Князь. Тьфу, прости господи, и вишенье у них все к тому же!
В дверях появляется красивый, одетый по-дорожному офицер Завалишин. Осматривается.
Завалишин. Эй, где здесь люди? Почему никто не идет?
Князь (кланяясь). Княгиня сейчас выйдет. Здравствуйте, батюшка.
Завалишин. Ты кто такой?
Князь. Я-то, батюшка, самый и есть князь Серпуховской.
Завалишин. Прошу прощенья. Адъютант ее величества Завалишин. У меня письмо к княгине.
Князь. Устали, чай, с дороги? Дорога тяжелая.
Завалишин. Ну, устать-то я не устал, а голоден.
Князь. Решето, беги к повару, торопи его, мошенника.
Решето уходит.
Присядьте, сударь.
Садятся и молчат небольшое время.
Скажите, сударь мой, в коем месяце вы рождены?
Завалишин. Что вы сказали?
Князь. Говорю, изволили в коем месяце родиться?
Завалишин. В мае. И впрямь в мае родился.
Князь. Изрядный месяц для рождения.
Завалишин. Да, говорят, что так.
В дверях показывается княгиня, одетая в роброн.[51] Увидев Завалишина, она вскрикивает негромко, как бы в испуге, и низко начинает приседать. Завалишин раскланивается. Оба не спускают глаз друг с друга.
Княгиня… Ее величество приказали мне передать вам, ваше сиятельство, что они будут у вас проездом завтра к фрыштыку.[52]
Княгиня в страхе растерянно глядит на него. Князь роняет на пол книгу.
Князь. Пропал, пропал, как швед под Полтавой.
Действие второе
Туманное утро. Мокрая от росы лужайка сада. В глубине виден извилистый пруд, обросший вокруг высокими деревьями, островок и далее – волнистые поля. Вода, плакучие и пышные кущи деревьев и вся даль подернута голубоватой мглой. На лужайке, направо, в небольшой, с круглым куполом, открытой беседке, на скамье спит княгиня, завернувшись в шаль. На ступеньках сидит Санька с веткой в руке. Налево, на лужайке, стоит большая подзорная труба на треноге. В трубу смотрит Решето. Около него в почтительной позе стоит князь, при шпаге, в шляпе и шелковом кафтане.
Князь (вполголоса). Ну что, еще не видать?
Решето. Нет, будто едет кто-то.
Князь. Что ты говоришь? Где?
Решето. А вон поправее тех ветел.
Князь (глядит из-под ладони). То воза едут с наших лугов.
Решето. Вон энти-то воза, а поправее-то не воза.
Князь. Нет, и поправее тоже воза. Пусти-ка, я сам погляжу. (Глядит в трубу, придерживая шляпу.)
Санька (встает и замахивается на птиц веткой). Кшш! Кшш! Проклятые.
Князь (отходя от трубы). Сильно в глазах туманится, и вся видимость кверху ногами оборачивается. Ничего не видно.
Решето. Да, видать плохо. Как есть ничего не видно.
Князь (оглядывая лужайку, строго). Опять птиц полон сад? (Решету.) Поди на людскую да разбуди караульщиков – пускай идут с ветвями по саду. К приезду ее величества всех лишних птиц в рощу прогнать. Скажи – князь, мол, крепко наказывает, чтобы птицы зря не летали, на крыши бы, на кусты не садились. Ступай.
Решето уходит.
Санька. Потише, сударь, княгиню разбудите.
Князь. Все-таки ты, послушай, изволь объяснить, почему княгиня в саду ночует, а не в спальне.
Санька. Под самое утречко княгиня пошли с гостем прогуливаться и здесь сидели, а как гость пошел спать, княгиня потребовали шаль и задремали. Спят очень будко. Нет-нет, да и засмеются.
Князь. То есть как, – во сне смеется?
Санька. А так уж, приятным снам, стало быть.
Князь. То есть, каким таким снам?.. Ага!.. Ну, а ты слышала, что гость говорил княгине?
Санька. Разные многие прелестные слова говорил.
Князь. А княгиня что ему отвечала?
Санька. Отвечала, что, мол, очень довольна такие слова слушать.
Князь. Довольна? Ага! А как они близко сидели на скамейке?
Санька. Сидели рядом.
