Стрелять не было никакой возможности: в этом сравнительно небольшом помещении легко можно было попасть в кого-нибудь из товарищей.
С бешеным ревом, собрав остаток сил, леопард поднялся еще раз на ноги и длинным прыжком очутился на крупе одного из обезумевших от страха мулов, бестолково носившихся взад и вперед по конюшне. Леопард повалил несчастное животное подле себя на песок, но тут же сам запрокинулся навзничь и, корчась в предсмертных судорогах, глухо зарычал.
Обия подошел к издыхающему зверю и, вырезав у него сердце, отнес в хижину, чтобы положить его, вместе с небольшим количеством еды и маленьким пучком волос на раскаленные уголья: это он приносил благодарственную жертву своим богам за их помощь в этой схватке с леопардом.
V ЖАРКОЕ ИЗ ЗМЕИ. — ПРОДОЛЖЕНИЕ СТРАНСТВОВАНИЯ. — В TIERRA FRIA. — ГОРНАЯ БОЛЕЗНЬ. — МИЛОСЕРДНЫЙ САМАРИТЯНИН. — У ОХОТНИКОВ ЗА ШИНШИЛЛАМИ. — ПЕРВЫЕ ВЕСТИ ИЗ КОНЦИТО
Проходили недели за неделями, до конца дождливого периода оставалось всего только шесть дней, но прошедшие недели эти тяжелым гнетом легли на путешественников.
Вода, наполнявшая сперва все углубления в почве, теперь слилась в одно сплошное озеро, бушевавшее у самых дверей дома, с шумом ударялась о его стены и, наконец, проникла и внутрь дома, просачиваясь сквозь пол. Всякий, кто только слезал с гамака, должен был шлепать по колено в воде.
Очаг пришлось поднять на значительную высоту, а для топлива устроить высокую полку. В пище чувствовался страшный недостаток. Все мулы были уже прирезаны. Четверо товарищей почили вечным сном.
Все тяжелей и тяжелей становилось на душе у остальных.
А на дворе по-прежнему бушевал ветер и лил беспрерывный дождь. Вдруг сильный порыв ветра сорвал дверь хижины — и вода разом хлынула в нее рекой. Тысячи мелких рыбок, жаб и змей заплясали, зарезвились под гамаками друзей. Все это были, конечно, безобидные создания, но вместе с ними проник в хижину и громадный удав. Очевидно, мучимый голодом, застигнутый водой в своем укромном убежище, он был случайно занесен сюда водой. Медленно вытянув голову, ужасная змея стала подыматься по одному из столбов, поддерживавших крышу дома, по-видимому, наметив себе жертву: ее прельстил Плутон, стоявший во весь рост в одном из гамаков, выстланном звериной шкурой, и отчаянно лаявший на змею. Бенно заметил это и настойчиво звал к себе своего любимца, научившегося ловко перескакивать из одного гамака в другой.
Рамиро и Педрильо выстрелили в удава почти одновременно, но раненое чудовище проворно соскользнуло вниз и бешено било хвостом по воде, не переставая протягивать свою широко разинутую пасть к жертве, собираясь схватить ее. Обия, перегнувшись вперед, изо всей силы ударил топором по голове удава и тут же размозжил ее.
— Ура! — воскликнул Бенно. — Теперь у нас будет змеиное жаркое!
Индеец соскочил прямо в воду с такой прытью, что только брызги полетели во все стороны.
— Не тронь ее, господин! — крикнул он, — она живуча и сейчас еще может сдавить человека.
И индеец принялся крепко притягивать длинной полосой луба голову змеи к столбу, пока голова эта совершенно не отделилась от туловища. Но даже и разрубленная на части змея продолжала извиваться и двигаться.
Перед домом теперь постоянно сидели на пнях два громадных коршуна, выжидая свою долю различных отбросов. Они почти не отлучались отсюда вот уже две недели. Прошло еще несколько дней, и вот наконец наступил желанный день возрождения природы. Солнце еще не появлялось на небе, но в продолжение всего дня не выпало ни одной капли дождя, и вода начала убывать. В эту ночь никто не сомкнул глаз, ожидая лучезарного восхода.
Около четырех утра запела какая-то птица.
— Это гуа-комайо! Сейчас выглянет солнце! — воскликнул Обия. — Смотрите, видите вы этих пурпурно-красных птиц величиною с голубя? Это они и есть, а вот и золотистый жучок расправляет свои крылышки, а вот и пчела!
— Я вижу там, на востоке, узкую светлую полосу, — сказал Бенно. — Ура! Вот и солнце!
И все эти несчастные, полуголодные, истощенные люди, не видевшие никакой пищи со вчерашнего дня, точно кучка огнепоклонников, невольно преклонили колени и, простирая руки к небу, стали благодарить Бога за то, что миновало тяжелое время невзгод и непогоды.
С первыми лучами солнца повсюду стала пробуждаться жизнь, и друзья тоже почувствовали, как в их душе вновь ожила надежда на благополучный конец их путешествия, на близкое осуществление их заветных желаний.
— Обия! — воскликнул Бенно. — Мы сегодня же отправимся в путь, не правда ли?
Индеец отрицательно покачал головой.
— Надо дать уйти воде, не то мы завязнем в болоте и не в состоянии будем выбраться из него.
— Но что нам делать здесь? Ведь здесь совсем нечего есть!
— Я найду, — сказал Обия и, приподняв громадный разбухший в воде лист, вытащил из-под него гигантскую лягушку с красивыми разноцветными пятнами и крапинами.
— Это очень вкусное мясо! — сказал он.
— А другого чего-нибудь нет?
— Другого ничего нет! — подтвердил тот.
Волей-неволей пришлось довольствоваться и этой пищей. В продолжение последующих двух-трех дней ничего, кроме лягушек, не было, но ведь это были последние дни мучительного заключения и тяжелых лишений! Солнце делало свое дело: вода быстро убывала, теперь можно было уже продолжать путешествие, хотя сначала оно было сопряжено с немалыми затруднениями. Измученные, полуголодные люди с трудом пробирались по размокшей, точно болото, почве и временами совсем выбивались из сил.
Но теперь они повсюду встречали желанную дичь, все деревья были уже в полном цвету, и не сегодня-завтра можно было ожидать и плодов.
Однажды поутру, после двухнедельного странствования, доктор указал своим товарищам на синевшую вдали горную цепь и сказал:
— Видите вы эти горы? Это — Перу, ваша родина, сеньор Рамиро!
Тот отвечал только молчаливым кивком головы: волнение мешало ему говорить.
— Господа! — воскликнул Бенно. — Кто пойдет с нами на охоту? Обия напал на след крупного муравьеда!
Рамиро, не говоря ни слова, нахлобучил свою широкополую шляпу и пошел вслед за Обией и его верным спутником Бенно.
Неуклюжий и грузный муравьед так вытоптал тропу своего обычного пути, что проследить его было весьма не трудно, но прокладывать себе дорогу сквозь густую сеть лиан и вьюнов было нелегко. После продолжительных дождей они так разрослись, что на каждом шагу совершенно преграждали путь сплошной зеленой стеной. Птицы, пестрые красивые змеи, ожившие под влиянием благодатного солнышка, золотистые жучки и роскошные многоцветные бабочки наполняли лес, попугаи-перцеяды качались на ветвях деревьев, в неимоверном количестве уничтожая недозрелые плоды и ягоды.