Читать интересную книгу Неравная игра - Пирсон Кит А.

— Ничто не сравнится с настоящим камином, — замечает великан. — Нынче уже редкость.

Судя по тлеющим углям, в то время, как мы умирали от холода в сарае, Алекс наслаждался жаром от потрескивающих дров. Мое сожаление о его безвременной кончине несколько блекнет.

Над очагом висит картина, на которой изображено окруженное грядой холмов озеро. На каминной полке стоят два подсвечника и бронзовые каретные часы. Другим украшением комнаты служит пара все тех же унылых литографий на стенах. Примечательно полное отсутствие каких-либо семейных фотографий.

— Снаружи только одна тачка, — замечает Клемент.

— Что?

Я оборачиваюсь и вижу, что он смотрит в окно, выходящее на подъездную дорожку.

— Если здесь есть кто-то еще, где же его тачка?

— Что ж, согласна.

Великан возвращается в коридор, я же чуть задерживаюсь у камина, чтобы еще немного насладиться его теплом.

Когда я выхожу из гостиной. Клемент как раз переступает порог другой комнаты и бросает через плечо.

— Здесь гораздо интереснее.

Следую за ним в комнату, по-видимому, некогда служившую столовой, но затем переоборудованную в кабинет. Размерами она с гостиную, с той же тоскливой отделкой. У задней стены размещается длиннющий письменный стол, вдоль смежной — каталожный и книжный шкафы. В углу стоит основательно истрепанное кресло с торшером, призванным компенсировать недостаток естественного освещения.

Я щелкаю выключателем большого света и направляюсь к столу, на котором лежат два мобильника. И мобильники это наши. Могу лишь предположить, что Алекс хотел перед их уничтожением проверить содержащуюся на них информацию. Я передаю великану его телефон и прячу свой в карман.

Затем принимаюсь разглядывать сам стол. Честно говоря, на настоящее рабочее место он не очень-то и похож. Никаких тебе лотков или папок, и ни единой бумажки — только компьютер, настольная лампа да стаканчик с ручками. Что-то подсказывает мне, что этот компьютер только и использовали, что для просмотра сайтов и совершения покупок. Я двигаю мышкой, и экран оживает.

— Черт, — бормочу я.

— В чем дело?

— Защищен паролем. А без него ни за что не узнать, что здесь хранится.

— Что ж, тогда будем действовать по старинке.

Клемент подходит к каталожному шкафу и тянет верхний ящик. Тот не поддается.

— Заперт.

— Здорово, — вздыхаю я. — Час от часу не легче.

— Дай мне минуту, и я открою. Никакого пароля не требуется.

И с этим он извлекает из кармана нож. Так и рассмеялась бы, не будь обстоятельства столь трагичными. Сначала использует свой трофей в качестве орудия убийства, а потом — в качестве инструмента для взлома картотеки.

Пока великан возится с замком, я рассматриваю книжные полки. Книги самые разные, но много и классики вроде Оруэлла, Диккенса и Хемингуэя. Немало и биографий, в основном за авторством журналистов. Стыд и срам, что их мудрость не передалась Алексу — тогда мы, скорее всего, не оказались бы в нынешней ситуации.

Мой осмотр прерывает металлический лязг.

— Готово! — провозглашает Клемент.

Я возвращаюсь к картотеке, и великан выдвигает верхний ящик. В нем хранится несколько десятков подвесных папок, каждая из которых сверху снабжена пластиковым ярлыком с тремя заглавными буквами. Первая помечена буквами АДБ, вторая — АМР, третья — БСО. Судя по остальным ярлыкам, система учета в картотеке алфавитная.

— Ты думаешь о том же, о чем и я? — спрашивает великан.

— Есть только один способ проверить.

Я извлекаю первую же папку и открываю. Все ее содержимое — три листа, и на каждом лишь несколько печатных абзацев. Мы молча читаем первую страницу.

— Твою мать! — бурчит Клемент.

— Да уж…

Три буквы на ярлыке периодически повторяются в тексте, и немедленно становится очевидно, что они представляют собой инициалы. Первая оказанная услуга этим АДБ — который, может быть, до сих пор жив, а может, уже умер — описывается во всех подробностях, включая и инициалы ее получателя. Если кратко, АДБ предоставил детали годовой финансовой отчетности некоего крупного банка до обнародования таковой. А в ней содержались сведения о понесенных крупных финансовых убытках, так что получатель данной информации смог продать свои акции этого банка еще до того, как плохая новость стала достоянием гласности и стоимость акций, естественно, обрушилась. Называя вещи своими именами, АДБ продал инсайдерскую информацию.

