На его луб выступили капли пота, он пытался зацепиться за ворот рубашки и делал глубокие вдохи.
— Нет, конечно, это неправильно, субординация должна быть, но вы действительно не можете выдвигать такие обвинения!
— Мы всей кафедрой за него встанем, если понадобится. — Кравчук шагнула вперед, она выглядела решительно. Я восхитилась ее смелостью. — Вы мне казались здравомыслящим человеком, а сейчас я не узнаю вас. Это же Михаил Иванович! Какие ему студентки?
— Миша? Что с тобой? — Он попытался улыбнуться, но не смог.
Его рука метнулась к левой части груди и сжала ее.
— Гнать таких надо!
— Леонид Тимофеевич! Не преувеличивайте!
— Помогите! — Закричала я, когда Миша облокотился на стену всем весом и стал сползать вниз. — Ему плохо!
Анатомши бросились мне на помощь. Они быстро окружили Мишу и стали что-то делать. Одна расстегивала халат и верх рубашки, вторая считала пульс и трогала покрытый бусинами пота лоб.
— Давление повышенное. Звони в скорую! — Кивнула мне Елена Игоревна. Я быстро достала телефон и дрожащим голосом стала описывать произошедшее. — Леонид Тимофеевич, выйдите с кафедры!
— Вы что… — отец хотел пригрозить.
— Покиньте кафедру! А то я вызову полицию и заявлю о произошедшем!
Отец замер от удивления. Такого отпора от Кравчук он не ждал. Пнув со злости пол и пообещав найти управу на всю кафедру, он вышел. Елена Игоревна тут же попросила меня помочь им. Мы втащили Мишу в кабинет. Он был нетяжелым. Астеническое телосложение давало о себе знать. Мы посадили его на диван, я махала журналом.
— Окно открой!
— Хорошо. — Я бросилась к окну и чуть не отломила ручку.
— Рассада… — кое-как прошептал Миша.
— Какая рассада? Вы о себе подумайте! Агата, ищи тонометр и таблетки для снижения давления.
Я кивнула и стала рыться в мишиных ящиках. Вскоре нашелся тонометр. Таблеток не оказалось, он до сегодняшнего дня проблем с ним не имел. Скорая как всегда ехала со скоростью черепахи, нагруженной фургончиком с мороженным, к которому постоянно подбегали дети. Миша полулежал с прикрытыми глазами. Дыхание его было частым и хриплым, анатомши накрыли его серым халатом. Он мерз.
Я ходила из угла в угол, то и дело, подходя к нему и смотря на его изнеможенное лицо. Меня трясло, я не могла успокоиться.
— Пойдем в коридор, Евгения Олеговна с ним побудет. — Блондинка махнула нам рукой.
Мы вышли, стоило двери закрыться, как я хлопнула себя ладонями по лицу. В коридоре вновь появился Фима.
— Идите домой. — Сказала ему Кравчук спокойно.
— Я все убрал. — Он положил руку мне на плечо. — Держись. До свидания.
Елена Игоревна попрощалась в ответ и подождала, пока он уйдет с кафедры. Я плакала. В очередной раз, просто не могла остановиться. Меня всегда кидало в эмоциях. То смех, то плач. Вот и теперь.
— Это моя вина!
— Девочка, ну что ты так!
— Отец обещал устроить расправу, если я добровольно не брошу академию. Я не послушалась, это из-за меня Миша теперь…
— А теперь скажи честно, что происходит? Что у вас за отношения?
Я посмотрела в ее спокойное лицо, она была серьезна и хотела получить четкий ответ. А мне внезапно захотелось ударить ее, она несколько минут назад была готова силой выгнать отца за его обвинения, а теперь сама не верит в невиновность Миши?
— Вы не верите мне?
— Верю. Я просто не могу понять, почему ты зовешь его по имени, почему так переживаешь. Причина наверняка есть.
— Есть. — Подтвердила я. — Я не хочу об этом говорить. Миша… Михаил Иванович считает меня дочерью. Этого достаточно? — Вызывающе спросила я.
— Извини, если я тебя обидела. Просто у нас такое в первый раз на кафедре. Последний скандал был со времен свадьбы на кафедре гистологии…
— Уверяю вас, свадьбы не предвидится.
Она присела рядом со мной на корточки и ободряюще погладила по плечу, чуть улыбнулась, такой теплой материнской улыбкой, что я поняла: моя рука не поднимется. Она самое нежное создание в мире.
— Он словно ожил в последнее время. Мы все гадали, а оказалось, он просто нашел достойную студентку.
— Вы, правда, защитите его перед ректором?
— Надеюсь, что до этого не дойдет. — Задумчиво сказала Елена Игоревна. — Держись.
Я кивнула. В этот момент на кафедре появились двое в синей униформе с чемоданчиком. Увидев сидящую на полу меня, врачи озадаченно переглянулись. Поняв их изумление, я поднялась на ноги. Быстро сориентировавшаяся Кравчук повела их в мишин кабинет. Я стояла в дверях, смотря, как они меряют давление и что-то вкалывают ему.
— У вас давление повышенное часто? — Миша покачал головой. — Теперь будет. — Нерадостно заверил врач. — Надо госпитализировать.
— Что с ним? — Я загородила выход.
— Вероятно, гипертонический криз. В клинике точно скажем. Вы внучка?
— Типа того. — Ответила я.
Кравчук не дала мне поехать с ними в больницу, она отправила меня домой почти насильно, пообещав, что я все узнаю, но потом. А сейчас мне нужно домой. Лере она сообщит сама. А вот Кате стоит позвонить, что мне и поручалось. Надеюсь, хоть она меня с собой возьмет. Катя оказалась на дежурстве, и трубку брать не планировала.
— Вот и дозванивайся!
Пока Мишу осторожно грузили в машину, я была рядом.
— Агата! — Тихо сказал он. Я взяла его за руку, он попытался улыбнуться.
— Не надо! Прости меня, это я виновата. Я… впрочем, сейчас это неважно. Я тебе потом расскажу. — Я не выдержала и провела ладонью по его лицу. Он прикрыл глаза.
Когда двери закрылись, я услышала разговор врача и Кравчук.
— Это опасно, смертность высокая.
Тут уже сердце прихватило у меня. Я останусь без Миши. В глазах потемнело.
— Агата! — Они бросились ко мне. Я отшатнулась.
— Не подходите! — Слезы вновь подбирались к глазам. Вот почему они не хотят, чтобы я ехала. Это может быть его последний день, а я виновата во всем я. Я повернулась и поспешила скрыться. В этой машине уезжает моя жизнь. И не факт, что она останется со мной. Я остановилась, обернулась, посмотрела вслед. Если что-то случится… я не прощу себе этого.
Глава 28. Цена любви
Домой я почти ползла. Последняя неделя готовила меня к приближающемуся инфаркту. Глядишь, и я лягу рядом с Мишей. Они родились с разницей в пятьдесят лет и умерли в один день — сердца не выдержали жестоко мира. Я нисколько не удивилась, когда, открыв дверь, услышала крики на весь дом. О, опять ругаются. Значит, отец не впечатлялся мишиным падением, ему мало. Я сжала кулаки, прикидывая, как ударить больнее, физически или морально. Однако, зайдя, домой, я поняла — тут и без меня неплохо справляются.