— Ну-ка, стой, — вдруг оборвал его Курт шепотом и указал на тонкую, как ножевое лезвие, щель между дверью и косяком — от стука Вурцеля створка подалась внутрь, приоткрывшись. — Не заперто. Это, как я понимаю, для вашего брата совсем не обычное дело?
— Ерунда какая-то; чтоб Маус — да вот так дверь нараспашку? — непонимающе пробормотал тот и подался вперед, явно намереваясь войти.
Курт перехватил его за локоть, оттащив назад и в сторону, и строго велел, кивнув на Нессель, молча и напряженно застывшую рядом:
— Останься с женщиной. Защищать ее ценой жизни не прошу, но все же пригляди за ней, пока я там осмотрюсь. Это — понятно?
Вурцель на мгновение замялся и согласно кивнул, довольно бесцеремонно подтолкнув ведьму ближе к стене, где ее было всего хуже видно и с улицы, и из окон дома. Курт медленно извлек оба кинжала из ножен, лишь теперь отметив, какая кругом тишина и насколько далеко в вечернем воздухе разносится каждый звук. Если в доме что-то не в порядке, их уже услышали…
Дверь он приоткрыл опасливо, с облегчением отметив, что петли смазаны идеально и повернулись без единого звука, и медленно шагнул внутрь, мысленно кроя себя последними словами за то, что именно сегодня вышел без арбалета, решив, что для беседы в пивнушке он не потребуется. Проходная комната была пуста и укрыта тишиной. Курт осторожно прикрыл за собою дверь и, мягко ступая, прошел дальше, пытаясь услышать хоть какой-то шорох, уловить хоть какой-то признак жизни в этом могильном молчании и недвижности. Проем без створки по правую руку от Курта вел в кухню; медленно приблизившись, он заглянул внутрь, бросив взгляд мельком. Холодный очаг, полка и крючья с утварью, маленький старый стол с неубранными остатками ужина… Никого…
От донесшегося будто откуда-то издалека приглушенного, сдавленного звука Курт вздрогнул, невольно сжав пальцы на рукоятях, и рывком обернулся, тут же застыв на месте и задержав дыхание, дабы не нарушать тишины; несколько мгновений он стоял неподвижно, вслушиваясь и ничего не слыша, и тихо отступил от входа в кухню, выйдя на середину комнаты. По левую руку было две двери, с виду совершенно одинаковые, но одна из них, если верить собственным представлениям об устройстве подобных городских домов, вела в кладовую, а другая — в соседнюю комнату, но какая куда — понять было невозможно.
Курт медленно прошел вперед, морщась от того, как едва заметно, на грани слышимости, поскрипывают половицы под ногами, и остановился снова — в паре шагов от каждой из дверей; звук собственного дыхания и стук крови в висках уже стали казаться громоподобными, заглушающими все прочие отзвуки…
Ш-шух…
Слева. За дверью слева. Еле различимый, почти неслышный звук — подошва башмака, двинувшаяся по доскам пола…
Дверь Курт распахнул ногой, приняв оружие наизготовку, и на пороге замер, глядя на то, что было в комнате.
Кровь на полу — некрупными темными кляксами. Потемнела от пыли и похожа на пятна грязи, но это кровь. Запах крови в воздухе. Запах крови, кислого пота и боли. Запах липкого, густого страха. Знакомый, слишком хорошо уже знакомый за столько лет. Связанный парень на полу, прислоненный к стене спиной — с наскоро всунутым кляпом и бледным, как луна, лицом; ошметки одежды рядом, тело — в порезах, кровоподтеках и свежих гематомах. И вооруженный широким кинжалом человек в шаге от него, человек без лица — лицо скрыто плотной тканевой повязкой и низкой надвинутой шапкой…
Доля мгновения промчалась в стылой неподвижности и безмолвии, и Курт сорвался с места, устремившись вперед. Человек с кинжалом замялся ощутимо дольше, чем просто от растерянности, точно все еще решая, что делать, точно все еще колеблясь, стоит ли защищаться или нападать, и метнулся к окну, выходящему на безлюдную улочку, соседнюю с той, где остался ждать владелец пивнушки. Курт бросился следом, настигнув его в два прыжка уже у самого проема; тот уперся ладонями в подоконник, оттолкнулся от пола и, изогнувшись совершенно невероятно, ударил обеими ногами, угодив по левой руке, сбив в сторону направленный на него кинжал и ощутимо саданув в кадык. Отшатнуться удалось в последний миг, но все равно воздух в глотке встал колом, жгучей льдиной полоснув по горлу, в глазах потемнело, и держащая оружие ладонь отнялась, напоследок вспыхнув острой болью в левом запястье. Сквозь туман в глазах Курт увидел, как противник, не выпуская кинжала из рук, нырнул в окно рыбкой и, перевернувшись через голову по земле, вскочил на ноги, тут же исчезнув из виду. Вдогонку Курт кинулся, не дожидаясь, пока развеется темная пелена перед взором, не пытаясь подобрать второй кинжал поврежденной рукой; привычным, наработанным движением выскользнул в проем, походя отпустив мысленную здравицу извергу-инструктору, чьими стараниями тело совершило нужные движения само, без лишних понуканий и ненужных раздумий…
В узком проулке было пусто, ни движения, ни звука; от безликого человека не осталось ни следа… Куда теперь? Направо? Налево?..
Когда голос Нессель прорезал тишину вечерней улицы внезапным пронзительным визгом, Курт бросился ко входу в дом, на повороте врезавшись в угол стены плечом и едва не поскользнувшись на какой-то липкой дряни в слое покрывающего землю мусора. Ведьма стояла у самой двери, вжавшись в стену, бледная, как тот связанный парень в комнате; Вурцель, оторопелый и напряженный, с коротким ножом в руке застыл чуть впереди, неловко прикрывая ее собою и глядя вслед убегающему прочь человеку. Курт пронёсся мимо, бросив на обоих взгляд мельком и отметив, что оба целы; беглец уже скрылся за поворотом, и он прибавил скорости, предчувствуя, что противника уже не догнать — там, за домами, начинался настоящий лабиринт из улиц и проулков, скрыться в котором было делом нескольких мгновений…
Улочка за поворотом была пуста и безлюдна, как и параллельная ей улица, тоже растекающаяся неровными лучами более мелких и узких. Вокруг плавала тишина, не нарушаемая ни единым звуком, кроме чьего-то далекого явно нетрезвого женского смеха, доносящегося из раскрытого окна. Еще несколько мгновений Курт стоял на месте, неведомо на что надеясь, потом тихо ругнулся, вбросил клинок в ножны и развернувшись, и так же бегом возвратился к дому.
Нессель все еще вжималась в стену, а хозяин пивнушки все еще стоял чуть впереди, по-прежнему с ножом в руке, и во взгляде, направленном на майстера инквизитора, уже не было недавней растерянности, лишь настороженность и немой вопрос.
— Ушел, — ответил Курт хмуро, и Вурцель выдохнул, с заметным облегчением спрятав нож:
— Господи Иисусе… Кто это, майстер Гессе? Что он там делал, в доме?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});