Пассажиры уснули.
Афанасий сам чувствовал, что засыпает, попытался бороться, потом махнул рукой и перестал. Делать всё равно было нечего, а смотреть в иллюминаторы на лист сморщенного металла, каким казалось море, не хотелось.
Проснулся он от прикосновения.
– Прилетели, – сказал Двигуненко, глыбой нависший над полковником.
Афанасий протёр глаза кулаками, посмотрел в иллюминатор.
Остров Ушакова был невелик, весь покрыт льдом и снегом, и обнаружить его даже с небольшой высоты было нелегко.
Афанасий вспомнил детали, изученные им дома.
Остров был открыт в тысяча девятьсот тридцать пятом году экспедицией на ледоколе «Садко» и назван в честь великого мореплавателя и флотоводца Фёдора Фёдоровича Ушакова. На острове также располагалась полярная станция «Садко», работавшая с пятьдесят четвёртого года до середины восьмидесятых и вновь открытая в две тысячи четырнадцатом.
Вертолёт приземлился в сотне метров от двух ярко–жёлтых домиков станции, подняв снежную метель. Ни корабля, ни другого летающего судна в окрестностях острова не было видно, и Афанасий с угрюмой неуверенностью подумал, что как бы не пришлось и дальше, до платформы, лететь на «Ми–8», ресурс которого давно опустился к нулю. Если не ниже.
Группу не ждали.
Когда пассажиры вертолёта вылезли из его чрева, ёжась от пронизывающего ветра, к ним подошли двое полярников в одинаковых северных костюмах с откинутыми капюшонами. Один был сед и стар, с коричневым задубевшим лицом, второй юн и безус, хотя тёмный северный загар тронул и его лицо.
– Какими судьбами? – подал руку первым старик. – Фёдор Кузьмич, начальник станции. Это Жека.
Юноша с раскрасневшимися под ветром щеками стеснительно кивнул.
– Нас должны были забрать с… э–э… – проговорил Афанасий.
– С «хоботка на линзе»? – прищурился Фёдор Кузьмич.
– Как?
Начальник станции посмотрел на хохотнувшего спутника.
– Вы летите на платформу, не так ли? Мы называем её «хоботком на линзе». Вышку ставили на нефтяной линзе, там глубина океана самая маленькая, нет километра.
– Занятное название. У вас нет, случайно, связи с… э–э, «хоботком»?
– Почему нет, есть, постоянно новостями делимся. К нам они частенько прилетают, забирают людей, которые добираются с материка, как и вы. Пойдёмте в дом, поговорим. Мы уже легли, распорядок дня у нас как на суше: отбой в одиннадцать, подъём в восемь утра (Жека хмыкнул, Фёдор Кузьмич посмотрел на него строго), если только молодёжь не балуется Интернетом. Cвязь с берегом у нас постоянная, через спутник.
Экстрасенсы гурьбой двинулись к домикам станции, возле которых стояла решетчатая вышка непонятного назначения, дизель, вездеход на огромных шаровидных колёсах и огороженные цистерны.
В самом большом домике, сделанном по финским проектам, где собственно жили и работали обитатели станции (один из них, как выяснилось, спал) и где стояла аппаратура для контроля территории острова, было тепло.
Фёдор Кузьмич включил комплекс связи (вышка оказалась антенной и она же могла играть роль маяка при надобности), быстро вызвонил какого–то Сергеича:
– Тут прилетели с Большой земли, говорят, их должны забрать ваши ребята.
– Семь человек, – отозвался Сергеич. – Старший – Вьюгин.
Фёдор Кузьмич посмотрел на Афанасия. Тот показал ему своё удостоверение.
– Полковник, надо же! – уважительно протянул начальник станции. – У нас таких гостей отродясь не было.
– Генералы прилетали на Шмидта, – вставил слово Жека.
– С острова Шмидта до «хоботка» ближе, – кивнул Фёдор Кузьмич. – От нас – сто сорок километров, от них – сто пять. В основном начальство через Шмидта летит.
– Сколько ждать?
Фёдор Кузьмич повторил вопрос микрофону.
– Завтра утром, часов в семь будет борт, – пообещал Сергеич. – Ждите.
– Располагайтесь, – развёл руками хозяин станции. – Тесновато у нас, конечное дело, однако не в поле же на снегу спать.
– Весело, – буркнул Джокер.
– Ничего, не баре, разместимся, – ответил ему молчаливый степенный Зюма.
Мнение Зюмы поставило точку в неначавшейся дискуссии по поводу тесноты и грядущих неудобств. К счастью, станция имела нормальный туалет с подогревающимся полом, и это обстоятельство примирило привыкших к иным условиям бытия экстрасенсов с действительностью.
