— А поселок этот далеко отсюда? — спросил по дороге Рамиро.
— Нет! Не больше четверти часа ходьбы. Но вы, я вижу, не в силах нести больного, я позову кого-нибудь из этих людей.
— Нет! Нет! — горячо возразил Рамиро. — Я не могу отойти от этого мальчика!
— Это ваш сын? — спросил незнакомец.
— Нет, но он мне также дорог, как родное дитя, сеньор! Право, я не мог бы жить, если бы Бенно умер!
— Бенно! Этого мальчика зовут Бенно! — воскликнул незнакомец глубоко взволнованным голосом, но затем, как бы спохватившись, добавил уже совершенно спокойно: — Это не что иное, как горная болезнь, и дня через два или три он будет совершенно здоров!
На этом разговор прекратился. Вскоре весь маленький караван добрался до лагеря охотников за шиншиллами. Это были три довольно больших барака без окон, но с плотно затворяющейся дверью и громадным запасом топлива, сложенного у стены под навесом. Тут же со скалы срывался светлый горный ключ, вливавшийся в природный бассейн. За исключением нескольких деревцев с темно-зелеными вершинами, здесь также не росло ничего, кроме мха и беловатых вьюнов, которыми питаются шиншиллы.
Когда вновь прибывшие приблизились к этим хижинам, двери их широко распахнулись перед ними в знак приветствия. В высоком каменном очаге ярко пылал огонь, над ним весело кипел вкусный суп, запах которого приятно щекотал нервы несчастных полуголодных людей. Когда все они вошли в хижину, их охватило приятным теплом; чисто вымытые полы были устланы опрятными матиками, тут же стояли вдоль стен мягкие постели из сухого мха, накрытые мягкими шкурами лам. Все это произвело самое приятное впечатление на друзей, и их простые хижины показались им настоящим маленьким раем.
Всем распоряжался здесь незнакомец, и туземцы беспрекословно повиновались ему.
Больных обмыли с ног до головы теплой водой, затем укутали в меха, чтобы дать им хорошенько пропотеть. Ничего больше и не требовалось, чтобы восстановить кровообращение.
Действительно, час или два спустя, больные пришли в сознание, и хотя все еще жаловались на сильную головную боль и ломоту в спине, но все же им стало сравнительно легче. Только вид воды и пищи вызывал еще у них отвращение. Незнакомец вливал больным в рот по нескольку капель вина, но и это было, по-видимому, крайне неприятно. Наибольшие опасения внушали своим состоянием краснокожие, которые все еще не могли прийти в себя и лежали неподвижно, как мертвые, хотя и дышали. Бенно крепко спал, крупные капли пота выступали у него на лбу, и дыхание было ровное и спокойное, как у здорового человека. Теперь Рамиро счел и себя вправе отдохнуть и поспать немного, после того как поел вкусной мясной похлебки, бобов и прекраснейшего хлеба из маисовой муки.
Но ему не спалось, хотя он и удобно растянулся на приготовленной для него постели.
В нескольких шагах от него на низенькой скамеечке сидел незнакомец, и у Рамиро появилось непреодолимое желание расспросить его о положении дел в Перу, главным образом о том, что делалось на театре военных действий.
— Сеньор, — обратился он наконец к незнакомцу, — извините, вашего имени я не имею чести знать…
— Называйте меня просто Эрнесто.
— Моя фамилия Фраскуэло! — сказал владелец цирка, — я перуанец.
— Но в данный момент вы прибыли сюда из Бразилии, не так ли?
— Да, в пути к нам пристала эта собака, которая, по-видимому, когда-то принадлежала вам и, вероятно, была у вас украдена или утеряна вами.
— Ни то, ни другое! — спокойно возразил незнакомец и не добавил ни слова в пояснение.
Рамиро был слишком проницателен, чтобы усомниться хоть на минуту в безошибочности своего предположения, но из чувства деликатности не дал понять этого незнакомцу и перевел разговор на другую тему.
— Я родом из Концито, сеньор Эрнесто, и очень желал бы знать, не знаком ли вам этот город?
— Концито! — воскликнул незнакомец, — так вот почему мне так знакома ваша фамилия! Уж не принадлежите ли вы к той семье Фраскуэло, которые считаются обладателями каких-то сказочных богатств, несметных сокровищ, зарытых где-то в парке монастыря Святого Филиппа?
— Да, — сказал Рамиро, — я — единственный законный наследник всех этих богатств!
— Хм, — отозвался незнакомец, — едва ли вам когда-нибудь удастся вернуть себе эти сокровища. Концито во власти неприятеля: громадные отряды испанских войск находятся сейчас между этим горным хребтом и вашим родным городом, и пробиться сквозь эту стену войск не так легко. Кроме того, я должен вам сказать, что испанцы перерыли весь монастырский парк, даже все гористые места его и те громадные скалы и ущелья, которые придают ему такой живописный характер. Они обыскали даже все кельи, поднимали все плиты полов и мостовой двора, и, несмотря на это, им ничего не удалось найти.
Рамиро невольно вздохнул с некоторым облегчением.
— А настоятелем монастыря по-прежнему состоит брат Альфредо?
— Да, — сказал незнакомец, — в то время, когда испанцы обыскивали монастырь и парк, приор стоял на коленях перед алтарем и горячо молился, припав лицом к ступеням алтаря. Когда же испанцы наконец удалились после продолжительных, но тщетных поисков, он приказал отслужить благодарственный молебен и устроил торжественную процессию с факелами и музыкой при громадном стечении народа. Из этого, конечно, можно заключить, что ему известно о существовании сокровища.
— Да, конечно! Вероятно, испанцы должны были прийти к тому же заключению и употребили силу против этого беззащитного монаха.
— Нет, испанцы уважают духовный сан и против служителя церкви никогда не применят насилия. Они не сделали приору ни малейшего вреда, а вместе с тем брат Альфредо, вероятно, чувствует себя неспокойно, потому что он с того времени стал хворать и часто не в состоянии встать с постели.
— Он болен, болен! — воскликнул Рамиро, всплеснув руками, — о, Боже правый!
— Так по крайней мере утверждают в городе!
— А давно ли вы из Концито?
— Да уже недели четыре или пять!
— Чего только не могло случиться за это время, ведь это чуть ли не полтора месяца! — У Рамиро выступил холодный пот на лбу, он вдруг закрыл лицо руками и безнадежно поник головой.
— Что с вами? Уж не больны ли вы? Не могу ли я вам помочь?
Рамиро хотел что-то сказать, но судорога сдавила ему горло, только спустя немного, бледный и с дрожащими губами, он вымолвил:
— Сеньор Эрнесто, я должен сообщить вам одну тайну, о которой никто, кроме этого мальчика, не знает, но вам я должен ее сообщить, потому что сам Бог послал вас мне. Я вижу, вы — добрый человек, который самоотверженно протягивает руку помощи своему ближнему.