Даже его.
Глаза защипало.
Харрисон не мог видеть эту необыкновенную луну из своей комнаты, но, лежа в постели добрых полтора часа, глядя в потолок и думая о Тру, вспомнил луну, что освещала Палм-Бич в ту памятную ночь. И та луна была необыкновенная…
Как и их необыкновенная любовь…
Он тихо рассмеялся. Сентиментально? Да. Но он писал песни о любви. Возможно потому, что любил сам? Может, ему просто нужно признать это? Он артист, не поденщик. И не винтик в гигантской машине по деланию миллионов, что требовалось его продюсерам.
Он не должен чувствовать себя виноватым, не заслуживающим успеха.
Харрисон закрыл глаза. Песни… откуда они берутся? Когда хорошо, они приходят сами, как лунный свет через окно.
Глава 27
В ту ночь Тру, как ни старалась, уснуть не могла: ворочалась с боку на бок, безуспешно сражаясь с подушкой. Это напоминало состязание по реслингу, в котором она, увы, не стала победителем. В половине второго она сдалась окончательно. Сердце стучало все сильнее…
«Все хорошо», – успокаивала она себя и снова закрывала глаза.
Но ее сердце… оно не желало успокаиваться. «Бум-бум-бум»… Сомкнув веки, она зарылась лицом в подушку.
В доме стояла мертвая тишина. И дышать становилось все труднее.
Что это, опять приступ паники? Нет, не сейчас. Тру справится с этим.
Оставаться в постели нельзя. Поэтому она встала и принялась ходить по комнате, стараясь дышать медленно, размеренно. Вдох-выдох, вдох-выдох… Она же приняла решение. Она выйдет замуж за Дабза – это необходимо сделать. Все сомнения позади. Плохие времена закончилась.
Но тогда почему ее сердце не хочет успокоиться?
Руки начали дрожать. И тогда Тру решила: ванна – вот что ей нужно! Отвлечься. Отвлечься любым способом. Сфокусировать внимание на чем-то одном… Так говорил доктор. Сфокусироваться на чем-то одном – например, на дыхании. Дышать медленно, размеренно, забыв обо всем остальном.
Стараясь не шуметь, она прошла в конец коридора, где размещалась ванная комната, которой они с Уизи пользовались, пока в их доме временно гостили мужчины. Войдя в ванную и ощущая дрожь во всем теле, она повернула кран и, не дожидаясь, пока наполнится ванна, легла в воду, не снимая одежды – тонкого топика и коротеньких шортов. Сжавшись в комочек, Тру подтянула колени к груди, чувствуя, как щиплет от слез глаза, дрожащей рукой налила в воду немного пены и безучастно уставилась на белоснежные хлопья, разраставшиеся вокруг нее.
«Успокойся, – говорила она себе. – Смотри на воду».
Тем временем теплая вода поднималась и обнимала ее, словно материнские руки.
Приступ паники, подбиравшийся к ней словно голодная акула, примерно после тридцати секунд… отступил.
Слава богу.
Тру выключила воду, легла на спину, расслабилась и закрыла глаза. Тишину нарушали лишь капли воды и тихое лопанье пузырьков. Сердце наконец успокоилось, дыхание пришло в норму, и сознание прояснилось, раскрылось тихо, как цветок, и родило лишь одну мысль: «Харрисон».
Он был рядом. В конце коридора. И это успокаивало ее, как ничто другое. Тру сняла майку и шорты, бросила на пол, но эти бархатистые пузырьки заставили ее осознать собственную наготу, и теплая вода, ласково омывавшая тело, напомнила о том, что Харрисон делал с ней в заливе. Ее колени раскрылись, голова безвольно отклонилась назад, и она предалась воспоминаниям…
Господи, она хотела его: хотела, чтобы он увидел ее такой, хотела, чтобы был сейчас здесь, с ней… Но он спит, не зная, что она совсем рядом и фантазирует о нем…
Тру тихонько рассмеялась своим мыслям. Возможно, каждую минуту дня или ночи какая-нибудь женщина в мире фантазирует, представляя себе Харрисона.
Пройдет несколько часов, и он уедет. И никогда больше не повторится то, что было между ними. Тру крепко сомкнула веки. Никогда. «Кап-кап-кап…» – падали капли.
Никогда.
Может быть, не нужно выходить за Дабза?
Господи!
Может быть, она не должна…
Эта мысль будоражила ее сознание, требуя решения, и, зажав уши пальцами, Тру с головой погрузилась в воду.
«Не думай! Не думай, Тру Мейбенк!»
А когда она вынырнула, слезы градом катились по щекам.
Она вышла из ванны. Мокрые волосы холодили спину. Слезы застилали глаза. Все кончено. Все…
Завернувшись в большое полотенце, вслепую, Тру прошлепала босыми ногами по коридору в свою комнату… И что дальше? Лечь спать с мокрой головой, проплакать всю ночь, а потом жалеть себя всю оставшуюся жизнь?
И тогда она отправилась на чердак.
Да, именно на чердак.
Глубоко вздохнув, Тру осторожно открыла дверь чулана, откуда вела лестница наверх. И пока поднималась, постепенно успокаивалась. Шаг за шагом, ступенька за ступенькой.
Она выйдет замуж за Дабза, но вовсе не собирается приносить себя в жертву. Она сама сделала этот выбор. И пошло оно все…
Да, так и будет.
И студия ей поможет. Тру приходила сюда, чтобы наполниться новой энергией. Энергией, которая помогает ей подняться, если она вдруг споткнулась.
Да. Да!
Волосы мокрыми жгутами спускались на спину, но Тру было все равно. Она бросила полотенце, и сняв с крючка старую рубашку отца, надела ее. На метке прачечной, пришитой на изнанке, осталось его имя – Кольер Мейбенк. Иногда она приходила сюда просто для того, чтобы зарыться в эту рубашку лицом, вдохнуть знакомый запах. Закрыв глаза, думала о том, каким строгим казалось ей это имя, каким предсказуемым в этом непредсказуемом мире.
Мейбенк всегда оставался верен своим взглядам, до самого конца. Мейбенк никогда не сдавался.
Тру вытащила этюдник. Выбрала карандаш – темное серебро.
Она знала, что хочет сделать свадебный коллаж для Дабза, что-то такое, что они могли бы повесить в своей спальне. Только для себя. Она каждый день думала об этом и понимала, зачем поднялась сюда. Дабз пока ничего не знает о ее увлечении, она не рассказывала ему, и сама не знала почему. Ей нужно торопиться.
Карандаш коснулся бумаги. С чего начать? Она терпеливо ждала, но ничего не приходило в голову. Тихонько вздохнув, Тру отложила карандаш и взяла другой лист. Может быть, сейчас она просто не в состоянии работать?
Ну что ж. Она сделает коллаж ко дню рождения Уизи. Или для Кармелы…
Два коллажа – вдвое больше радости.
Первый для Уизи. Она быстро вытащила розовый карандаш, попробовала кончик… и отложила. Может, не тот цвет?
Ни одной идеи не приходило в голову.
Нет-нет, она продолжит работу, просто займется коллажем для Кармелы. Тру сможет сделать это. Так же как сумела построить свою жизнь. Она сможет. Ведь она Мейбенк!
Но время шло, а она так и не могла сообразить, с чего начать. Взяла черный карандаш, попробовала и опять отложила. Нет, что-то явно не так. Все не так.