— Ты на это и надеялась, Пупсик?

Я перехожу ко второму листку и быстро просматриваю полученные АДБ услуги. В тексте указываются инициалы людей, оказывавших их.

— Да… почти.

— Почти?!

— Очевидно, что в этих бумагах перечисляются услуги, оказанные и полученные членами «Клоуторна». Однако их полные имена не указаны.

— Так и что?

— Сколько, по-твоему, в стране людей с инициалами АДБ?

— Да хрен знает. Много, что ли?

— Вот-вот. Разработавшему эту систему учета хватило сообразительности оформить записи таким образом, чтобы они оказались бесполезными в качестве улики. Даже если АДБ и выдал коммерческую тайну, однозначно его личность установить нельзя.

— Ну вообще замечательно. Что же, мы понапрасну тратим время? Боюсь… Хотя подожди.

— Что?

Внезапно снизошедшее озарение столь ошеломляюще, что у меня даже перехватывает дыхание. Я с раскрытым ртом поднимаю взгляд на Клемента, но до него пока не доходит.

— Эти записи, — судорожно выдавливаю я, — бесполезны, если только…

На мгновение останавливаюсь, чтобы немного успокоиться.

— Если только не известны фамилии всех членов клуба!

Тут челюсть отвисает и у великана.

— Черт! — ахает он. — Блокнот!

— Именно! Если известны фамилии членов клуба, информация в этих папках с указанными инициалами становится гораздо интереснее. Допустим, нам известна фамилия этого АДБ, а также тот факт, что он состоял в правлении какого-то крупного банка, — и тогда вычислить его подлинную личность не так уж и сложно!

— Поэтому-то блокнот и был так важен. Он давал ключ к разоблачению всех этих ублюдков!

— И наоборот. Как нам открылось, толку от записной книжки было очень мало, раз уж в ней указывались только фамилии. Но вот вместе папки и блокнот предоставляют практически неопровержимую улику!

Достаю из кармана телефон, чтобы проверить свою теорию сопоставлением инициалов с электронной таблицей членов «Клоуторна». Два слова в верхней части экрана пресекают мои планы на корню: «Нет сети».

— Черт! Нет связи.

— Связи?

— Мы в сельской глуши, Клемент. Чтобы работать, телефону нужно связаться с вышкой. А тут наверняка на километры ни одной.

— А что ты хотела проверить?

— Хотела открыть нашу таблицу с фамилиями и найти членов клуба по инициалам. Например, мне очень хочется узнать, кто этот АДБ.

— Ну, он-то может и подождать. Как насчет того чувака, Нитеркотта?

— Точно!

Я веду пальцем по ярлыкам, пока не достигаю последней папки, с инициалами НДХ. Раз уж досье расставлены по алфавитному порядку, закрываю верхний ящик и открываю следующий.

Примерно посередине мне попадается единственная папка, в которой могут содержаться сведения о Лэнсе Нитеркотте: с буквами НЛГ на ярлыке.

Трясущимися руками достаю безобидную на вид желтоватую папку и кладу ее поверх ящика. Какие бы секреты в ней ни содержались, Лэнсу они стоили жизни, а Стейси — отца.

Внутри обнаруживается один-единственный лист бумаги.

Мы с Клементом принимаемся за чтение, и нам открывается подлинная степень вовлеченности Нитеркотта в деятельность клуба.

Перечитываю второй раз и закрываю папку.

— М-да, трагично, — тихо произносит великан.

— Да уж. Вот бедняга.

Стейси рассказывала, что ее актерская карьера в детстве прервалась из-за проблем со здоровьем. Важную деталь, однако, она не упомянула — а именно, продолжительное пребывание в больнице вследствие острой почечной недостаточности. У Государственной службы здравоохранения доноров не оказалось, и Лэнс Нитеркотт в отчаянии обратился к «Клоуторну» за услугами, заключавшимися в незаконном получении донорской почки и хирургической операции по пересадке. Две услуги от клуба коррупционеров ради спасения дочери — да кто бы отказался от подобного предложения?