Не меньше минуты мне понадобилось, чтобы понять: селяне все-таки исполнили мою просьбу и, надо сказать, приложили немало рвения. Если принять во внимание размеры груза и оставшиеся в моем распоряжении светлые часы суток, то отдохнуть удастся только поздней ночью. Да и куда я все это дену?! Часть товаров точно можно не трогать, но, если среди них есть провизия, нужно переложить ее хотя бы в подпол, иначе рассуждать о качестве и вкусе не будет никакого смысла.
Я подошел к правой из телег, наклонился над грузом, выбрал один сверток, показавшийся мне не слишком увесистым, потянул на себя, выпрямился и… наткнулся взглядом на ржаво-карий, то ли равнодушно, то ли заинтересованно взирающий на меня с другой стороны телеги. А может быть, в глазах незнакомца уживались оба противоположных друг другу чувства, рассмотреть подробнее не получилось: помешала рыжая кисея ресниц на смеженных веках. Впрочем, парень не мог не щуриться, потому что смотрел против солнца.
– Ты кто?
– А ты? – ответили мне встречным вопросом, старательно копируя мой тон.
– Я здесь живу.
– И я живу.
Если принять во внимание масть твоей шевелюры, сомнений не возникает. Конечно, здесь, в Блаженном Доле, где же еще? Вряд ли на просторах Дарствия найдется другое такое местечко, послужившее пристанищем для рыжеволосых.
– Я живу в этом доме.
– Так и я про то же.
Что-то следов вообще какого-либо жильца заметно не было, когда я впервые переступил порог смотрительского дома. Врет? Но зачем, ведь это легко проверить, стоит только обратиться… да хоть к Ньяне. Одна неувязочка, правда, имеется. Я не знаю, как и где искать жилище моей защитницы. Можно, конечно, вернуться к Нери и потребовать разъяснений у нее, но так я прохожу туда-сюда до самого вечера.
– Если мы соседи, может, поможешь разобрать всю эту… – На язык просилось малопристойное в любом обществе слово, но я справился с желанием выругаться. – Телеги. Их ведь надо будет вернуть.
– А зачем они вообще здесь появились-то? – задал незнакомец вполне закономерный вопрос.
– Потому что я попросил их привезти. Вернее, я просто попросил… Не думал, что будет столько всего сразу.
– Это точно! Когда не думаешь, так обычно и случается! – хохотнул мой собеседник, обходя телегу, наконец оказываясь со мной лицом к лицу и упираясь взглядом в глянцевую жучиную спину. – Так ты что, новый Смотритель у нас? – изрек рыжий после минуты внимательного изучения, причем осмотру я подвергся полностью, с головы до ног.
– Да.
– И давно назначен?
– Третий день идет.
Он присвистнул и виновато почесал пятерней затылок:
– То-то я не знал… К мамке ходил, уж извини. Болезная она, иной раз без меня и дня прожить не может. А сюда перебираться не желает, мол, если в мужний дом однажды уехала, так до смерти там и останется.
Умилительные подробности чужой жизни. Но мне с них какая польза?
– Так кто ты? Может, объяснишь толком?
– Натти меня кличут. Хожу здесь за домом. – Рыжий подумал и добавил: – Ну и в доме тоже.
Натти. Кажется, я уже слышал это имя. Ну да, Ньяна его называла, правда, без уточнения, кем или чем упомянутый человек приходится мне, как Смотрителю.
– Прислуживаешь?
– Служу.
Обиделся? Занятно. Но с другой стороны, у каждого свой повод для гордости, порой совершенно нелепый. Я, к примеру, не так давно гордился тем, что могу остаться незамеченным, даже если, кроме меня, в ограниченном участке пространства не будет больше ни одной живой души. Гордился, хотя следовало бы ужаснуться подобным собственным талантам.
– И в чем состоит твоя служба?
– Так сказано ж уже.
Ну да, ходить за домом и в доме. Беда только в том, что мы наверняка понимаем одно и то же слово по-разному.
– Поможешь прибрать все это?
– Отчего не помочь? – Он легко стащил с телеги корзину, в которой глухо постукивали друг по другу глиняные бока винных бутылок. – Куда нести?
Силен, однако. Я бы тоже справился, но отнюдь не настолько ловко.
– В дом куда-нибудь. Не оставлять же на улице?
– А ты мужик хваткий, как я вижу, – хмыкнул рыжий. – Едва только в должность вступил, а снедью и прочим уже до самой осени обзавелся!
* * *
Может, он был и прав, но телеги я бы разгружал уж точно до лета, если бы был один. А вдвоем работа спорилась куда быстрее: Натти, хотя и слегка прихрамывал, да к тому же двигался размеренно, чуть ли не лениво, ухитрился перенести свертков и тюков больше, чем я. М-да, сноровка нужна в любом деле. Даже в таком незамысловатом, как переноска грузов.
Задвинув последний мешок в еще остававшийся пустым кухонный угол, мой неожиданный помощник сел на табурет и с наслаждением вытянул правую ногу. Видимо, сильно натрудил. А мне почему-то стало немного неловко. Вот ведь странно, какая забота хозяину может быть до слуги? Может, все дело в том, что из нас двоих ни одного хозяина-то и нету?
– Что с ногой?
– Детские проказы. По соседским садам много лазал. У нас тут хоть заборов нет, да ветки у яблонь не любую тушу выдерживают. Вот я и… напоролся. – Он закатал штанину, представляя на обозрение молнии белых шрамов, уходящих из-под колена наверх. – Да все зажило уж. А тогда страшно смотреть было.
Представляю. Должно быть, вся нога была распорота.
– Нос тогда же свернул?
Натти смешливо засопел:
– Не, то в другом саду дело было.
Продолжать он не стал, только улыбнулся, наверное вспоминая обстоятельства драки, в которой повредил свое лицо. И вот ведь странно, будь его черты правильными, я бы сказал, что рыжий ничем не выделяется среди своих соотечественников. Средненький был бы такой, неприметный, скучный. А получилось, что изъян, способный изуродовать красивое лицо, придал некрасивому что-то вроде очарования. Интересно, что мне надо сделать с собой, чтобы избавиться от последствий лекала, по которому меня точили пятнадцать лет?
– Камни тоже в дом нести?
Что? Какие камни? Ах да, вспомнил. Плитки. Вроде тех, что пошли на тропинки, пересекающие Блаженный Дол вдоль и поперек.
– Я сам, сиди.
– Да мне нетрудно. Ты не смотри, что нога, она давно уже не болит.
– Сиди.
На меня взглянули как на полоумного, но спорить не стали. И слава Божу, потому что не знаю, чем смог бы возразить, если бы рыжий вздумал заупрямиться.
Куски известняка, как и все прочие любезно доставленные мне товары, были отмечены печатками с указанием года, в который покинули каменоломню. И их мне тоже придется осмотреть? Разве с камнем могли произойти какие-то изменения? Могли, оказывается. Чистота сколов говорила о многом, причем не слишком лестное для хозяина каменного дела.
Снедь тоже хранила свои секреты, не подвело лишь вино: оно было отменным, что в прошлом, что в настоящем. Пожалуй, слишком хорошим даже для столичных трактиров. Его следовало бы подавать в знатных домах, да и то по праздникам. А я смогу пить просто так. Пока не закончатся привезенные бутылки. Эх, люди, люди! Мне и надо было всего по кусочку и по глоточку, а вы решили удержу не знать…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});