— Давайте лучше арендаторов подождем. И с ними вместе, по закону. А то мало ли что, обвинят нас с вами в превышении полномочий.
— Вон как за вас взялись! — удивился Смирнов.
— Демократизация, — констатировал Трындин. — Так что же нам делать, Александр Иванович?
— Подождем малость, Юра, — решил Смирнов и пошел в дом — завтракать.
Позавтракал и лег на диван с "Литературкой". Сквозь открытую балконную дверь пришел негромкий и мощный московский гул, под который так хорошо дремать днем. Смирнов позволил "Литературке" упасть на лицо, вдохнул с удовольствием керосинный типографский запах свежей газеты и задремал. Задремал, а затем уж и заснул.
Вместе вернулись (у подъезда встретились) Роман с Аликом и разбудили Смирнова.
Смирнов столь яростно потянулся, что свело шею. Покрутив головой, он встал и предложил:
— Пойдем свежим воздухом подышим.
Свежим-то воздухом — в Москве! Они стояли на балконе. Кругом — дымы, пары, клубы пыли, разноцветные облака черт-те чего. Они стояли на балконе и смотрели на "Привал странников", которого не было.
— Имеются соображения ума? — спросил Смирнов.
— Ни хрена не понимаю! — признался Алик.
— Внутрь бы заглянуть, — сказал Роман.
— Хотел, — сообщил Смирнов. — Но участковый не позволил. Законник.
Что-то странное произошло внизу. Бросив трудовую вахту, зарысили вверх и налево дорожные рабочие, копавшие яму посреди мостовой, засеменили туда же предподъездные бабки, твердо убежденные, что бегут, даже от винно-водочной очереди недалекого продмага отделилось несколько нестойких. Всех тащил вверх и налево азарт любопытства. Явно было.
Оповещая о беде, закричали сирены — милицейская и "скорой помощи". Торопливо переваливаясь на ремонтных колдобинах, от набережной мчались по переулку белый "рафик" с красным фонарем на крыше и серая "Волга" с синим.
— Спустимся, ребята, — приказал Смирнов.
— Вероятнее всего, автомобильная авария, — сказал Алик. Не хотелось ему на улицу.
— Машина-то наша, оперативная, не гаишная, — ответил ему Смирнов, застегнул расстегнутую до пупа рубашку и двинулся к дверям.
В соседнем переулке почти идеальным кругом стояла толпа, замыкая в себе и "скорую помощь", и милицейскую машину. Люди стояли тихо, не позволяя себе обсуждать случившееся. Значит, смерть.
— Разрешите, — скорбно и вежливо попросил у шеренги Смирнов и, повесив палку на локтевой сустав, достал свою книжечку. С книжечкой пропустили. Внутри круга медики уже не суетились, а суетились три человека в штатском. Один, приседая, а затем вытягиваясь, щелкал фотоаппаратом, второй делал отметки мелом на асфальте, третий — на корточках — осторожно рылся в карманах лежавшего на тротуаре ничком милиционера в форме. Милиционер лежал, противоестественно вывернув руки-ноги. Так живые не лежат. На тротуаре лежал труп милиционера.
— Участковый Трындин? — спросил Смирнов у спины четвертого штатского, который в суете не участвовал. Четвертый раздраженно обернулся и вдруг узнал радостно:
— Александр Иванович?
— Здорово, Леонид, — солидно поприветствовал четвертого Смирнов. Был Леонид хорошего роста, складный, франтоватый, на артиста Абдулова смахивал.
— В Москве, а к нам не зайдете, — укорил он Смирнова.
— А что мне у вас делать?
— Как что? Пообщаться, соскучились мы без вас.
— Соскучились? — непонятно спросил Смирнов и повторил вопрос, кивнув на тело: — Участковый Юрий Трындин?
— Участковый Юрий Трындин, — соболезнуя голосом, подтвердил Леонид.
— Что случилось?
— С крыши сорвался.
— Прямо-таки и сорвался?
— Сейчас здесь закончим и наверх пойдем, пощупаем, что и как.
Смирнов глянул вверх, на крышу пятиэтажного доходного дома, каждый этаж которого — полтора нынешнего. Высоко. Очень высоко.
— Я с ним утром разговаривал, — сказал Смирнов. На труп он не смотрел, не хотел смотреть. — Что ж ты так, Юра Трындин?
К Леониду подошел третий в штатском — совсем еще молодой, — протянул сложенный вчетверо лист бумаги:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— В кармане нашел. Прочти, Леня.
