Половина одиннадцатого… и пусть запаздывает генерал-губернатор нарочно, следуя договоренности с Евстафием Елисеевичем, но ожидание утомляет.
— А вот у нас в городе, — сказала панночка Белопольска, терзая ленты на шляпке, — насильников нет!
И со вздохом добавила:
— Только воры…
Лент было множество, Себастьян нашивал их весь предыдущий вечер, пальцы иголкой исколол, но теперь мог с удовольствием сказать, что его шляпка выделяется среди прочих.
— Воры — беда, — согласилась эльфийка, одарив панночку Белопольску улыбкой. — У меня как-то на рынке кошелек вырезали…
— А у нас однажды в дом забрались. — Панночка Иоланта прижала пухлые ладошки к груди. — Страху было! Нет, нас, правда, в доме не было, мы аккурат на воды отправились… а вернулись! Батюшки-светы, все добро вынесли! Папенька велел сторожей пороть, а потом на рудники…
— За непоротых больше дают. — Тема рудников оказалась гномке близка. — Но все равно сейчас на каторжан цены упали… особенно если клейменые, по полтора сребня купить можно.
…интересно выходит. Официально рабства в королевстве не существует, а людей, оказывается, продать можно.
— А по-моему, это совершенно недопустимо — ссылать разбойников в шахты, — холодно произнесла панночка Эржбета. Голос у нее и тот оказался ледяным, лишенным эмоций. И только Себастьян открыл рот, чтобы поддержать ее, как панночка Эржбета добавила: — Они ведь могут оттуда выбраться.
— Мы ворам руки рубим. — Карезмийка щелкнула когтем по лезвию секиры. — И клеймо на лоб. Чтоб каждый видел, с кем дело имеет.
— Это жестоко! — К беседе присоединилась и Мазена Радомил. — Рубить. Клеймо… дикость какая! Вешать их, и все тут.
Красавицы задумались, не то о судьбе неизвестных разбойников, с которыми и вправду непонятно было, что делать, не то о собственных шансах на победу…
Первой к двери повернулась эльфийка, все же слухом она обладала удивительно тонким. И тронув соседку за плечо, сказала тихо:
— Идут.
А там уже и Себастьян расслышал шаги.
Его превосходительство, генерал-губернатор пан Зимовит доводились нынешнему королю двоюродным кузеном и родством этим гордились, впрочем, осторожно, в отличие от славных своих предков понимая, сколь опасна бывает подобная близость к трону. Прежде с паном Зимовитом ненаследному князю встречаться доводилось лишь единожды, на награждении, где генерал-губернатор лично надел на Себастьяна орденскую ленту, похлопал по плечу и сказал:
— И дале служите короне верно!
Сие высказывание встретили громкими рукоплесканиями, криками и тройным артиллерийским залпом. Пороховым дымом, к немалому неудовольствию присутствовавших на церемонии дам, затянуло площадь перед дворцом, а когда дым развеялся, то оказалось, что его превосходительство отбыли по срочной надобности, оставив гостей на попечение двух ординарцев…
Впрочем, та встреча была давней, и ныне пан Зимовит предстал в совершенно ином обличье.
Разменяв пятый десяток, он не утратил прежней своей привлекательности, и по праву крови ли, чина ли, но считался виднейшим кавалером королевского двора. Очами осемнадцатилетней панночки, которая ожила весьма некстати, Себастьян оценил и стройность фигуры пана Зимовита, и китель его парадный, томно перечеркнутый белою лентой, на которой поблескивала алмазами орденская звезда, и строгие суховатые черты лица, и само это лицо, по словам придворных хроникеров, «овеянное печатью благородства»…
И голос.
— Доброго дня, панночки, — гулким басом произнесли их превосходительство, кланяясь. Он приложился к ручке панночки Богуславы, стоявшей у самых дверей и прикосновение это животворное, надо полагать, разом уняло и слабость и мигрень.
Прочие же красавицы, поднявшись со своих мест, поспешили поприветствовать хозяина дворца реверансами разной степени изящества.
— А вот у нас в городе, — не удержалась панночка Белопольска, — опаздывать на встречи не принято.
И хоть говорила она тихо, но была услышана и удостоена внимательного с прохладцею взгляда. Пан Зимовит отвесил еще один поклон и, одарив говорливую гостью улыбкой, произнес:
— Прошу простить меня за опоздание: задержали дела государственной важности…
Конечно же его простили.
…только панночка Мазена позволила себе скептическую улыбку…
Не верила?
Или презирала?
Ах, сложно до чего, непривычно все…
…а еще жесткая нижняя рубашка натирает, корсет жмет так, что дышать через раз приходится, и шелковый чулок, на котором Себастьян полчаса стрелку выравнивал, вновь перекрутился, съехал, сбившись под коленкой неудобными складочками.
— Присаживайтесь, панночки, присаживайтесь… будем знакомиться, милые панночки… меня, надеюсь, вы знаете…
Милые смешки были ответом: в самом-то деле, кто не знает генерал-губернатора?
— Пан Зимовит Ягайлович. — На ногах осталась стоять лишь безымянная девица с портфелем, которая разглядывала хозяина дома с искренним таким незамутненным любопытством. — Евдокия Парфеновна, полномочный представитель «Модеста»…
Прижав портфель локтем к боку, она вытащила из него слегка помятый конверт.
— Это доверенность, выданная Модестой Архиповной…
— Да, да, конечно. — Конверт пан Зимовит принял двумя пальчиками, чтобы тотчас передать лакею…
…а ведь не вызывал. Но лакей возник донельзя своевременно и с подносом.
Следят за комнатой?
Скорее всего… зеркала односторонней проницаемости? Панночка Белопольска повернулась к ближайшему и уставилась на свое отражение. Следовало признать, что отражение это было прехорошеньким…
…даже шляпка сленгами и цветами не портила его.
— Присаживайтесь, панна Евдокия…
— Панночка…
Красавицы фыркнули: в ее-то годах и не замужем? Та лишь плечиком дернула, похоже, вопрос был болезненным, хотя и не тем, на котором панночка Евдокия собиралась заострять внимание. Но, присев, она сложила руки на портфеле, а генерал-губернатор, откашлявшись, произнес:
— Рад приветствовать вас…
…Себастьян повернулся так, чтобы в зеркалах, обилие которых навевало не самые радужные мысли, следить за красавицами.
Богуслава, не таясь, разглядывала генерал-губернатора…
…целительницы, так и державшиеся друг друга, слушали пана Зимовита внимательно… Эржбета, ко всему, записывала речь, и металлическое перышко, царапая жесткую бумагу, рождало мерзейший звук. Прямо, безучастно сидела Габрисия… перебирала тонкие хвосты нитей Ядзита, которую вновь, казалось, ничего-то, помимо вышивки, не интересовало. Гномка царапала ноготком яшмовое панно, верно, проверяя качество работы… карезмийка, глядя на генерал-губернатора, поглаживала секиру, и следовало признать, что движение это, размеренное, спокойное, заставляло пана Зимовита нервничать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});