венецианский сената послал к нему знатока востока, чтобы расспросить его о планах и средствах завоевания последнего (1530).
Однако оба они, Давид и Молхо, подверглись преследованиям со стороны трезвых и рассудительных евреев, которые опасались, что те навлекут бедствия на еврейство. К тому же Молхо повздорил с ученым, но недобросовестным врачом, Яковом Мантином. Последний поспорил с другим врачом и талмудистом, Илией Менахемом Халфоном. Молхо хотел помирить их между собою; но Мантин не соглашался на мир. Он перенес свою ненависть к противнику на самого Молхо и пожаловался на него венецианским властям, обвиняя его в колдовстве. Какие-то евреи в Венеции даже пытались отравить Молхо, который от этого тяжко заболел.
Между тем предсказанное им наводнение в Риме, действительно, наступило, превратив весь город в бушующее море и причинив огромные бедствия (8 октября 1530 г.). Замечательно, что из еврейского населения от наводнения погибла одна лишь старая женщина. Наступило также наводнение в одной северной стране, что также было предсказано Молхо. В ноябре месяце Фландрию постигла судьба Рима. Появилась и блестящая комета с огненными лучами, так что казалось, будто небо разверзлось. В Лиссабоне произошло землетрясение, которое, повторившись три раза, уничтожило много домов и похоронило под развалинами множество людей (26 января 1531 г.). В Сантареме мараны едва не стали жертвой возбужденного фанатизма. Невежественное и фанатизированное население считало землетрясение небесной карой за терпимость по отношению к новохристианам и хотела разрушить их дома. Однако поэту Гилу Виценте удалось серьезными и шутливыми речами отвлечь их от этого намерения.
Когда наводнение прекратилось, Молхо снова появился в Риме. Тут он был почитаем, как пророк. Папа, которому он уже раньше предсказал наступившие бедствия, относился к нему с большой любовью и осыпал его почестями. Португальский посланник, Брас Нето, сказал ему: если бы португальский король знал, что Молхо так угоден Богу и умеет прорицать будущее, он бы ему разрешил жить в его государстве. Как раз, в это время упомянутый посланник получил поручение от своего короля тайно добиться от папы издания буллы, разрешающей введение инквизиции в Португалии. Момент был выбран весьма неблагоприятный. Это дело было представлено на усмотрение великого пенитенциария, кардинала Лоренцо Пучи. Но последний, как и папа Климент, находясь под влиянием Молхо, был с самого начала против этого. Пучи даже прямо заявил португальскому посланнику: португальский король, подобно королям Испании, более интересуется богатствами маранов, чем чистотой веры; пусть он лучше разрешит им жить беспрепятственно, согласно их законам, и накажет лишь тех, которые, добровольно перейдя в католичество, позже снова возвратились в иудейство. Брас Нето не мог в то время добиться чего-нибудь. Он прямо таки боялся влияния Молхо на папу и принужден был держать свои ходатайства в строжайшей тайне, дабы мараны не проведали об этом и не послали Молхо значительных сумм денег на подкуп приближенных папы с целью еще более настроить папу против введения инквизиции в Португалии.
Между тем собственные единоверцы Молхо, в особенности его враг, Яков Мантин, упорно преследовали его. Мантин, жаждавший мести, отправился даже из Венеции в Рим с единственной целью погубить Молхо, которого он без всякого основания так» глубоко ненавидел. Он стал упрекать португальского посланника в том, что он терпит в Риме бывшего португальского христианина, проповедующего против» христианства. Так как посланник не обратил внимания на его слова, то Мантин обратился с тем же обвинением к инквизиции, доставил свидетелей из Португалии, удостоверивших, что Соломон Молхо проживал раньше в Португалии и был христианином, и добился-таки привлечения обвиняемого к суду конгрегации. Тогда Молхо предъявил инквизиционному суду свидетельство, полученное им от папы, и, полагаясь па это, был убежден в своей неприкосновенности; но судьи вырвали у него из рук это свидетельство, отправились к папе и стали его упрекать в защите поносителя христианства. Климент возразил, что он нуждается в услугах Молхо для одной тайной цели и потому желает, чтобы его оставили в покое. Когда инквизиция хотела уже отказаться от осуждения, Мантин возвел на него новые обвинения. Ему удалось достать письмо, которое Молхо несколько лет тому назад написал Иосифу Тайтасаку о своей прежней жизни и о своем переходе в иудейство; Мантин перевел это письмо на латинский язык и предложил его трибуналу. Так как это письмо несомненно содержало поношения против Эдома, т. е. против Рима и христианства, то инквизиция должна была осудить виновного, да и Климент уже не мог более помешать инквизиции. Тогда конгрегация, совершив суд над Молхо, приговорила его к сожжению. С этой целью был зажжен костер, привлекший огромную толпу. К костру был приведен осужденный в рубахе кающегося, который, без дальнейших церемоний, был брошен в огонь, причем судья заявил папе, что преступник сожжен. Велико было изумление судьи и свидетелей сожжения, когда они застали Соломона Молхо живым в покоях папы.
Дело в том, что Климент, чтобы спасти своего любимца, подменил его другим лицом, которое и было сожжено на костре, между тем как Соломон Молхо был спрятан в папских» покоях. Сам папа сообщил об этом судье и повелел ему молчать, дабы не возбуждать еще более христиан и евреев. Соломон Молхо был спасен, но ему нельзя было дольше оставаться в Риме; он сам понимал это и потому просил папу отпустить его. В сопровождении нескольких преданных слуг папы Соломон Молхо ночью покинул Рим (февраль или март. 1531 г.). Куда он отправился, неизвестно; быть может, в Болонью, где он часто произносил публичные проповеди. Обо всех этих Молхо сам сообщил в послании к своим друзьям в Св. земле, прибавив к этому еще удостоверения представителей римской общины и свидетельства лиц, которым он передал послание. Таким образом, истинность этих происшествий не подлежит никакому сомнению. В этом послании он говорит: он испытал еще много других неприятностей и пакостей со стороны евреев, но он хочет пощадить их и не перечислить их имен и деяний: он ожидает времени, когда Бог сотворит на нем чудеса, ибо теперь время милости и любви.
После удаления Молхо из Рима и особенно после смерти кардинала Лоренцо Пучи (август 1531 г.), который более других покровительствовал Молхо и маранам, настроение изменилось не в пользу маранов. Новый португальский посланник, Луиз Альфонсо, добился, наконец, от папы, на которого оказали давление император Карл и великий пенитенциарий, Антонио Пучи, преемник своего дяди, давно просимой буллы о введении инквизиции (издана 17 дек. 1531 г.), несмотря на противодействия кардиналов Эгидио из Витербо и Геронимо де Гинучи. Этот мягкосердечный папа, точно стыдясь преследовать своих бывших любимцев, присоединил к ним и