Князь. Рядом? Ага!.. А не говорил он ей вот этого… (Вынимает из кармана книжку и раскрывает ее.) Что, мол… где это тут?., что, мол… (водит ногтем по строкам) «все чувства мои повергнуты в столь ужасную страсть, что, не в силах сдержать оную, хочу искать смерти, ежели ты, гордая прелестница, не раскроешь передо мной вместо смертных врат врата, не столь…» Ну, дальше там все одно к одному скоромное… «На что прелестница, объятая страхом, ответствует сему сластолюбцу…»
Княгиня (пробуждаясь). Ах, боже мой!.. Какой сон… Жанетта, какие чудные сновидения! Что такое? Я в саду заснула?
Санька подбегает к ней.
Ах, Жанетта, Жанетта… (Садится на скамье, откинувшись, и мечтательно оглядывает природу.)
Князь. С добрым утром. Как изволила почивать?
Княгиня. Ай! Кто это?
Князь. Видишь, даже ты не узнала. Мы с Решетом, княгинюшка, всю ночь не спали, как только живы еще – сами не знаем. Огляни, потрудись, изряден ли вид?
Княгиня (с гримасой глядит в лорнет, отворачивается). Подскакиваете очень, как кузнечик.
Князь. Сие от сильной рези в желудке; не чаю, как доживу до вечера.
Княгиня (морщится). Какие вы пошлые слова говорите. (Саньке.) Ах, зачем я проснулась?.. Позови нимф, пусть резвятся.
Санька убегает.
Князь. Не все же, Дарья Дмитриевна, одни прелестные слова слушать, послушай и рассудительные… В книге «Любовь золотая» сказано: «Излишняя горячность крови вред приносит немалый, – от сего чирии великие выступают».
Княгиня (быстро встает и выходит из беседки). Ах, боже мой! Узнать – чай, гость уже проснулся.
Князь. Гость спит. Вот тебе.
Княгиня. Спит до сих пор?
Князь. Удивительно, как он спит долго. Уж здоров ли?
Княгиня (с беспокойством). Тогда – пусть спит на здоровье.
Князь. Покушал изрядно за ужином, чаю – оттого поздно и спит. Гляжу – пододвинул себе гуся с капустой, – так половину и съел. Вот так, думаю, кавалер придворный!
Княгиня (с гневом). Не вы ли съели целого гуся за ужином! А других оговариваете. Гость в рассуждении еды столь деликатен – не верится даже, что живой человек, а не бесплотный дух.
Князь. Нет, Дарья Дмитриевна, гость гуся съел, а не я.
Княгиня. Вы с ума сошли! Вы, сударь, черный ревнивец! Вас надо опасаться.
Князь. Прости, что говорю, сам не понимаю.
Слева выбегают нимфы – Наташа, Дуняша и Стеша, в венках, с распущенными волосами. Их преследует Никита. Девушки бегают, уклоняются. Вышла и смотрит на играющих Санька. Никита схватил Наташу, она завизжала.
Ишь ты, поганец, как схватил девку!
Девушки (дразнят, поют)
Молодой козелНа речку пошел,Три листочка нашел…Уж он сыт, козел,Уж он пьян, козел,В пляс пошел, козел…Ловите, ловите рогатого,Ловите, ловите хвостатого,Рога изломаем длинные,Бока обломаем козлиные…
Никита.
Эх, эх, эх…Девять девок, один я,Куда девки – туда я…Девять девок, девять муз,Аполлоном я зовусь…Музы пляшут на гумне.Куда музам – туда мне…Эх, эх, эх…
Княгиня (с гневом). Жанетта, прекрати мужицкие глупые хороводы…
Санька. Ваше сиятельство, пошлите меня гусей пасти – не слушаются меня эти кобылищи. Всю ночь учила их изящному дебошанству,[53] они опять за свое мужицкое… (Одной из девушек.) Ты, Наташка, очень бойка стала.
Наташа. А чего я? Это он как схватит…
Санька. Можешь и помолчать, не отвалится.
Наташа. Молчу.
Князь. Виновата, виновата, – не хотела бы, так он тебя бы не схватил… Как налетел на нее, поганец!..
Княгиня. Ну, довольно… Жмурки!.. Иван Ильич, дайте-ка завяжу вам глаза… Поучитесь с изяществом в жмурки играть…
Князь. Что ты, что ты, – в жмурки… Да я и шагу не ступлю, упаду, убьюсь.
Княгиня. Сама государыня в жмурки бегает. (Завязывает ему глаза.) Нимфы, – в жмурки!
Санька. Без крику, без визгу, – молчком, молчком…
Княгиня (толкает князя). Смелей, смелей… Отчаянней…
Санька (Никите). Ты смотри у меня – хватать Наташку…
Никита. Я как приказано: ловить, хватать…
Санька. Ты не так ее хватаешь, как тебе приказано, а как тебе не приказано. (Ударяет его по щеке.) Досада моя!..