В двенадцать часов ночи (с тусклым солнцем, ползущим от Северного полюса к востоку) легли спать. Все получили спальники и расположились на полу главного помещения станции и в спальне. Хозяева не предлагали свои койки гостям, да они в этом и не нуждались. Жизнь выкидывала с ними и не такие фокусы.
Афанасий сходил с Двигуненко к «Ми–8», поблагодарил пилота Вову и его коллегу, и те, обрадованные возможностью вернуться домой, кинулись к своей машине, связанной с ними нитью судьбы.
Вертолёт улетел. Стало тихо, но ненадолго: кто–то плеснул хвостом в море, закричали чайки.
– Живут и здесь, – кивнул на них Двигуненко. – Ничто их не берёт, никакие холода, никакие ветра.
– Может, и нам придётся переселяться сюда когда–нибудь, – ответил Афанасий задумчиво. – Север – это наше всё: и прошлое, и будущее.
Тарас посмотрел на него удивлённо, однако возражать не стал.
Они вернулись в домик станции и вскоре уснули.
Вертолёт с платформы прилетел за гостями с Большой земли в шесть часов сорок минут условного утра.
Афанасий поднял всех в шесть, поэтому группа успела привести себя в порядок и попить чаю.
На сей раз винтокрылая машина, украшенная сине–красными полосами и эмблемой «Газпрома», была гораздо новей и комфортабельней, нежели «Ми–8».
– «Коршун», – сказал Шаймиев с ноткой уважения в голосе. – «Ка–226». Классная машина. Мне на таком летать не приходилось.
Пилотов было два. Один из них выбрался из кабины, побеседовал в сторонке с Фёдором Кузьмичом и вернулся. Второй в это время показал Афанасию пассажирский салон, и отряд расположился в удобных креслах, с интересом обозревая интерьер салона.
Взлетел «Коршун» быстро, упруго, не обращая внимания на увеличение взлётного веса, набрал приличную высоту.
Остров Ушакова ухнул вниз и исчез, растворился на свинцово–сером фоне моря.
Летели всего ничего. Уже через полчаса на горизонте показалась остренькая шпилька, превратилась в тростинку, в карандаш, в башенку буровой вышки, и вертолёт буквально спикировал на платформу, так что пассажиры едва успели её рассмотреть.
Больше всего «хоботок на линзе» напоминал крепость с зубчатыми краями – для противостояния айсбергам и ледяным полям. Издали его действительно можно было принять за крепость или старинный дредноут, у которого вместо пушек имелись трубы, цилиндрические ёмкости, баки, мостки и стеллажи. Афанасий, изучив технические характеристики платформы ещё дома, знал, что сооружение проектировали в ЦКБ «Кристалл», а строили на верфях Калининграда, поэтому она была «насквозь своя», отечественная, хотя и не уступала ни в чём зарубежным аналогам. Для южных морей обычно платформы подвешивали на толстые трубы, намертво укреплённые в морском грунте. Эта конструкция представляла собой плавучее основание с натяжным якорным креплением. Для того ему и понадобились острые «крепостные» зубцы – чтобы льды не могли повредить обшивку платформы и буровую вышку.
Мелькнули пристыкованные к платформе с разных сторон корабли: один – похожий на большой буксир, второй – военный.
Вертолёт сделал полукруг и сел точно в центр нарисованного круга на специальной площадке, похожей на мишень.
Пассажиры, восхищённые мастерством пилотов, полезли наружу.
Группу встретил моложавый мужчина в бело–синем северном комбинезоне с меховым капюшоном.
Афанасий полез за удостоверением, но встречающий не стал проверять документы.
– Полковник Вьюгин?
– Так точно, – ответил Афанасий.
– Миленкович Кирилл Силантьевич, начальник пусконаладочной смены. Нас предупредили о прибытии экспертов. Места у нас мало, ещё иностранцы прилетят, поэтому вас придётся селить в один кубрик. Надеюсь, ненадолго.
– До пуска, – подтвердил Афанасий. – Попробуем уместиться. Как насчёт минимальных удобств?
– О, не беспокойтесь, у нас развёрнута специальная бытовая система безотходного цикла, биотуалеты, биодуш и так далее. В кубрике всё есть. С чего начнёте?
– Расположимся, попьём кофейку, если найдётся.
– Кухня у нас отличная, всё нормально.
– Дадите нам полчаса?
– Разумеется, как скажете. Сейчас пришлю проводника, он покажет вам кубрик, столовую, кафе и всё остальное. Самостоятельно по платформе передвигаться не рекомендую, наладочные работы ещё не закончились, буровая уже гонит грязь, вот–вот пойдёт нефть.