— Нам лучше остановиться, иначе и холодный ментал натворит глупостей, — он с нежностью взял руку Марисы, поцеловал пальцы.
— Рин, — смотреть ему в глаза было так тяжело, что она отвернулась и начала бездумно перекладывать книги. — А если я согласна? Если я сама хочу, чтобы у нас случилось? Сейчас…
Она почувствовала мягкое прикосновение к плечам.
— Я желаю того же, родная, но с моей стороны это было бы безответственно и подло. Я не могу обречь тебя на роль любовницы. Пока не закончена история с помолвкой…
— Неважно, — не оборачиваясь оборвала его Мариса.
Для себя она всё решила.
— Пусть не будет свадьбы, обряда в храме Ковенантов, записей в ратуше. Мне не нужен никто другой. И я никому не буду нужна. Может быть даже тебе…
— Что за странные идеи, Ма́ри?! Ты снова не веришь мне?!
— Верю, как никогда. Верю и люблю. Поэтому ты должен знать, Рин, — она замерла, опустив голову. — Почти четыре года назад меня взяли силой. Другой мужчина.
За спиной стало тихо. Марисе показалось, что Брум сделал шаг назад. Она поёжилась, как от внезапного холода, обхватила плечи и решительно обернулась. Зимнее море плескалось в серых глазах Северина. Руки, вначале безвольно упавшие вдоль тела, напряглись, пальцы с силой сжались в кулаки. Мариса ярко увидела, как ледяной панцирь закрывает Рина, сжирает нежность и теплоту. В нём словно что-то умерло. Растворилось в горечи. Уголки сомкнутых губ дрожали.
— Понятно, — так же колко и отстранённо сказала она.
Пройдя мимо, Мариса легла на кровать и отвернулась к стене, не желая больше видеть чёрную тонкую тень, оставшуюся от Брума. Вскоре призрак ментала исчезнет из жизни студентки Академии. Северин не шелохнулся.
— Уходите, господин Брум. Обещаю не тревожить вас. Никогда.
Сердце превратилось в булыжник, мешавший дышать. Всё кончено. Как она и думала — Северин не сможет считать невестой «испорченную» деву. Мариса знала. Она столько времени готовилась к расставанию, но так и не стала сильной и бесчувственной настолько, чтобы пережить этот момент без слёз. Послышался шорох ткани. Наверное, маг поднимал накидку. Сделал несколько шагов по комнате.
«Сейчас он откроет дверь и уйдёт», — мысли причиняли физическую боль.
На кровать сели, а потом сразу сделалось тесно. Поворочавшись, Рин обхватил Марису, прижался сзади, тяжело дыша в затылок. Сюртук он снял, и она ощутила, что их разделяет лишь ткань платья и лёгкий материал, из которого была сшита туника мага. Грудь Северина судорожно вздымалась, обдавая спину Марисы жаром.
«Почему он не уходит? Зачем мучает? Всё равно не будет рядом. Никогда не притронется с нежностью и желанием», — она дёрнулась, будто вырываясь.
Объятия мага, не отпуская, сомкнулись сильнее. Минуты тянулись, причиняя страдания. Мариса хотела бы, чтобы узел был разрублен сразу и навсегда, но Брум, видимо, думал иначе.
— Спасибо, — его хриплый голос вывел её из безразличной пустоты, куда она погрузилась, устав от переживаний. — Спасибо, что открылась.
Рука мага погладила волосы Марисы.
— Ты сохранил лицо, Рин. Ты благородный, правильный человек. Теперь можешь уйти, — всхлипнув, она зажмурилась, сдерживая желание обернуться и увидеть его.
— Теперь всё встало на свои места, — он и не собирался слушать требования Марисы. — Твоя болезненная реакция… Ты же не меня била тогда, на берегу?
— Не тебя, — она невольно включилась в странный диалог, который мог закончиться только их расставанием.
— А я-то, дурак, подумал, что противен. Пытался уничтожить все чувства к необычной студентке. Не хотел показаться назойливым.
— Ты никогда не был назойливым, — тихо отозвалась Мариса и умоляюще простонала. — Пожалуйста, Рин, уходи. Мы же никогда не будем вместе. Я не подходящая пара для аристократа из дома Брумов. Порченый товар!
— Молчи, молчи!
Северин зарылся лицом в разметавшиеся волосы Марисы, добрался до обнажённой шеи, приникнув губами.
