– За мной, ребята!
Ответом ему было дружное «ура» и слитный топот сотен солдатских ног.
…Над его головой пели пули, а он бежал вниз по склону Большого Шпица, бежал легко и стремительно, и на бледных щеках его горел румянец боевого азарта. Подполковнику не было страшно – есть, как ни странно, люди, созданные для войны и не находящие себе места в жизни мирной. И был этот бой боевым крещением человека, вся дальнейшая жизнь которого прошла в походах и победных битвах…
– Ваше высокоблагородие, да бросьте вы этот вертел! – услышал он за спиной. – На нем курей жарить, а не на пруссака с ним идтить! Пропадете вы с ним ни за грош – возьмите лучше ружье!
– Спасибо, братец, – подполковник сунул шпагу в ножны и принял тяжелую фузею со штыком, поданную ему старым капралом. – Вперед, ребята!
А впереди лязгало, хряскало, вопило истошно – вологодцы схлестнулись с солдатами короля Фридриха. Прусские гренадеры, рослые и плотные, отбивались отчаянно, но русские мушкатеры, распаленные боем, словно лихой кулачной дракой, настырно лезли на них со всех сторон.
Подполковник с разбегу перепрыгнул кочку, увенчанную невысоким кустиком, и тут же увидел перед собой черную фигуру пруссака – на голову выше него. «Велика фигура, да дура», – успел подумать Суворов, ловко всаживая штык в прусский мундир. Гренадер грузно завалился, выворачивая из рук подполковника фузею. Суворов чуть повернулся и перехватил ружье, торопясь вытащить штык, застрявший в теле поверженного врага, и заметил краем глаза черную тень, метнувшуюся из-за кустов. Саженного роста прусский гренадер летел на него черным вороном, выставив вперед острое жало штыка.
«Конец!» – молнией вспыхнуло в сознании.
Но пруссак, не добежав до подполковника всего пару шагов, вдруг словно споткнулся и повалился лицом вниз, а на его месте появился совсем еще молодой русский мушкатер, деловито выдернувший штык из гренадерской спины.
…Это была победа. Одни пруссаки бежали вниз, к тем прудам, через которые они шли утром; другие, спасаясь от русских штыков, лезли на Мельничную гору. Мюльберг кишел черными мундирами, но это была уже не армия, а толпа. Русская картечь рвала эту толпу, и пруссаки не выдержали и побежали вниз, к болотистым берегам Гюнера, оставляя позиции, взятые ими еще днем. Русские сидели на плечах бегущего неприятеля – эндшпиль оказался совсем не таким, на который рассчитывал «Фридрих дер Гроссе».
«Непобедимая» прусская армия рассеялась, как дым под сильным порывом ветра – ветра с востока, – оставив под Кунерсдорфом сто семьдесят пушек, двадцать шесть знамен и шляпу короля. Поражение было полным: армия перестала существовать, и король, передав под начало генерала Финка жалкие три тысячи солдат, оставшихся от былых сорока восьми тысяч, написал в Берлин: «Я передаю ему армию, которая не в силах бороться с русскими. Все потеряно, спасайте двор и архивы!»
…Первого августа тысяча семьсот пятьдесят девятого года мушкатер-апшеронец Василий Воднев еще не знал имени спасенного им офицера в чине полполковника. Это имя – Александр Васильевич Суворов – он узнал позже, сражаясь под началом этого человека при Козлуджи, Фокшанах, Рымнике, Измаиле, Треббии, Нови. И не знал Василий Воднев, что сражаться он будет еще долгих сорок лет и что смерть свою встретит на скользкой тропе альпийского перевала Сен-Готард – оступится и сорвется в каменную пропасть. И еще не знал Василий, крестьянский сын, – и не мог знать, – что через без малого двести лет он – точнее, не совсем он, – вернется под Кунерсдорф и будет глядеть на его поля и холмы, пораженный ощущением уже виденного когда-то.
* * *
– О чем задумался, Вася? – повторил Дементьев.
– Виноват, товарищ капитан. – Полеводин поправил на плече автомат и сдвинул на затылок шапку. – Чертовщина какая-то померещилась – пушки старинные, конница, солдаты в треуголках… И бывает же такое – вроде как выпил, хотя вроде и не пил.
– Бывает, – согласился Павел.
И усмехнулся.
Глава двадцать вторая
Потревоженный муравейник
(февраль – март 1945 года)
Войну заказывали? Получите и распишитесь!
П.М. Демидов
…Несмотря на туманную дымку, город хорошо просматривался с высот восточного берега Одера – до него было не больше двух-трех километров. Город Франкфурт, крупный промышленный центр, жил своей обычной жизнью, словно не замечая войны, которая уже стояла у самого его порога, – по улицам двигались трамваи, шли люди, работали магазины, дымили трубы заводов. Город еще не знал, что с противоположного берега Одера на него смотрят в бинокли трое русских офицеров: полковник Темник, майор Гиленков и капитан Дементьев.
«О штурме Франкфурта, понятное дело, не может быть и речи, – думал Павел, – у нас просто-напросто не хватит сил ни взять, ни удержать такой большой город. И войск здесь у немцев наверняка не взвод, не рота и не батальон, и даже не полк, а поболе. А у нас горючее на исходе, да и боеприпасов кот наплакал. Свою задачу мы выполнили – до Одера дошли, плацдарм захватили. Дело за малым – дождаться подхода главных сил корпуса. Только вот, похоже, это малое дело может оказаться совсем не простым…»
Ночь с первого на второе февраля прошла спокойно – немцы, по всей вероятности, еще не знали о прорыве русских танков к восточному берегу Одера. Но полковник Темник не постеснялся заявить им о своем прибытии: разведка доложила, что поблизости обнаружен немецкий аэродром, и командир передового отряда направил туда танки. Танкисты сожгли несколько самолетов; немцы всполошились и пустили в ход артиллерию, которой оказалось много – батальон Бочковского потерял два танка.
Отряд занял круговую оборону – было ясно, что теперь противник навалится со всех сторон. И рассчитывать – во всяком случае, в ближайшие сутки-двое, – приходилось только на собственные силы: корпус Дремова шел к Одеру, но его продвижение задерживали бои с немецкими «блуждающими котлами», в изобилии возникшими в результате стремительного прорыва армии Катукова. Рассеянные и разрозненные, но вооруженные группы отступавших немцев доставляли немало хлопот, нападая на колонны машин, штабы, тыловые части. Их не успели еще повыловить, и Дремову то и дело приходилось снаряжать «пожарные команды» для «гашения» очагов сопротивления и уничтожения тех, кто все еще пытался вести войну «до победного конца».
Темник тем не менее не бездействовал и помышлял не только о глухой обороне. Он решил прижечь пятки франкфуртским бюргерам и для этого вызвал к себе «эрэсников».
– Сколько залпов ты можешь дать по городу? – отрывисто спросил он у Гиленкова.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});