Студент кричал:
— Долой выдуманных богов, человек — сам бог! Анархисты за полную свободу личности. Не надо нам ни царей, ни президентов! Долой государство! Долой семью! Долой все законы — и царские, и революционные! Долой собственность — личную и государственную! Все можно, все ваше! Я отменяю все законы и все правила!
— А ять? — крикнул Юра и выступил впереди Пети.
— Что?
— Как с ятем и твердым знаком? — хором спросили мушкетеры.
— К черту ять, к черту твердый знак! Учащиеся, вы свободны! Свергайте директоров! Долой узурпаторов-учителей! Хотите сидеть на уроках — сидите, не хотите- гуляйте! Учащиеся, цветы земли, не подавляйте свою натуру зубрежкой. Долой экзамены и отметки!
— Это, наверное, и есть гимназическая партия, — сказал Петя. И Юра согласился с ним. Только почему он называется «анархист»? Они подошли к знаменосцу и спросили, как им записаться в гимназическую партию, которая анархисты?
Знаменосец переспросил, а потом сказал:
— Пшли вон!
На перекинутом через левое плечо ремне у него висел маузер в деревянной кобуре, а спереди на поясе болтались две гранаты-«лимонки». Поэтому, хотя знаменосец и прогнал их, мушкетеры все же смотрели на него с завистью и уважением.
— Ты почему болтаешься здесь, и раздетый? — услышал Юра голос Гоги.
Он был в шинели и фуражке, на груди — красный бант. Юра объяснил.
— Пойдем к старику, что-нибудь дам надеть, а то схватишь воспаление легких и не доживешь до социализма.
— Какого социализма?
— А того, о котором врут разные болтуны с трибуны. Обещают рай на земле, где будут все равны и счастливы и не будет господ. Молочные реки и кисельные берега.
— Неужели так будет? — обрадовался Юра.
— А ты, пентюх, уже и уши развесил? Вот таких дураков, как ты, и ловят на крючок обещаний. Запомни, балда, что испокон веков процветали самые сильные, хитрые и самые умные. Счастье добывают на костях слабых!
Юра не захотел воспользоваться услугами Гоги. Вспомнилось все сразу: выстрел в Тимиша, письмо к Ире, позорный обыск в спальне, когда он, Юра, стоял дрожащий и голый перед этим Гогой…
— Ну и дурак! — сказал Гога. — Ходи раздетый. Рыцарь! Твоя миледи где-то в Москве хвостом вертит!
Юра и Петя остались в толпе слушать ораторов. Один оратор говорил о социализме, но совсем не так, как объяснял Гога.
— Рабочий класс, русский пролетариат, не допустит, чтобы власть захватила буржуазия! — закончил он.
Другой кричал, что какой-то Маркс для России не подходит.
А потом вдруг все заговорили, что разгромили полицейское управление. Городовой стрелял оттуда из пулемета — пять человек убил. Троих переодетых жандармов поймали и забили до смерти. Тюрьму штурмуют, чтобы освободить политических. Идет бой.
Юра и Петя побежали смотреть. Куда? Они и сами толком не знали. Бежали «в город». На углу Соборной улицы и Екатеринославского проспекта шумела и колыхалась толпа. Друзьям с трудом удалось протиснуться вперед.
Прижавшись спиной к афишной будке, стоял толстый усатый полицейский. На нем была черная шинель, пояс с револьвером и черная шашка. Грязновато-бледный городовой трясся всем телом и только твердил:
— Помилуйте!.. Ни в чем не виноват!.. Служба. Порядок…
— Ах ты фараон! А когда избивал моего мужа, это тоже порядок? Царский холуй! — кричала женщина.
— Палач! — вторила ей другая.
— Кровопийца! Взяточник! Ирод!.. — раздавалось из толпы.
Одна из женщин плюнула на шинель полицейского. Тотчас же начали плевать и другие. Юра и Петя, исполняя свой гражданский долг в ниспровержении царского строя, тоже плюнули два раза. Но тут просунулись двое усатых мужчин в пальто и кепках.
— А, царский опричник, попался! Ты арестован революционным правительством! Руки вверх! — грозно выкрикивали они.
Полицейский охотно поднял руки вверх. И тогда эти двое взяли у него из кобуры револьвер и сняли шашку.
— Так его, так его, кровососа! — кричали женщины.
А та, которая говорила о муже, ударила городового кулаком.
— Без самосуда! Р-р-р-разойдись! — закричал один из сопровождающих полицейского.
Юра посмотрел и даже рот приоткрыл от удивления. Крикнувший «Р-р-разойдись!» был тот самый жандарм! «Его жандарм» со станции Эрастовка! Только он сейчас был не в форме, а в пальто.
Пока полицейского уводили, а толпа расходилась, Юра стоял, не в силах произнести ни слова, а потом крикнул Пете:
— Это же жандарм!
— Городовой, — возразил Петя.
— Нет, другой! Который в пальто и кричал «Р-р-разойдись!». Это же переодетый жандарм. Я его знаю.
— Где переодетый жандарм? — Проходивший мимо мужчина задержался.
Его спутник тоже остановился.
— Там! — Юра показал вслед ушедшим — В пальто и серой шляпе. Повел полицейского.
— Пойдем, Павел, нашел кого слушать! — презрительно бросил один из остановившихся.
И оба пошли дальше.
Юра и Петя пошли к площади. Они присоединились к демонстрантам, которые пели:
Вихри враждебные веют над нами,Темные силы нас злобно гнетут,В бой роковой мы вступили с врагами,Нас еще судьбы безвестные ждут!
. . . . . . . . . . .
«Судьбы безвестные ждут!» Хорошо! Юра и Петя шли, и у них сладко замирали сердца. Им казалось, что впереди их ожидает что-то героическое и прекрасное!
На второй день тоже ходили на манифестации. И в классе было много пустых мест. А через неделю занимались как обычно. Юру и Петю «за самовольную отлучку» на месяц лишили воскресений, а Заворуй выкрутился. Ему все сходило с рук.
И снова звонки, уроки, экзамены. Дохнуть некогда… «Боже царя храни!» теперь не пели, но и «Марсельезу» директор запретил петь.
На переменах делились новостями. Замелькали имена министров Временного правительства: Гучков, Милюков, князь Львов, Чернов. Склонялись названия партий… кадеты, трудовики, эсеры, эсдеки…
А через неделю, после утренней молитвы, в гимназию явился какой-то офицер и простуженным голосом объявил «по поручению ведомства просвещения», что выступления учащихся против существующих порядков отныне караются: виновные будут уволены и высланы домой. Министерство просвещения согласилось рассмотреть проект об исключении из русского алфавита буквы «ять» и твердого знака.
Первое было неприятно, а второе радовало. Значит, не зря шумели. Директор увеличил количество часов для военных занятий. Гимназисты, не подозревая, что их хотят отвлечь от «опасных мыслей», охотно занимались строевой подготовкой, маршировали, выполняли ружейные приемы. Юра, Петя и Коля, как и подобало мушкетерам, были в числе лучших из младших классов, им было даже разрешено чистить винтовки.