своей матери о нашем визите. Я продолжала ехать за матерью по ухабистой проселочной дороге, потому что лесные тропы были слишком узкими для столь широкой кареты.
Через некоторое время мы достигли границы с Сатандрой. На посту стояло несколько скучавших стражников. Они сначала по привычке спросили кучера, что привело его в Сатандру, – но одного взгляда в окно кареты было достаточно, чтобы они пробормотали извинения и отошли с дороги.
Спустя всего несколько минут после пересечения границы разбитая проселочная дорога превратилась в широкую утрамбованную тропу, ведшую через хвойный лес. Наконец мы добрались и до Черного замка. Большой, темный и устрашающий, он вздымался из-за верхушек деревьев.
Мы приблизились к своей конечной цели. Сегодня будет решено, заключат ли Сатандра и Лунария когда-нибудь мир – или на веки веков останутся врагами.
Слуга, одетый полностью в черное, встретил нас и провел по коридору к большой двойной двери, украшенной латунными узорами. Мы вошли в огромный зал с высоким потолком. Было темно; лишь одна железная люстра давала немного света. Темные стены были увешаны большими гобеленами; каждый из них отображал военные сцены. Между гобеленами грозным предупреждением висели мечи, щиты, копья и другое оружие. К стене были прислонены многочисленные рыцарские доспехи. В центре просторного помещения стоял огромный стол из черного дерева. Видимо, это был не зал заседаний, а трапезная.
В конце длинного стола сидел Люсифер, а рядом с ним восседала высокая, очень красивая женщина. Ее темно-каштановые волосы были элегантно уложены вокруг головы, удерживая усыпанную шипами корону. Кожа ее была бледной, но без морщин. Идеальную фигуру дополняли полные красные губы и темные глаза.
Когда мы вошли, она встала. Ее обтягивающее платье заканчивалось воротником из вороньих перьев, словно обхватившей ее шею грозной черной рукой.
Астра унаследовала от матери глаза и волосы, но все остальное досталось Люсиферу. У него были такой же изгиб губ, такое же угловатое лицо и такой же прямой нос. Он оказался куда больше похож на мать, чем я того ожидала.
Мать Люсифера. Фрейя. Королева Сатандры.
У этой женщины было много имен. Многие становились перед ней на колени и дрожали от страха от одного-единственного ее взгляда. Я слышала о ней множество ужасных историй, но никакая выдумка не могла сравниться с жуткой правдой.
Эта женщина хлестала кнутом собственного сына. Фрейя была единственной женщиной, которую боялся Люсифер.
Я не боялась ее. Вместо этого к горлу моему из глубины души подступил холодный гнев. Мне лишь огромным усилием воли удалось подавить его и невозмутимо взглянуть на Фрейю. Я почувствовала, как рядом со мной напряглась мать, но не знала, был ли тому виною резкий оценивающий взгляд Фрейи – или мой едва скрываемый гнев, который она наверняка заметила.
Взгляд Фрейи скользнул и по мне. Холодный, бессердечный, жестокий. Я, чуть приподняв подбородок, посмотрела ей прямо в глаза. Во взгляде моем не было ненависти. Лгать и скрывать свои чувства – в этом я весьма преуспевала.
– Ага, – проговорила королева Сатандры. – Королева Света и ее дочь, маленькая подружка Люсифера. Тамара, не так ли?
Голос Фрейи был чистым и холодным. Он напомнил мне скрежет металла по металлу.
Она чуть развернулась ко мне. Я расправила плечи.
– Просто Тара, – спокойно ответила я.
В уголках рта Фрейи заиграла едва заметная жестокая улыбка.
– Садитесь, – властным жестом указала она на два свободных стула. Я села рядом с Люсифером, и он под столом незаметно взял меня за руку.
– Итак, мирный договор? – наконец обратилась Фрейя к моей матери.
Я лишь краем уха слушала, как мать разъясняла Фрейе сложившуюся ситуацию, а сама смотрела вниз, на поверхность стола. Мне бросились в глаза мелкие щербины в темном черном дереве и липкие круги, должно быть, оставленные пивными кружками, а также зазубрины по краям стола, будто прямо о него точили ножи. Я бесстрастно отмечала и другие детали.
На самом деле я таким образом лишь пыталась отвлечься от кипевшего во мне гнева. Мне понадобилось все мое самообладание, чтобы не вскочить на ноги и не схватить Фрейю за горло.
