— Но я не хочу уезжать.
— Ты уже упаковала вещи. Женщины, желающие остаться, обычно не укладывают чемоданы.
— Я не знала… что мне делать. Ты уехал, и после того, как тетя Джейн отправилась домой… я… я не хочу уезжать.
— Я не хочу, чтобы ты оставалась.
— Это не так.
— Не собираюсь спорить на эту тему, — твердо, с гранитной непоколебимостью в глазах, заявил он.
— Роуэн, между нами было много недоразумений, но все они счастливо разрешились. Ты должен поверить, что я страшно сожалею…
Он резко встал.
— Не нужно. Не извиняйся. Ты такая, какая есть, и если мы сталкиваемся, то только потому, что ходим по лезвию бритвы и не смотрим вниз.
— Я хочу остаться с тобой, Роуэн.
Она тоже встала, упрямо повторяя каждое его движение.
— Твое выдуманное путешествие на континент закончилось, Гейл. При всех твоих разговорах о независимости и равнодушии к чужому мнению ты, безусловно, зашла слишком далеко с этой ложью о своем местонахождении. — Он облокотился о столбик кровати. — Может, настала пора прекратить лгать и вернуться домой в Стэндиш-Кроссинг?
Гейл от досады топнула ногой.
— Я допустила ошибку, когда лгала тете Джейн! Но я никуда не поеду. Я сделала свой выбор, Роуэн. Это ты.
— А как же Шарлотта? Ты решила простить меня, Гейл? Забыть прошлое?
Она хотела уже сказать «да», но что-то в его глазах привлекло ее внимание, и Гейл застыла.
«Да, решила. Потому что если в юности ты был такой беспечный и легкомысленный, то… Но Роуэн никогда не был беспечным и легкомысленным. Если подобные вещи его не заботили, то почему он не отнесся беспечно ко мне? Я шантажировала его. Вела себя вызывающе. Не проще было бы сразу указать мне на место, чтобы не совалась в мужской мир медицины? Будь он действительно таким негодяем… то никогда не стал бы оберегать меня от нежелательной беременности. Но он оберегал. Был осмотрителен. Я умоляла его овладеть мною в карете. А он даже в момент пылкой страсти соблюдал меры предосторожности».
Роуэн сделал шаг, изучая ее лицо.
— Да?
— Ты как-то сказал, чтобы я руководствовалась собственными наблюдениями, делала выводы, не полагаясь на эмоциональные источники, и…
— Да? — повторил он, и настойчивость вопроса рассеяла ее последние страхи.
— Ты не переспал с Шарлоттой. Ты даже не прикасался к ней, правда?
Он покачал головой:
— Не прикасался.
— Не прикасался. Но тетя Джейн… С ее стороны было естественно обвинить тебя, и ты ей это позволил.
— Позволил.
— Потому что любил Шарлотту и хотел защитить ее мать от правды.
— Да. Я пошел на это, потому что смерть ребенка — страшный удар. Как я мог усугубить боль миссис Гамильтон и запятнать доброе имя ее любимой дочери? С какой целью? Ткнуть пальцем и учинить охоту на парня с разбитым сердцем, живущего где-то в Стэндиш-Кроссинге? Чтобы погубить и его жизнь?
— Но ты был бы чист. Твоя репутация не пострадала бы.
— Цена была слишком высокой. И здесь ее тень не коснулась меня, пока…
— Пока не появилась я и не принесла к твоему порогу все эти невзгоды. И ты не съездил к леди Прингли! Боже, сплетни, которые она распустит, погубят тебя!
Роуэн покачал головой:
— Едва ли. До сих пор я предупреждал большинство из них. А врожденное любопытство леди Прингли привязало ее ко мне навеки. Женщины из благородных семейств имеют странную слабость к мужчинам с темным, загадочным прошлым.
Его улыбка окрасилась болезненной иронией.
— У меня нет слабости к мужчинам с темным и загадочным прошлым.
— Нет?
— У меня слабость к тебе, а, как мы уже установили, к числу злодеев ты не относишься, так что мои пристрастия распространяются на респектабельных, красивых, добрых докторов.
— Прогнав один призрак, Гейл, мы не избавились от остальных. Мои враги не собираются сдаваться по той причине, что одна из их марионеток потерпела крах. Тебе нельзя оставаться.
— Я никуда не поеду! — Она поймала его за руку. — Если ты меня хоть чуть-чуть знаешь, то должен знать и то, что если я на что-то решилась, то меня уже не переубедить.
— Я не могу…
— У меня есть контракт и учитель. У меня есть друг и любовник. У меня есть дом и семья. Все мои мечты, Роуэн, — в пределах досягаемости. От меня только требуется не сдаваться. Я не могу сдаться. — Ее глаза наполнились слезами. — Я люблю тебя, Роуэн.
Он ничего не сказал, и она ухватилась за свой шанс.
— Я сражалась с тобой при каждом удобном случае. Я думала, что если полюблю тебя, то потеряю себя, став кем-то другим. Всю свою жизнь я была чем-то меньшим, потому что я женщина и мне говорили, что я не могу делать то, что мне нравится. Но ты ни разу не сказал мне «нет». Ты ни разу не дал мне почувствовать, что я не могу быть полноценным доктором или полноценной личностью. А когда ты смотришь на меня, Роуэн, мне кажется, что я больше, чем я есть.
— Было бы лучше, Гейл, если бы я отказал тебе в ту ночь, когда ты появилась в моем доме и потребовала, чтобы я взял тебя в ученики. — Он пробежал рукой по своим каштановым волосам. Его лицо выражало волнение и неопределенность. — Будь я лучше, то еще тогда подумал бы, как защитить тебя. Я хочу, чтобы ты осуществила свою мечту, но я знаю, каким жестоким и непримиримым бывает этот мир, и не уверен, смогу ли вынести твою боль, если она тебе выпадет.
— Я все вынесу, если ты будешь рядом со мной, Роуэн. — Гейл осторожно коснулась его испачканного кровью рукава, и ее пальцы заскользили вверх, туда, где не было порезов. — Все.
— Ты могла бы сказать это раньше, Гейл, и избавить меня от лишней боли.
В его голосе прозвучало легкое удивление, и она почувствовала, что груз ее страхов рассеялся, как дым.
— Не было времени. — Она коснулась его лица. — Когда я не думаю, слова находятся сами, а в важные моменты требуется подготовка.
— И что ты приготовилась сказать сейчас?
— Я собиралась сказать, пустив в ход все свое красноречие, что ты подходишь мне, и что никого лучше я представить не могу. Я собиралась уговорить тебя жениться на мне, хотя у меня отвратительный характер и дурная привычка подслушивать.
— Муж будет служить помехой на твоем пути к цели. Ты сказала это Кэролайн.
— Так кого теперь винить в подслушивании? Муж, конечно, может служить помехой, но мой муж позволит мне пользоваться его микроскопом и прятаться под его столами и не будет орать, что приготовила микстуру, которая воняет желчью.
Роуэн улыбнулся и, обняв ее за бедра, притянул к себе.
— В твоих устах он идеал. А правом голоса твой муж будет обладать… хоть в чем-то?
— Я буду самой покорной и послушной женой на свете.