Наверное, так должна выглядеть юрта: абсолютно круглая, с конусовидной крышей, в центре которой светилось круглое окошко для солнца — там деревянные прутья каркаса сходились, и козья шкура была откинута.
Шатёр был широк, и шкуры-стены выделаны так искусно и так же мастерски разрисованы оранжевой краской, словно это были и не шкуры вовсе, а дорогие обои. Геометрические узоры вязью то сходились, заставляя треугольники перед моими глазами танцевать; то расходились, превращаясь в ромбы. Это завораживало, и я долго не могла оторвать от росписи взгляд. Голова была тяжёлая, в ушах шумело, и очень сильно хотелось пить.
Я лежала на узкой кровати, укрытая шкурами, хотя было очень жарко. Или просто у меня поднялась температура? Сильная слабость не давала пошевелиться, но пить хотелось всё больше и больше. Я заставила себя приподняться на локтях.
На сундуке у кровати красовался изысканный столик — золото поверх красного дерева, — и на нём, ровно посередине, возвышалась широкая деревянная чаша, тоже покрытая узорами — синими треугольниками.
В чаше было что-то белое, к чему я долго принюхивалась, но всё же решилась выпить. На вкус это было как сильно перебродивший кефир. Арык — здесь его пьют даже чаще, чем воду.
После я опустилась обратно на кровать и заставила себя осмотреться.
Шатёр был слишком большим и полупустым. В дальнем его конце возвышался ещё один сундук, на нём стоял столик для письма со всем необходимым — тушь, кисти, камень для растирки, бумага. Я снова нехорошо вспомнила Ванхи с его «пиши, мне нравится тебя читать». Что, здесь кому-то мои записки тоже по душе?
Пол был укрыт шкурами, и я оценила его пушистость, когда всё-таки заставила себя встать и утонула босыми ногами в меху. Было хорошо и уютно, если бы голова не кружилась так сильно, а в ушах не шумело.
Ещё я была чертовски грязная и мне срочно требовалась ванна. Правда, её в шатре не было, как и свежей одежды, а мой роскошный наряд, подаренный мадам Фэй, уже несколько поблёк.
Я избавилась от самых ярких его слоёв и почувствовала себя чуть-чуть лучше. Шаровары всё равно были слишком широкими и, мокрые от пота, мешали ходьбе, но что поделать? Во дворце меня бы назвали неодетой — всего-то нижняя рубаха да ещё два халата поверх, но сейчас мне было плевать.
Хуже всего — у меня не было оружия. Ни шпильки, ни кинжала, ни даже яда. А в шатре не нашлось ничего, с помощью чего я могла бы защититься. Разве что чашкой из-под арыка врезать, но она лёгкая и наверняка просто расколется.
Это настораживало. Зачем кому-то укладывать принца в роскошный шатёр и оставлять совершенно одного? И где, чёрт возьми, Ли?
В ушах у меня по-прежнему шумело, но я очень скоро поняла: это не кровь и не пульс, это снаружи шатра кто-то что-то празднует. Причём на иностранном — принц не знал этот язык.
Куда, чёрт возьми, меня на этот раз занесло?
В шатре не было темно, но царил приятный полумрак, поэтому когда я выбралась наружу (а точнее, когда нашла выход, потому что его как-то хитро замаскировали местные мастера своими треугольниками), меня ослепило солнце.
У выхода стояли стражники, они покосились на меня, но путь преграждать не стали. Да и я пока никуда не спешила. Меня ошеломил гул голосов, палящее солнце и остро пахнущий травами ветер. Да, это не дворец с его тщательно выверенными душистыми запахами цветов и соловьями в клетках.
Где-то высоко в небе парил орёл. Я смотрела на него, приставив ладонь козырьком. Свежий ветер гнал облака, и дёргал меня за волосы, длинные и спутанные.
Пожалуй, на принца я сейчас была похожа меньше всего. Скорее уж на бродягу.