— Не смей называть себя так! — горячо и требовательно шептал маг. — И не гони меня, — затихнув, он скользил ладонью по плечу любимой. — Ментал способен принять решение самостоятельно. Не стану врать, что мне безразлично…
— Однажды ты упрекнёшь меня, — упрямо перебила его Мариса, глядя в стену. — В пылу ссоры или не подумав.
— Дело не в глупых предрассудках, Ма́ри. Не в моей мужской гордости первым обладать любимой женщиной, — спокойный и ровный голос Рина обволакивал и помогал оттаять застывшему сердцу Марисы. — Объясню. Я привык к правильной и холодной логике. Даже чувства и эмоции можно проанализировать и уложить в схему. Когда ты произнесла те слова, я понял, что не в силах вместить их в свой разум. Я так и стою на пороге осознания ужаса. Он липкий и тёмный, и готов сожрать любого, кто окажется на пути. Мне не представить, что ты пережила, и как смогла жить дальше. Совсем девчонка! Я задаю себе вопрос: «Почему меня тогда не было рядом, чтобы спасти?» Понимаю, что ничего нельзя исправить, поэтому в ярости от бессилия. Не из-за дурацкого клочка плоти, которому почему-то принято придавать столько значения, а потому что тебе причинили боль, унизили и надругались.
Она молчала. Только что рухнувшее будущее, словно амарантовая иллюзия, возрождалось в душе. Образ дрожал бледными контурами их общих с Брумом планов и мечтаний. Поверить было невероятно тяжело.
— Я не отпущу тебя, Ма́ри. Ты нужна мне.
Два тела на постели тесно прижались друг к другу. Северин баюкал Марису в объятиях. Они отрешились от всего, вместе окунувшись в хрупкое подобие покоя, который стёр последние следы недавних переживаний. Очнувшись, чувствуя спиной горячее мужское тело, будто зовущее её, Мариса прислонилась сильнее и сказала:
— Я хочу хранить в памяти нашу любовь, Рин. Нечто большее, чем встречи и прогулки в парке, чем поцелуи. Я хочу стать полностью твоей. И чтобы ты был только моим, хотя бы на миг.
Северин глубоко вздохнул.
— Все твои желания — мои. Готова шагнуть со мной в пропасть?
— Только с тобой и готова.
49.
Она ощутила, как пальцы Северина осторожно развернули её ладонь, погладили, дойдя до кисти, где начинался рукав платья. Забравшись под полоску ткани, маг медленно и ритмично касался кожи, кружил по контурам руки, возвращался к ранее исследованному месту. Изредка их пальцы сплетались, продолжая игру. Нити дара, спрятавшиеся ранее, потекли к алмазным граням ментала. Чуть приподнявшись, Рин поцеловал Марису в висок, добрался до уха.
— Помни, что ты свободна в выборе.
— Я выбираю тебя, — она застонала, подставляя шею для ласки.
Рин уже знал, что там есть особо чувствительное местечко, прикосновение к которому сводило любимую с ума. Он нашёл и расстегнул спереди на платье верхнюю пуговку. Пожелав большего, Мариса попыталась развернуться, неудобно изогнувшись заглянула в лицо Северина, любуясь строгостью его сдержанной красоты. Маг не дал долго рассматривать себя — поцеловал уголок рта, провёл языком по нижней губе Марисы, нежно прикусывая, но тут же отпуская.
Мариса сама подалась вперёд, чтобы их губы соединились в жарком поцелуе, и начала переваливаться на другой бок, потеснив Рина. Внезапно он ускользнул от неё, охнул и появился уже за пределами кровати.
— Рин! — она подскочила.
— Кажется, я уже шагнул в бездну, — раскрасневшийся и растерянный ментал на коленях сидел на полу.
Не в силах удержаться, Мариса рассмеялась. Легко и свободно, содрогаясь всем телом, выплёскивая остатки страха и тьмы. Она растворилась в любимых глазах. Обиженно сморщившись, Рин потёр коленку, но следом и сам расхохотался. Так же неожиданно он замолчал, глядя на неё долгим пронзительным взглядом, где смешались восторг и нежность.
— Иди ко мне.
Вцепившись в одеяло, Северин тянул его до тех пор, пока полностью не выдернул из-под Марисы, чуть не свалив на пол и её. Торопливым движением он расстелил одеяло, смёл с постели подушку.