– Тара, – прошептал рядом со мной Люсифер. Только сейчас я поняла, что буквально ломаю ему руку.
– Прости, – пробормотала я, ослабляя хватку.
– Что ж, – говорила тем временем Фрейя, – если дело обстоит так, то я, конечно, подпишу договор.
Как мне хотелось стереть эту самодовольную ухмылку с ее совершенного лица!.. Вместо этого я осталась на месте и смотрела, как мать достает пергамент. На нем был написан короткий текст, но в тусклом свете железной люстры я не могла его расшифровать. Внизу оставалось место для подписи и печати.
Слуга поспешил поставить на стол чернильницу, а затем вручил Фрейе перо. Та окунула перо в чернильницу и быстро поставила свою подпись. Налив наконец на пергамент немного красного воска, она торжественно прижала к нему перстень.
Дело было сделано, мирный договор заключен. Сатандра выступит в предстоящей войне на нашей стороне.
Меня должно было бы охватить облегчение, но я не чувствовала ничего, кроме пустоты. Мирный договор означал и то, что Люсифер теперь действительно сразится в этой битве бок о бок со мной – и погибнет.
Мать свернула пергамент и встала.
– Благодарю, – сказала она немного натянуто, прежде чем жестом пригласить меня следовать за ней.
– Одну минутку! – остановила ее Фрейя. – Мне хотелось бы переговорить с Тарой с глазу на глаз.
Люсифер и я одновременно вскочили.
– Не думаю, что это хорошая идея, – объявил Люсифер.
Фрейя, поджав губы, окинула его взглядом:
– Не думаю, что спросила твоего мнения, сынок.
Я сжала кулаки, но заставила себя улыбнуться Фрейе.
– Почту за честь, – прощебетала я и молча последовала за ней из зала, не удостоив ни мать, ни Люсифера ни единым взглядом.
Фрейя не повела меня в другое помещение, а просто остановилась в коридоре перед закрытой двойной дверью. Властным взмахом руки она изгнала из коридора нескольких слуг, а затем повернулась ко мне. Ее взгляд неодобрительно скользнул по моим черным густым локонам, лесного оттенка зеленым глазам, узким губам и худощавому телу.
– И что он только в тебе находит? – пробормотала она.
Я вся напряглась. О, как сильно я ее ненавидела!
Теперь я не могла больше сдерживаться. Я была на пару-тройку дюймов выше Фрейи – и воспользовалась этим, чтобы выпрямиться перед ней во весь рост.
– Люсифер рассказал мне, что ты вытворяла с ним в течение многих лет, – прошипела я, пренебрегая всякой вежливостью и приближая свое лицо к ее лицу. – Ты – самый жестокий и беспринципный человек, которого я знаю, но я вряд ли открою тебе что-либо новое. Вот это, – и я показала ей один из своих спрятанных под блузкой ножей, – тебе предупреждение. Если хоть волос еще упадет с головы Люсифера, я без колебаний воспользуюсь этим ножом. Возможно, он не может тебе ничего противопоставить, но я смогу. И к черту последствия!
Я перевела дух. Как было хорошо высказать этой мерзавке все прямо в лицо!
К моему удивлению, Фрейя ничуть не испугалась – а рассмеялась. Она рассмеялась! Это был смех ведьмы, походивший звучанием на бьющееся стекло.
– Ну что ж, – сказала она, – теперь я понимаю, что Люсифер в тебе нашел. Ты именно тот человек, в котором он нуждается. Я еще не могу решить для себя, чего в тебе больше – невероятной храбрости или беспримерной глупости. Не могу не оценить твой порыв, хотя мне достаточно всего лишь щелкнуть пальцами, и ты будешь болтаться на виселице.
Я не испугалась ее слов. Фрейя только что подписала с моей матерью мирный договор. Я ни на секунду не сомневалась в ее жестокости – но она была отнюдь не настолько глупа, чтобы убить дочь своей новообретенной союзницы.
А вот другое ее предложение заставило меня задуматься. «Ты именно тот человек, в котором он нуждается». Что это должно было означать?
Фрейя не дала мне времени на обдумывание, а продолжила светским тоном:
– Видишь ли, я никогда не хотела причинять Люсиферу вред. Как-никак, речь