Усиливавшийся холод и резкий ветер чрезвычайно затрудняли нашу езду. Проводники вынуждены были надеть собакам на ноги род сапог, а более чувствительные, менее прочих покрытые волосами и замерзанию подверженные части тела их завернуть лоскутками шкур. Это значительно препятствовало бегу собак, тем более, что слишком сильный мороз сделал снег рыхлым и полозья нарт не могли так легко скользить по ним, как скользили доселе. Сегодня (27-го февраля) не могли мы проехать более 26-ти верст и остановились на ночлеге близ устья довольно значительной реки, в верховьях у прибрежных жителей Малого Анюя известной под именем Большой Баранихи. Как здесь, так и на всем протяжении низменного берега, вдоль которого мы сегодня ехали, лежит великое множество наносного леса. К югу и юго-западу от нашего ночлега показывались в некотором отдалении горы, простиравшиеся до восточного берега реки. Самый берег образует здесь значительную бухту, обращенную к северу, и подымаясь мало-помалу на восток, достигает шести сажен высоты.
Прямо к северу от нас на море показывалась белая полоса, имевшая, по-видимому, параллельное с берегом направление: впоследствии нашли мы, что то было не что иное, как большие торосы[147], поднявшиеся над поверхностью моря; издали по своему разнообразному построению часто давали они повод к ошибочным заключениям о существовании земель и берегов.
Во время ночи взял я несколько расстояний между луной и Поллуксом, которых не мог, однако, применить для определений долготы, потому что, когда хотел я с помощью искусственного ртутного горизонта взять несколько высот Капеллы и определить истинное время, то нашел, что на поверхности ртути образовались кристаллы, от чего она хотя и не замерзла, но сделалась столь неровной, что я вынужден был прекратить мои наблюдения.
Вообще сильный холод часто затруднял наши астрономические наблюдения. Особенно с секстантами делали мы болезненные опыты, и впоследствии вынуждены были чем-нибудь обертывать те части инструментов, которых должны были касаться пальцами или лицом, потому что в противном случае кожа тотчас примерзала к металлу. Также в продолжение всего наблюдения, а особенно при подсчете градусов на дуге, надобно было удерживать дыхание, а иначе стекла и зеркала мгновенно покрывались тонким слоем льда или инеем, что происходило даже от одной испарины нашего тела. Несмотря на то мало-помалу достигли мы такой ловкости, что производили наши наблюдения при 30° мороза и ночью при тусклом свете маленького ручного фонаря, с достаточной точностью сосчитывали на дуге секстанта градусы, минуты и секунды.
На хронометры также простерлось влияние холода: они сами собой остановились. Опасаясь этого, носил я их днем при себе, а на ночь всегда прятал в обернутый несколькими шкурами ящик, который клал с собой под одеяло. Несмотря на мои предосторожности, вероятно, ночью, когда огонь потух в нашей палатке, холод, проникнув через все обвертки, заморозил масло, между колесами находившееся, и остановил их движение.
Февраля 28-го поутру было 27° холода, а вечером 25 ½°, со свежим SW ветром, который был нам попутный, а потому и не слишком нас затруднял. Воздух был пасмурен и туманен, так что мы едва могли отличать берег, вдоль которого ехали, направляя наш путь на лежащий перед нами высокий мыс, показывавшийся сквозь туман. Здесь под защитой довольно крутого и обрывистого земляного уступа (яра) остановились мы на ночлег, проехав сегодня по причине рыхлого снега не более 27-ми верст. Желая согреться, взлезли мы на гору и нашли там несколько бревен, оленьих рогов, углей и других признаков, что на этом месте находилась некогда юрта или другое, тому подобное жилище. К вечеру атмосфера несколько прояснилась, так что штурману Козьмину удалось взять несколько расстояний между солнцем и луной, которые показали, что наш ночлег лежал под 167°43' в. д. Полуночная высота луны дала нам 69°38'24'' с. ш. Здесь устроили мы третью сайбу для провианта.
Ночью одна из наших собак подняла сильный лай. Мы все бросились из палатки, но ничего не могли рассмотреть. Наши проводники уверяли, что собаки чуяли близость чукчей, и, боясь внезапного нападения, всю ночь не могли сомкнуть глаз.
На следующее утро (1-го марта) продолжали мы путь. Термометр целый день показывал более 25°. Легкий NW ветер, разогнав облака, очистил атмосферу. В полдень определили мы 69°42'48'' широты; отклонение магнитной стрелки было 18 ½° восточное.
Берег, направляясь здесь на NNO, образует уступ (яр), подымающийся на пять и более сажен над поверхностью моря. На берегу нашли мы недавно оставленную чукотскую хижину, вокруг которой ясно видны были следы саней, места, где горели огни и пр. Хотя я и не разделял боязни наших проводников (они хотели было тотчас возвратиться назад), но признал за нужное ставить на ночь у нашей палатки караульного.
На расстоянии 3 ½ верст от места полуденного наблюдения широты встретили мы довольно значительное, открытое к северу углубление в берегу, стороны которого, казалось, соединялись в некотором от нас отдалении, а потому мы и приняли это углубление за бухту или маленький залив. Но в следующие годы, по ближайшем наблюдении, мы нашли, что то был пролив, названный Шалауровым Сабадей[148], отделяющий остров этого имени от твердой земли. Мы направили путь по сему проливу и на середине длины его нашли несколько чукотских хижин, довольно тщательно выстроенных из наносного лиственного леса; напавший снег покрыл следы саней и отнял у нас возможность узнать направление, по которому поехали чукчи.
На северном конце пролив 5 ½ верст ширины, но она, однако, приметно суживается на противоположном конце. Берег твердой земли плоский, а к востоку становится холмист. Берег острова Сабадея, напротив, крутой и обрывистый, возвышается на 20 и более сажен. Под защитой этого уступа расположились мы ночлегом, проехав сегодня 23 версты. По полуночной высоте луны определили мы широту нашего ночлега в 69°48'46'' с. ш. и 168°4' в. д. по расстоянию луны от Альдебарана. Здесь снова нашли мы следы чукчей. С вершины близлежащего холма видели вдали обширную тундру.
Сегодня на дороге был нам случай наблюдать совершенно новый замечательный феномен: на NO горизонте показалось совершенно отдельное темно-серого цвета облако, из которого, по направлению зенита, протягивались беловатые лучи к противоположной части неба и давали явлению сходство с северным сиянием. Не могу утверждать, чтобы эти лучи, подобно лучам северного сияния, имели свет, потому что явление, продолжавшееся с полчаса, наблюдали мы днем, когда свет лучей не может быть заметен при сильном сиянии солнца. Казацкий сотник Татаринов, бывший уже прежде в этих странах с Геденштромом, уверял, что видимое нами темное облако было не что иное, как поднявшиеся, но еще не рассеявшиеся испарения из внезапно происшедших во льду трещин, или отверстий (полыней). Если принять такое предположение, то беловатые лучи образовывал тот же пар, мало-помалу разделяющийся и освещаемый солнцем. Вечером наблюдали мы на горизонте северное сияние, которое занимало все протяжение от NO до NW, попеременно то являлось, то пропадало.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});