день подать заявку на победу, но я знаю, что его шансы покорить вершину мгновенно обнулились.
Увидев его бледное лицо, бутылку Nalgene[328], заполненную кровью, и обрывки окровавленной туалетной бумаги, разбросанные по палатке, я даже на короткое время сомневаюсь в том, выживет ли Монти вообще. Кадры прямо как из фильма ужасов: забравшись в палатку, используя подручные средства, подсвечивая налобным фонарем, врач с изуродованной спиной останавливает кровотечение. Монти – живая икона стоицизма: он едва пережил предыдущее восхождение на Шишабангму[329], один из восьмитысячников, где сильно обморозился: ему ампутировали кончики пальцев на ногах и палец на руке. Мы формируем процессию калек и до конца дня хромаем вместе в Базовый лагерь.
Несмотря на то, что я прекрасно знаю, что в нынешнем состоянии не смог бы закончить восхождение на вершину, меня переполняет разочарование тем, что не смог реализовать мечту всей жизни.
Знаю, что у меня только что было «приключение на всю жизнь», впадаю в ужас, когда в последний раз медленно прокладываю путь вниз по ледопаду Кхумбу. В нашей компании физически наиболее уязвим именно я: приближается полдень, солнце садится между возвышающимися ледяными пиками-сераками, а я двигаюсь очень медленно. Когда, наконец, пошатываясь, с грацией зомби вхожу в Базовый Лагерь, позволяю своим мыслям обратиться к проблеме возвращения в аэропорт Катманду. Удастся ли пройти оставшийся путь длиной 36 миль? Доктор в клинике «Гималайской ассоциации спасения», больше известной как «Скорая помощь на Эвересте», соглашается с моей рекомендацией запросить вертолет для эвакуации Монти из Базового лагеря. Как его «личный врач», благодарю за свободное место в вертолете.
С нетерпением ожидая возможности пройтись (или, что теперь более вероятно, прохромать) по красивой сельской местности, наблюдая за телятами яков и красивыми дикими рододендронами, испытываю драйв от «полета длиной в жизнь» для такого пилота и альпиниста, как я. Погода не идеальная, но я никогда не забуду поездку на переднем сиденье во французской «Чите»[330], которую пилотировал непальский военный летчик.
Мы скользим над верхушками деревьев, и прямо под нашими ногами раскидываются огромные долины. Во время полета, продолжающегося 90 минут, большинство гималайских гигантов окутаны облаками, но меня трогает вид бурлящих рек, крошечных деревень и шатких мостов, проносящихся внизу. Скоро я буду дома в Хьюстоне, обниму близких, отдохну и выясню, что на самом деле не так с моей спиной. Должно быть, это что-то серьезное, и я не слишком тороплюсь об этом узнать. Предполагаю, что в ближайшем будущем меня ждет постельный режим, МРТ и возможная операция, но надеюсь и молюсь, чтобы симптомы болезни испарились к моменту, когда я вернусь домой к семье.
Прямо перед отъездом из Катманду мы с Монти посещаем знаменитый бар-ресторан Rum Doodle. Накатывает щемящее чувство, потому что мы пока не можем подписать стену за барной стойкой, которую уже украшают подписи таких легенд Эвереста, как Эд Хиллари, Тензинг Норгей, Джим Уиттакер, Том Хорнбейн, Вилли Унсоэльд, Наоми Уэмура, Дуг Скотт, Дугал Хастон, Райнхольд Месснер, Крис Бонингтон, Анг Рита, Эд Виестурс, Бабу Чири, Роб Холл и многих других. Мы потягиваем местное пиво «Эверест» и обсуждаем наши травмы, гадая, каково это – реально подняться на вершину. Там мы еще не были, но оба надеемся в один прекрасный день получить еще один шанс добавить свои имена на стену за барной стойкой.
После долгих чартерных перелетов домой приходит время диагностики и лечения. Так здорово проводить время с детьми! Я отдыхаю, надеясь вернуть потерянные 25 фунтов (11 килограмм) веса, а также что спина перестанет болеть. Никакие мои действия не избавляют от дискомфорта. Кроме того, начинаю чувствовать онемение левой ноги. МРТ приносит плохие новости: у меня небольшой разрыв диска в нижней части спины, требующий хирургического вмешательства. Межпозвоночный диск, который служит подушкой между позвонками L2 и L3, напоминает желейный пончик, раздавленный автомобильным колесом. Он давит на нервы, идущие к левой ноге. Если ничего не предпринять, можно потерять чувствительность и двигательные функции конечности. Возможно, даже ходить не смогу. В результате первым делом включаю в свой график операцию.
В то время как проблемы со спиной – известная опасность космических полетов, астронавты также сталкиваются с повышенной потерей костно-мышечной массы, ухудшением зрения, катарактой и некоторым увеличением опасности различных видов рака из-за воздействия радиации. Нервное напряжение и высокие требования корпуса астронавтов также могут привести к проблемам с психикой.
Думаю о деле Лизы Новак[331], которая проехала на своем автомобиле 1500 километров из Техаса во Флориду, чтобы «разобраться» со своей романтической соперницей – ее арестовали, а это громкое дело стало предметом большого количества насмешек в СМИ. Хотя мы не были близкими друзьями, 1,5 года я сидел с ней рядом в нашем офисе экипажа STS-118, задолго до этого ужасного события. Я знал, что она была очень компетентным, ярким профессионалом и любящей мамой. Хотя по характеру она была довольно серьезна, у нее было очень доброе сердце: в честь астронавтки «Колумбии» Лорел Кларк она раздавала цветы тем, кто хотел почтить память Лорел. Кризис Лизы научил меня важности сострадания и того, что психическое расстройство может случиться с кем угодно, независимо от происхождения или предполагаемого успеха.
Еще одна общая проблема астронавтов, возможно, самая болезненная – потери в личных отношениях. Публичность, связанная с профессией, а также целеустремленность, затраты времени и энергии на подготовку и полеты в космос серьезно подрывают многие браки, включая мой. Замечательным исключением был Джон Гленн, более 70 лет находившийся в браке с Анни, в которую был влюблен с детства.
Поэтому, несмотря на то, что этим летом раздавленный межпозвоночный диск был отремонтирован хирургическим путем с помощью микроскопической процедуры под названием «микродискэктомия»[332], мою семейную жизнь не так легко исправить. Мы с Гейл все еще изо всех сил удерживаем брак ради детей, но во многом не сходимся во взглядах. В частности, по поводу идеи возвратиться на Эверест, чтобы снова попытаться провести восхождение на вершину в следующем году. В конечном итоге мы согласны с тем, что было бы гораздо легче пойти на это снова, пока я еще молод, а не рисковать гораздо больше, когда мне перевалит за 60.
Решение, которое я принял во время первой попытки покорения Эвереста, было правильным. Альпинизм – это до какой-то степени личное достижение и победа. Но это также во многом командная работа: необходимо поставить своих товарищей по команде на первое место и знать, как лучше и безопаснее будет для всех. Я не мог сопротивляться неудержимому стремлению во чтоб это