Вокруг, как огромные грибы, возвышались шатры — целый лабиринт или даже город. Снаружи они были серые, пыльные. Ничего примечательного. И стояли довольно близко друг к другу, но не настолько, чтобы не нашлось места для площадки плаца. Огораживать её не стали, если не считать стену из зрителей ограждением. Площадку только щедро посыпали песком, и там сейчас дрались двое. Из-за спин зрителей я не могла разглядеть, кто это, да и не очень-то хотела, но возвращаться в шатёр хотелось ещё меньше, так что я вошла в людское море — расступались они неохотно, зато я сумела рассмотреть, что все они воины, одетые очень легко и совсем не по-имперски — кожаные штаны и кожаные куртки (мне бы такие!). И все вооружены. Кто-то — только луком, у кого-то имелось копьё, но большинство носили по два коротких меча или меч и кинжал. Клинки отличались от тех, к которым я привыкла: они были намного шире, и изгиб их был сильнее. А кинжалы вообще напоминали арабские, только ножны почти у всех — простые, кожаные.
Всё это я отмечала совершенно невольно, пока пробиралась вперёд. А потом стало не до того, потому что я всё-таки отыскала Ли. Да, он был одним из борцов.
Я всё время какая-то странная делаюсь, когда вижу его. Вокруг все как будто замирает, и вот уже взгляд не отвести от его фигуры, которую я наконец-то имела удовольствие рассмотреть, потому что борцы были наполовину раздеты. То есть кроме кожаных штанов на них ничего не было.
Дрались без оружия. Противник Ли был раза в три выше и толще, наверняка во столько же сильнее, но ему это мало помогало, потому что Ли знал кунг-фу. Или как эта фигня называется, которую он сейчас демонстрировал, но даже не подумал научить меня во время тренировок. Что-то изящное, похожее на танец, немного напоминающее голливудские бои, где одним ударом ладони вырубают противника. Ли потребовалось куда больше времени, но его противник — громила с лицом плоским, как блюдо, всё-таки закачался и медленно опустился сначала на колени, а потом и рухнул лицом в песок.
Наступила тишина. Поздравлять Ли не спешили, но он всё равно улыбался и победно обводил зрителей взглядом, пока не наткнулся на меня.
И эта его победная улыбка стала для меня буквально красной тряпкой.
Я понимаю: это нелогично. Он меня спас, без него я бы давно сдохла от голода или, что вернее, от жажды.
Но, чёрт возьми, не хотела я слушать логику. Я смотрела на него, счастливого, и вспоминала, как он так же улыбался Плащам, а на меня ему было плевать. Что это почти наверняка был обманный манёвр, я в тот момент не думала. А думала о… Ну, о том, как с моей помощью этот мерзавец получил брата целым и невредимым. Хороший расчёт: влюби в себя деятельную дуру, и она всё устроит. Наверное, это не было правдой, но, повторюсь, в тот момент мне было плевать.
Корень проблемы в другом: я влюбилась по уши, потеряла контроль, а хуже этого для меня и представить сложно. Чтобы другой человек управлял моими чувствами, заставлял сердце замирать от одной лишь улыбки — кошмар! Немедленно прекратить это сумасшествие!
Проще, конечно, сдаться и получать удовольствие, но я, к сожалению, не такая. Я буду бороться до конца, пусть это хоть сто раз нелогично.
Именно поэтому я смотрела, как он дрался, и рыла копытом землю — фигурально выражаясь. А когда победил и мысли в моей голове («Предатель! Мерзавец! Как он посмел меня спасти! Почему он решает за меня?!») как раз дошли до точки кипения, я выхватила у кого-то из соседей меч и ринулась на плац. Мне очень хотелось стереть эту победную улыбку с его лица, желательно навсегда. Можно даже клинком.
Никогда бы не подумала, но любовь переводит меня в режим берсеркера.
Я налетела на Ли, врезала, а потом, когда он упал, замахнулась мечом.
Хуже всего: Ли не сопротивлялся. Он лежал, смотрел на меня и больше ничего не делал.
Я замерла с поднятой рукой. Он запросто мог остановить меня и безоружный, только почему-то не хотел.
— Сражайся, или убью! Предатель…
Ли спокойно смотрел на меня и голос его был тоже спокоен, когда он сказал:
— Убивайте.
Его спокойствие и раньше бесило меня невероятно, но сейчас… Это просто как керосина в костёр плеснуть.
Я замахнулась.
В этот же момент что-то тренькнуло — и меч вырвало у меня из рук. Я пошатнулась, оглянулась, уже готовясь выругаться. И только сейчас сообразила, что мы с Ли вообще-то не одни. Что на нас смотрит целая толпа этих плосколицых, все они вооружены и чёрт его знает что там думают.