при производстве и сбыте религиозного продукта. В частности, через Совет муфтиев региональные муфтияты получали финансирование из федерального бюджета на свои проекты[854]. Участие руководства СМР в переговорах с руководством субъектов федерации позволяло быстрее и эффективнее решать целый ряд проблем, например получать разрешения на строительство мечетей.
В результате в конце 1990‐х гг. в исламском сегменте религиозного рынка сложилась олигополия с тремя участниками: ЦДУМ, СМР и КЦМСК. Учитывая узкую региональную специализацию КЦМСК, основная конкуренция в конце 1990‐х и в 2000‐х гг. развернулась между ЦДУМ и Советом муфтиев. Соперничество между ними усиливалось за счет того, что оба олигополиста предлагали практически идентичный религиозный продукт одной и той же группе покупателей (татарам).
Единственной возможностью расширить клиентскую базу был выход за границы этноцентричности. Эту стратегию Совета муфтиев России сейчас продолжает реализовывать Духовное управление мусульман Российской Федерации. Находящийся в Москве ДУМ РФ по определению не может быть исключительно татарским муфтиятом: несмотря на значительное татарское население в столице, большинство прихожан столичных мечетей с начала 1990‐х гг. составляют выходцы из Средней Азии и Кавказа. Но и за пределами Москвы ДУМ РФ не ограничивается работой с общинами, где большинство составляют татары. Присоединяя существующие махалли и создавая новые, ДУМ РФ зачастую нарушает негласные, неписаные правила разделения сфер влияния между духовными управлениями мусульман в постсоветской России.
Обратной стороной такой экспансионистской политики может стать то, что религиозному лидерству татар может быть брошен серьезный вызов со стороны представителей других мусульманских народов. Составляющие незначительную часть современной мусульманской уммы России (если говорить о практикующих верующих), татары сохраняют лидирующие позиции в качестве руководителей большинства муфтиятов и общин в европейской части России и Сибири благодаря институту муфтията.
Без опоры на национальный фактор муфтият может утратить легитимность и среди самих татар. Если муфтият – не национальное учреждение, то какие основания у того же Гайнутдина занимать должность муфтия? Почему не назначить на этот пост грамотного мусульманина из числа уроженцев Средней Азии или Северного Кавказа? Таким образом, только фактор этноцентричности позволяет сохранить институт муфтията. Неслучайно этноцентризм является одним из краеугольных камней идеологии ЦДУМ. Проповедуемый муфтием Таджуддином принцип «каждый сеет в своем огороде», с одной стороны, ограничивает возможности возглавляемого им муфтията на религиозном рынке, с другой – является более прочной основой для работы в среде, в целом разделяющей ценностные установки татарского «традиционного ислама».
Взятая на себя СМР, а затем ДУМ РФ роль представителя и защитника интересов всех мусульман России подразумевает, что оба муфтията выступают не только как религиозно-бюрократические структуры, но и как политические акторы, имеющие свою точку зрения по целому ряду вопросов внутренней и внешней политики и проявляющие инициативу там, где это дозволяется регулятором. В частности, в наши дни ДУМ РФ стремится играть роль мусульманского МИДа и активно содействовать укреплению отношений России с мусульманским миром. В то же время активность ЦДУМ в сфере внешней политики не идет дальше предписанных властями акций.
Этноцентричный подход в полной мере соответствует интересам крупнейшего участника религиозного рынка России – Русской православной церкви, рассматривающей в качестве своей паствы не только воцерковленных людей, но всех этнических русских и даже «полукровок».
В том, как они выстраивают отношения с РПЦ, проявляются серьезные различия между ЦДУМ и СМР – ДУМ РФ. С одной стороны, руководители указанных муфтиятов активно используют православный социолект в своей риторике, что косвенно свидетельствует об их признании верховенства РПЦ. Сакральный язык православия используется для обозначения чисто мусульманских явлений и понятий, которым нет аналогов в русском языке. С другой стороны, Таджуддин и Гайнутдин в публичных выступлениях расходятся во взглядах на роль РПЦ и муфтиятов в современной России.
Лояльное отношение ЦДУМ к РПЦ и признание за ней статуса «старшей сестры» сыграли не последнюю роль в деле сохранения Таджуддином своего положения одного из самых влиятельных мусульманских религиозных деятелей в России. В свою очередь, муфтий Гайнутдин построил собственную стратегию рыночного поведения, добиваясь (не вполне, впрочем, успешно) признания для религиозных объединений, которые он возглавляет, равных прав с РПЦ.
РПЦ служит примером корпоративного строительства в религиозной организации для российских муфтиятов, а православная религиозная традиция вдохновляет муфтиев на определенную линию поведения в обществе, в частности на юродство. Так, Талгат Таджуддин фактически выступает в публичном пространстве в качестве юродивого, причем юродство его не искусственное, а подлинное и принимается в качестве такового не только православными, но и мусульманами. Надев маску «святого дурака», Таджуддин приобрел иммунитет от преследований со стороны государства. Юродство муфтия содержит провокацию как «сознательное выстраивание ситуации, вынуждающей кого-либо поступать так, как тот не собирался», а агрессию как «активность, „взрывающую“ устоявшиеся отношения между людьми, нарушающую status quo и самим объектом агрессии воспринимаемую как недружественную»[855].
Помимо персональных стратегий каждого из руководителей рассмотренных в главе общефедеральных межрегиональных муфтиятов, важно учитывать и такой фактор, как клановая структура в татарском обществе. Без учета особенностей отношений между членами кланов зачастую сложно понять логику кадровых и иных решений муфтиев.
Клановая система, закрытая и антидемократическая по природе, органично сочетается с институтом муфтията. Религиозные организации, руководители которых являются членами какого-либо клана, предпочитают добиваться успеха на религиозном рынке нерыночными способами. Приверженность клановой системе является общей для ЦДУМ и ДУМ РФ.
При анализе стратегии поведения на религиозном рынке ЦДУМ и ДУМ РФ можно обнаружить и другие схожие черты. Например, обе указанные религиозные организации предлагают верующим такой продукт, как «ислам лайт» (облегченный ислам), позволяющий не соблюдать или не соблюдать строго некоторые религиозные обряды и предписания. Но «ислам лайт» ЦДУМ отличается от одноименного продукта, предлагаемого ДУМ РФ, в той части, которую я называю «упаковкой», или идеологическим обоснованием тех или иных правил поведения. Муфтий ЦДУМ, объявляя те или иные обряды или предписания необязательными к исполнению, обычно ссылается на то, что они относятся к традициям мусульманских народов, а не ниспосланы свыше.
«Упаковка» ДУМ РФ выглядит более привлекательной для потребителей. Этот муфтият не просто предлагает послабление в религии, но и дает богословско-правовое обоснование своей позиции с опорой на первоисточники. В этом плане «ислам лайт» от ДУМ РФ не просто товар, это еще эмоции, в частности – чувство гордости и причастности к передовой части уммы, создающей интеллектуальный продукт, востребованный не только среди мусульман.
Обновленческая, или неоджадидская, идеология, основанная на принципах свободы толкования религиозных источников и бросающая вызов традиции следования авторитетам прошлого, которую разделяют муфтий Гайнутдин и многие аппаратчики ДУМ РФ, входит в диссонанс с жестко выстраиваемой вертикалью власти в этом муфтияте. В результате проведенных во второй половине 2010‐х гг. административных реформ существовавший в форме картеля Совет