Через сутки, глубокой ночью, карета вкатила в передний двор замка, и по-прежнему молчаливые охранники проводили полусонного жениха во дворец. Чтобы уже через полчаса, отведенные на купание и облачение в парадный камзол, поставить в тронном зале перед настоятелем Зеленого монастыря. Рядом решительно встала худенькая девушка с затравленным взглядом синих глаз, и по ее свадебному наряду лорд Антор понял, что это и есть герцогиня. Ее хрупкость и юный вид мгновенно примирили герцога с ролью жениха, и он чувствовал себя вполне довольным внезапным поворотом судьбы, пока не услышал заключительных слов монаха, объявившего его не соправителем, а консортом. Это было оскорбительно для юного герцога, по древним обычаям Гассии и Шладберна, консорт не имел права вмешиваться в управление герцогством и ставить свою подпись на государственных указах. По сути, Гийом становился всего лишь «ночным мужем», и это известие мгновенно вдребезги разбило едва возникшую симпатию, вмиг сделав герцога врагом коварной супруги.
А она, заметив изменившийся взгляд юного супруга, только крепче сжала искусанные губы, как он тогда в ожесточении решил — страстным любовником.
Разумеется, ни о какой взаимной любви после этого Антор и не помышлял, да и молодая жена ловко избегала встреч с супругом, особенно когда стало ясно, что его краткие визиты в супружескую спальню принесли желаемый результат.
Все изменилось после рождения Элессит. Неожиданно даже для себя Антор почувствовал в сердце необычайную нежность и теплоту, рассматривая золотистые волосики и крошечные кулачки дочери. Он точно знал, что ребенок его, Алекса не дала ни единого повода для сомнений, и, кроме того, фамильное родимое пятно, украшавшее поясницу всех отпрысков герцогов Дабтурских, обнаружилось на своем законном месте.
Гийом начал появляться в покоях жены на рассвете и уходить поздно вечером, покидая комнату только для того, чтобы переодеть испачканный камзол и пообедать. Он и не пытался понять, откуда в нем такая любовь к дочери, был ли то голос крови или смутное стремление быть ближе к единственному родному существу в этом огромном чужом мраморном дворце. Но через декаду герцог уже купал и пеленал ребенка не хуже опытной няньки, знал, как брать ребенка на руки, и умел стричь крошечные ноготки. Алекса, в первые дни напряженно следившая за каждым его движением, к этому времени успокоилась и тихо дремала, пока юный супруг мягко ходил по ковру, укачивая дочку.
В тот вечер Гийом долго не мог уснуть, накативший на побережье штиль, несмотря на распахнутые настежь окна, не давал отдыха от летней духоты даже ночью, постель казалась неудобной, а в ушах еще звенел плач дочки. Ребенок что-то особенно капризничал сегодня, возможно, тоже страдал от жары. Лорд сердито прошлепал в купальню и шагнул в мраморную бадью с прохладной водой, лучшее средство вернуть себе нормальный сон.
Он и в самом деле почти заснул после купания, когда донесшийся издалека надрывный детский плач словно ураганом сбросил милорда с постели.
Лестницу и пару залов Гийом пробежал за считаные секунды, а когда ворвался в спальню, путаясь руками в рукавах непослушной рубахи, то потрясенно застыл, в растерянности оглядывая разбросанные детские вещи и пустую кроватку. Жуткая догадка о нападении злобных и коварных похитителей лишь на миг заставила лорда застыть в растерянности, уже в следующий момент он собрался и начал действовать. С силой подергал шнур звонка, вызывая на подмогу проспавших нападение стражников, и, когда шнур, не выдержав такого обращения, обвис в руках бесполезной бечевкой, бросился в кабинет жены, вспомнив, что видел там висящие на ковре кинжалы. Стражники толпой вломились в дверь из коридора, и в то же мгновение с балкона влетела перепуганная нянька. Через минуту все объяснилось: Алекса, решив, что не перестающей плакать дочурке мешает заснуть духота, отправилась укачивать ее на широкий балкон, надеясь на случайный ветерок и ночную прохладу.
— Не могла меня позвать, — сердито пробурчал Антор, забирая хнычущего ребенка из рук герцогини, и случайно в неверном свете луны заметил, каким несчастным и обиженным стало на миг ее лицо.
Но ему хватило и этого мгновения, чтобы все понять. И, не выпуская из одной руки ребенка, другой решительно притянуть к себе жену.
С той ночи лорд возвращался в ее покои и после ужина, но далеко не сразу они сумели разрушить возведенную обидой и недомолвками стену. Дочка подрастала, и днем герцогиня усиленно занималась запущенными за последние месяцы государственными делами, а Антор, не желая, чтоб их маленькая тайна стала достоянием чужих языков, вовсю флиртовал со служанками, иногда специально прогуливаясь с очередной красоткой под окнами кабинета миледи. Но никогда этот флирт не переходил во что-то большее, и неизменно он встречал рассвет в постели жены, чтобы, оставив на сонной щечке прощальный поцелуй, тенью ускользнуть в свою спальню.
Постепенно Гийом смирился и со званием консорта, и с нежеланием жены допускать его к решению государственных дел. Он даже почти решился переступить через свою растоптанную гордость и уязвленное самолюбие и сказать ей заветные слова, как случилось то несчастье.
В ясный весенний день, когда они принимали гостей в городском доме, на Гийома внезапно обрушился дикий ужас и отчаяние дочери. Ощутив ее чувства так остро, словно в него самого вонзился кинжал, лорд ринулся прочь из-за праздничного стола, сметая все на своем пути. А выскочив на дорожку, ведущую к воротам, внезапно сообразил, что в праздничный день не так-то просто будет добраться до дворца. Отчаяние и горе рвали душу Гийома на части, и духи услышали его страстный призыв, открыв для консорта зеленый путь. И уже в следующий момент он вихрем влетел в беседку и подхватил на руки исцарапанную и зареванную Элессит.
Лорд надолго смолк, отвернулся к темному окну и о чем-то задумался, потирая тонкими пальцами дергавшуюся под глазом жилку и изредка глотая давно остывший чай из почти пустого стакана, молчали и мы. Я уже услышал почти все, что хотел, и теперь не мог придумать, как потактичнее остановить его исповедь, точно зная, что уже утром, если не прямо сейчас, он пожалеет о своем порыве.
Но, опровергая мои предположения, Гийом вновь заговорил, суховатой лаконичностью фраз постепенно разрушая хрупкое чувство сострадания и сопричастности. Жизнь перековала его, сделав из доверчивого мечтательного юноши сильного и осмотрительного мужчину, и теперь он не желал ничьей помощи или даже простого участия.
Придя в себя после того нападения, Гийом потребовал, чтобы Алекса передала в его распоряжение часть своих тайных агентов и проверенных охранников. А также доступ к деньгам и секретной информации. Герцогиня не стала перечить, по его виду правильно поняв, что на этот раз отказа консорт не примет. Он досконально изучил дела своих новых подопечных и предложил тем, кого выбрал для своих целей, просто сказочные условия. Вот с тех пор и появились во дворце Баморд, Макквин, Клата и Дили.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});