кроме Джека, свидетелей не было. Борис разделся, укрылся с головой одеялом и вскоре заснул.
На следующее утро с восходом солнца началась обычная катавасия в небе: отыскивая заданные цели, кружились немецкие бомбардировщики, почти беспрерывно стучали зенитные пулемёты и громко хлопали выстрелы зениток, сопровождая слабым уханьем разрывы снарядов где-то, как будто совсем рядом с кружащимися в небе самолётами. Иногда этот уже привычный шум нарушался пронзительным рёвом моторов наших «ястребков», бесстрашно врезавшихся в самую гущу крутящегося колеса «юнкерсов». Вслед за тем раздавался вой подбитого самолёта. Какой-нибудь из бомбардировщиков, задымив, разворачивался и, огрызаясь пулемётным огнём, быстро снижаясь, направлялся в сторону расположения фашистских войск. Иногда в той стороне раздавался сильный взрыв. Остальные вражеские самолёты, разлетевшись в разных направлениях вдоль фронта, сбрасывали свой бомбовый груз куда придётся. Один из них, удирая от преследующего его истребителя, снизился над медсанбатом, и с елей зазвенели сигналы воздушной тревоги.
Борис, умываясь под умывальником, прикреплённым к стоящему рядом с домиком дереву, сквозь просветы веток увидел этот самолёт. Сердце его захолонуло. «Неужели он сейчас сбросит бомбы на нас?» — невольно подумал он. Очевидно, так же решили выздоравливающие и свободный персонал батальона, давно высыпавшие из своих домиков и наблюдавшие за ходом воздушного боя из-за палаток и деревьев. Все бросились по щелям, Игнатьич с собакой уже давно сидел там. Он крикнул Борису, продолжавшему стоять у умывальника:
— Товарищ комбат, да идите вы скорее в щель, ведь разбомбит!
Алёшкин усмехнулся:
— Так уж и разбомбит! Что я ему, дот какой или автомашина?
И в этот момент он увидел, как от пролетавшего юнкерса отделились бомбы. По направлению их полёта Борис определил, что они упадут где-то восточнее территории батальона, около дороги или на перекрёстке дорог, идущих в тыл. «Что он там увидел? — подумал Борис. — Но чёрт его знает, может быть, у него ещё есть, сбросит что-нибудь и на нас».
Борис прыгнул в щель. Ему было видно, как немецкий бомбардировщик, а вслед за ним и наш истребитель, промчались в нескольких сотнях метров над батальоном и скрылись где-то на северо-западе. Истребитель всё время вёл огонь из своего пулемёта, бомбардировщик не отвечал.
Пока Борис наблюдал за воздушным боем, на дороге и её ответвлении к медсанбату, недалеко от шлагбаума, раздались взрывы бомб, сброшенные удирающим «юнкерсом». Почти вслед за этим Алёшкин увидел торопливо бежавшего от шлагбаума дежурного по батальону и услыхал его встревоженный крик:
— Товарищ комбат, товарищ комбат!
«Неужели опять кого-нибудь у нас задело?» — забеспокоился Алёшкин и выбрался из щели навстречу дежурному.
Тот, подбежав, приложил руку к пилотке и отрапортовал:
— Товарищ комбат, там какие-то генералы приехали, только почему-то по дороге пешком идут и все в земле выпачканы. Я бросился вас предупредить.
Борис улыбнулся. Он понял, что старшину Бодрова поразил не вид самих генералов (в батальоне их хоть и изредка, но видели), а именно то, что их несколько и они не подъезжают к шлагбауму на машине, как обычно, а идут пешком, да ещё и выпачканные.
— Товарищ Бодров, пробегите по всем подразделениям, предупредите о прибытии начальства, на всякий случай, а я пойду их встречу.
И он направился к шлагбауму, оправляя на ходу гимнастёрку и снаряжение, и вовремя. Часовой — боец из числа выздоравливающих остановил группу командиров на дороге, шагах в двадцати от шлагбаума, и уже свистел, вызывая дежурного. Увидев подошедшего командира батальона, он доложил:
— Товарищ комбат, вот, товарищи командиры на территорию медсанбата хотят пройти, а пароль не называют.
Алёшкин, увидев в группе, состоящей из пяти человек, начсандива Пронина и начсанарма Склярова, скомандовал:
— Поднять шлагбаум, — а сам быстрыми шагами направился навстречу прибывшим. Первым шёл высокий, плотный, седоватый, светловолосый человек, одетый в генеральскую форму, только вместо звёздочек у него на петлицах было два ромба. За ним следовал быстрый в движениях, тоже одетый в генеральскую форму врач с одним ромбом в петлицах — Борис узнал А. А. Вишневского. Далее шли Скляров, Зак и Пронин. Алёшкин сразу сообразил, что к нему пожаловало по меньшей мере фронтовое начальство. Ну, а по тому, что главный хирург шёл немного сзади первого генерала, думалось, что это, по всей вероятности, сам начальник сануправления Волховского фронта, дивизионный врач Песис.
Всё это промелькнуло в мыслях за нескольких секунд, которые потребовались на то, чтобы преодолеть расстояние, отделявшее от них комбата. Остановившись в трёх шагах, приняв стойку «смирно» и приложив руку к пилотке, Борис чётко доложил:
— Товарищ начальник сануправления фронта, в медсанбате № 24 за истекшие сутки происшествий не было. В настоящий момент заканчивается обработка прибывших в течение ночи раненых. Докладывает командир медсанбата, военврач третьего ранга Алёшкин.
Пока Борис докладывал, он заметил, что Ю. О. Зак подошёл к Вишневскому и что-то с жаром говорил, показывая на него. Заметил он также и взгляд Вишневского, как будто бы тот пытался узнать в нём знакомого. Алёшкин внутренне усмехнулся. После Ленинградской блокады, где он потерял большую часть зубов и, по крайней мере десять килограммов, после того, что пришлось пережить в периоды последних тяжёлых боёв дивизии, узнать в нём, да ещё одетом в военную форму, того курсанта, который два года назад ассистировал на операциях в клинике его отца, было трудно.
Выслушав рапорт, Песис, а именно к нему был обращён рапорт, довольно сердито бросил:
— Как это ничего не произошло? А эта бомбёжка?
Алёшкин улыбнулся.
— Так мы к этому привыкли. У нас это уже больше недели, с утра и до позднего вечера.
И как раз в этот момент, точно подтверждая слова Бориса, над группой врачей на сравнительно небольшой высоте пронёсся воющий немецкий бомбардировщик. Он не сбрасывал бомб и не стрелял из пулемёта, хотя лётчики, конечно, видели группу людей, стоявших на сравнительно открытом месте. Очевидно, весь боезапас самолёт уже израсходовал и сейчас, скрываясь от наших истребителей, мчался на новую заправку.
При его появлении Песис, Вишневский, Скляров и Зак быстро спрыгнули в придорожную канаву и присели. На дороге остались только Пронин и Алёшкин, они подошли друг к другу и поздоровались.
Самолёт пролетел, фронтовое и армейское начальство выбралось из канавы.
— Что за фокусы такие? Почему вы не сошли с дороги? — недовольно обратился к оставшимся Песис.
— Товарищ дивизионный врач, — заговорил Пронин, — это было делать бесполезно. Если бы он бомбил, так его бомбы упали бы далеко за дорогой, а стрелять он должен был бы раньше начать… Он уже пустой был.
— Ишь ты, — обернулся Песис к начсанарму, — какие они у тебя расчётливые! Только за каким чёртом медсанбат в такое место поставили? Ведь