Тарисса смотрела в пол, пылая виноватым румянцем.
- Прости меня, мама. - Она нашла руку Джека и легонько сжала ее - это был знак молчать. Она не хотела, чтобы он перечил, когда речь идет о Ровасе.
- Да нет, ты правильно поступила, - ответила Магра. - Все к лучшему.
Магра права: так лучше. Не для него - он-то Роваса не боится, - а для них: они вынуждены оставаться с ним. Джеку хотелось бы забрать отсюда их обеих и дать им дом, где они не будут чувствовать себя обязанными. Ровас готов на все, чтобы удержать власть над своей мнимой семьей, - на вымогательство, на убийство, на принуждение. Пора положить конец его двадцатилетней тирании.
Прошлая ночь все изменила. Тарисса отдалась ему. По-другому и не скажешь: она угадала его горе и прекрасным, лишенным всякого себялюбия жестом отдала ему свое тело, чтобы утишить боль.
Вслед за нуждой пришла страсть. Джек не знал, сколько времени они провели так, в камыше и лунном свете, - ему казалось, что целую вечность. А позже, много позже Тарисса несколько часов проспала в его объятиях. И все-таки она успела тихонько встать, собрать свою одежду, оправить лежанку и закрыть обличительную ставню. Этим утром она еще раз спасла его.
Впервые в жизни Джек почувствовал себя в долгу перед кем-то. Фальк делал ему не менее драгоценные подарки, чем Тарисса, но отказывал ему в чести считать себя должником. Тарисса - дело иное. Джек занесся мыслями вперед. Он заберет ее отсюда, будет работать, чтобы дать ей новый дом, хорошую еду и нарядные платья. Ни в какой Брен он не пойдет и никаких приключений искать не будет. Все это теперь утратило смысл.
Прошлой ночью что-то произошло. Он не понимал что - но теперь все изменилось. Много месяцев он чувствовал, будто что-то тянет его вперед - к событиям и местам, которые он не выбирал. А нынче утром это чувство пропало.
Теперь важно совсем другое. Всю жизнь ему хотелось иметь семью - и вот она, семья, перед ним. Почему он не видел этого раньше? Тарисса может принадлежать ему. Как только халькусского капитана не станет, он будет волен идти куда захочет. Он сможет уйти в Аннис или Высокий Град и сделаться там пекарем. Занимаясь этим ремеслом да еще подрабатывая писцом на стороне, он скоро сумеет забрать к себе Тариссу и Магру.
Пока Джек строил свои планы, малая часть его сознания, оставаясь в стороне, напоминала ему, что он всего лишь стремится заполнить пустоту, образовавшуюся прошлой ночью. Так что же, если и так? Судьба освободила его, и то, как он поступит со своей жизнью, никого больше не касается, кроме него самого.
- Нет, Боджер, если мужик налегает на зелень, это еще не значит, что у него стоит, как у жеребца.
- Но Длинножаб говорит, что чем больше зелени человек ест, тем лучше он способен ублажать баб.
- Тот, кто смахивает на зеленый лук, никого не сможет ублажить больше одного раза. Нет, Боджер, ты уж поверь: истинный признак мужской силы - это волосы в носу.
- Волосы в носу, Грифт?
- Они, Боджер. Чем больше волос торчит у мужика из нюхалки, тем круче он обходится с бабами. Взять мастера Фраллита - у него в одной ноздре волос больше, чем у всей королевской гвардии под мышками, - и нет другого, у кого хлеб всходил бы так быстро после первого замеса.
- Да у тебя там у самого целые заросли, Грифт.
- Спасибо, Боджер. У тебя тоже было бы порядком, кабы ты их не выщипывал.
- Но я никогда не выщипываю волосы из носа, Грифт.
- Ну тогда тебе лучше сосредоточиться на качестве, чем на количестве.
Боджер поспешил скрыть свой недостаток, припав к сосуду с элем.
- Как ты думаешь - не попадем ли мы в беду из-за того, что оказались прошлой ночью в часовне, Грифт?
- Думаю, нет, Боджер. Капеллан поставил нас стеречь дверь - и грех ему жаловаться, если мы приняли малость священного винца.
- Мы ведь еще и полы помыли, Грифт.
- Да, ты надраил их на совесть, Боджер.
- А когда там несет караул дворцовая стража, Грифт?
- Единственные караульщики - это мы с тобой, Боджер. Капеллан говорит, мы можем оставаться там сколько хотим, если никому не проболтаемся, что он каждую ночь перед заутреней напивается вдрызг.
- Но ведь он не велел нам торчать в самой часовне.
- Боджер, если ты думаешь, что я буду каждую ночь дремать на пороге, когда могу храпеть на скамье, то ты глубоко заблуждаешься.
- А как по-твоему - кто такие были эти двое?
- Да уж не ко Всенощной они пришли, будь уверен. Мне сдается, в часовне есть ход, который ведет выше некуда. Та девица слишком хороша, чтобы иметь любовь с тем скользким господином, который ее сопровождал. Он, поди, вел ее к какому-нибудь вельможе.
- А она не показалась тебе знакомой, Грифт?
- Нет вроде, а что?
- Не знаю, как ты, а мне сдается, что она вылитая дочь Мейбора госпожа Меллиандра.
- Когда-нибудь, Боджер, я расскажу тебе о людях, которым мерещится невесть что. Та девушка совсем на нее не похожа - ты, должно, перебрал капеллановой бражки.
- Наверно, ты прав, Грифт. А что же люди, которым мерещится?
- Такие люди, Боджер, известны тем, что...
- Хозяин, какая-то дама хочет вас видеть, - сказал Кроп.
Пелена боли размоталась, оставив под собой ободранную, горящую плоть. Каждый вздох был победой, каждая мысль - кинжалом в сердце. Он встретил удар грудью. Точно залп огненных стрел поразил его, спалив кожу, мускулы и драгоценную соединительную ткань. Боль была невыносимой. Даже теперь, притупив ее с помощью своего заветного снадобья, Баралис чувствовал, как она распоряжается его телом.
Но дело того стоило. Повторись все, он опять поступил бы так же. Дама, которая желает его видеть, станет самой выдающейся женщиной в истории, и ее нужно было спасти любой ценой. Если бы Катерина Бренская погибла прошлой ночью, все его планы обратились бы в прах.
Глупая, заносчивая девица - думает, что колдовать столь же легко, как проявлять свою волю. Ребенок, играющий с огнем. Даже и теперь она, вероятно, не понимает, какой опасности подвергалась. Ответный удар был сокрушителен - он даже в сравнение не шел с ее слабеньким выплеском. Он был отточен и направлен прямо в цель, словно острый клинок. Ворожба Катерины была дешевым трюком, щекоткой - но золотоволосый рыцарь изменил ее природу. Его тело, точно призма, собрало чары в тонкий пучок - и послало его назад со смертоносной силой. А мишенью была Катерина Бренская, долженствующая стать королевой Четырех Королевств.
Баралис не сомневался, что Катерину сожгло бы на месте. Только его мгновенное вмешательство спасло ее. Выслав вперед собственную силу, он сумел отклонить луч. И принял удар на себя. Иного пути не было: в долю мгновения ничего умного придумать нельзя. Имея лишь эту долю мгновения, чтобы подготовиться к удару, он сделал, что мог, - наскоро заслонил себя хлипким щитом. И все же он выжил, а Катерина непременно погибла бы. Стремление выжить содержалось не только в его крови, но в каждой частице, каждом нерве, каждом дыхании его тела. Чтобы умертвить его, потребуется нечто большее, чем бывший рыцарь с неуступчивой судьбой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});