Леонид развернул бумагу. Смирнов нахально заглянул в нее через Леонидово плечо. Леонид обернулся на него, но ничего не сказал. Стал читать бумагу. Читал и Смирнов.
"Околоточный! Пока ты даром копытами топочешь, малолетки ширяются как хотят. На твоем участке, козел. Коробейников сдавать не в моих правилах, а склад их сдам. На крыше шестого дома, под правым скатом слухового окна. Целуй меня в тухес за подарок, лох".
Печатными корявыми буквами все это было написано. Смирнов спросил:
— Вечерком ко мне можешь заглянуть, Леонид? Я вон в том доме живу у приятеля. — Смирнов тростью указал на видимый отсюда Аликов дом. — Пятый этаж, квартира восемнадцать. Я ведь с Трындиным утром сегодня разговаривал.
— Загляну, — пообещал Леонид. — Обязательно загляну. — Он смотрел, как санитары задвигали в свою карету носилки, на которых было то, что осталось от участкового Трындина.
— Не буду мешать. Работай, — сказал на прощанье Смирнов и выбрался из круга. Роман и Алик ждали его. Они были в курсе: предподъездные бабки рассказывали шепотом каждому подошедшему в кругу все в подробностях.
— Пошли домой, Саня, — предложил Алик, и они пошли домой.
Обедать расхотелось. Они попили чаю и уселись смотреть по видео (Алькина гордость — японский телевизор с декой) "Французского связного". По экрану бегал хулиган Хекмэн, беспрерывно стреляя с матерясь на английском языке. Отвлеклись и увлеклись. Когда Хекмэн напоследок, по запарке, укокошил агента ФБР и упустил мирового злодея и политического супербосса Шарнье, Алик загоготал радостно:
— Все, как у вас, бойцы невидимого фронта! Главного никогда не ловите!
— Красиво работалось, — с завистью сказал Смирнов.
— Им легче: дави негров, пали сколько хочешь, разбивай любой автомобиль, все сходит с рук, — завистливо констатировал Казарян.
— Да я не про сыщиков, я про киношников американских, — невинно пояснил Смирнов.
— Меня кусаешь, значит, да? — всерьез обиделся Казарян.
— Кого же еще?
— А если бы ты у меня на картине милицейским консультантом был, позволил бы такое про нашу жизнь?
— Не-е, — с удовольствием сообщил Смирнов.
— То-то и оно, — успокоился Казарян.
— А ты со мной борись, — предложил Смирнов. — Гласность уже и демократия.
Забыли об участковом Юрии Трындине. Трепались, спорили, крича, о сегодняшней жизни, вспоминали старое, а из старого — самое смешное. Знали-то эти трое друг друга, считай, с войны.
В девять вечера явился капитан Махов. Леонид. По приглашению хозяев уселся со всеми на кухне, опрокинул рюмочку, попил чайку. Смирнов его не торопил с рассказом, рассматривал, вспоминал его. Сырым мальчонкой помнил. Леонид понял, что его изучают, и поэтому был вызывающе надменен.
— Вы меня просили зайти, и я зашел, Александр Иванович, — покончив с чаем, сказал он, давая понять, что делает Смирнову одолжение.
— Спасибо, Леонид, — благодарно отозвался Смирнов. — Знаю, что ты человек занятой, а я — бездельный пенсионер, но я сегодня говорил с участковым Юрием Трындиным.
Леонид посмотрел на Смирнова, потом — на Романа и Алика.
— Ты нас не стесняйся, Леонид! — ободрил его Казарян и откинулся на стуле.
— Ты их не стесняйся, Леонид, — сказал Смирнов. — Казарян из нашей конторы человек, а Спиридонов есть Спиридонов. Должен бы его знать, коль ящик смотришь.
— Как же, знаю. Очень приятно познакомиться. — Леонид мягчал.
— Тогда рассказывай, — уже командно предложил Смирнов.
— Скорее всего несчастный случай, — начал Леонид и для продолжения рассказа решил закурить. Казарян протянул пачку "Мальборо". Леонид милостиво принял знак внимания, взял сигарету и прикурил от спиридоновской зажигалки. — Дому этому, номер шесть, вот-вот на капиталку становиться. Ну, и, естественно, отношение к нему наплевательское со стороны домоуправления. Кровля ветхая, ее сто лет не меняли, а зачем менять, коли капиталка скоро? Полез Трындин к тайнику, от окна отделился и заскользил вниз вместе с кровельным листом, державшимся на соплях. А края крыши рядом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})