Читать интересную книгу За гранью - Питер Робинсон

— Ну что, Люси, начнем? — Бэнкс включил магнитофон.

На этот раз для допроса была выбрана более привлекательная комната, и, кроме Люси и Джулии Форд, Бэнкс пригласил еще констебля Джекмен, которая не принимала непосредственного участия в расследовании, но ему было интересно по окончании допроса узнать ее мнение о Люси.

— Ничего не имею против, — ответила Люси покорным, но обиженным тоном.

Она выглядела усталой — еще не вполне пришла в себя после проведенной в камере ночи, подумал Бэнкс. По словам дежурного офицера, она попросила не выключать в камере свет, поэтому, должно быть, и не выспалась.

— Надеюсь, у вас нет нареканий на условия? — галантно поинтересовался Бэнкс.

— С чего вдруг такая забота?

— Люси, вы напрасно думаете, что я хотел причинить вам неудобства.

— Не беспокойтесь. Я в полном порядке.

Джулия Форд постучала кончиками пальцев по стеклу своих часов:

— Может быть, приступим к делу, инспектор?

Бэнкс внимательно посмотрел на Люси:

— Для начала немного поговорим о вашем прошлом, не возражаете?

— А какое это имеет отношение к делу, которым мы занимаемся? — вмешалась Джулия Форд.

— Если вы позволите мне задать вопросы, то, скорее всего, найдете ответ и на ваш вопрос.

— Это доставляет страдания моей клиентке…

— A-а, Люси страдает? А родители пяти убитых девушек, по-вашему, пребывают в полном душевном покое?

— Это неуместное сравнение, — возразила Джулия. — Люси не имеет к этому никакого отношения.

Бэнкс, оставив реплику без внимания, снова повернулся к Люси, которая, казалось, не проявляла никакого интереса к переговорам.

— Люси, вы можете описать подвал в Олдертхорпе? Или вы не помните?

— Обычный подвал, — пожала плечами Люси. — Темный и холодный.

— Вы больше ничего не можете добавить?

— Нет. А что?

— Может, припомните черные свечи, ладан, пентаграммы, балахоны? Или танцы и песнопения, а, Люси?

Люси закрыла глаза:

— Я ничего не помню. Это было не со мной. Это было с Линдой.

— Люси, может быть, уже хватит изворачиваться? Будьте же благоразумны! Ну почему, как только дело доходит до чего-либо важного, о чем вы не хотите говорить, вы постоянно ссылаетесь на потерю памяти?

— Инспектор, — не выдержала Джулия Форд, — не забывайте, что у моей клиентки ретроградная амнезия вследствие посттравматического шока.

— Да-да, я помню. Впечатляющий диагноз. — Бэнкс вновь обратился к Люси: — Вы забыли, как спускались в подвал вашего дома, не помните, как танцевали и распевали в подвале в Олдертхорпе. Ну а клетку вы помните?

Люси, казалась, полностью ушла в себя.

— Помните? — настойчиво повторил Бэнкс. — Старое убежище Моррисона?

— Да, — шепотом ответила Люси. — Они сажали нас туда, если мы плохо себя вели.

— А в чем заключалось ваше плохое поведение, Люси?

— Я не понимаю…

— Почему вы были в клетке, когда пришла полиция? Вы и Том. Чем вы заслужили наказание?

— Я не знаю. Нас сажали туда за малейшую провинность. Серьезных и быть не могло. За грязную тарелку — хотя еды давали так мало, что мы их вылизывали, — или если кто-то осмеливался огрызнуться или сказать «нет», когда они… когда им хотелось… Угодить в клетку было очень легко.

— Вы помните Кэтлин Мюррей?

— Конечно. Она была моей двоюродной сестрой.

— А что с ней произошло?

— Ее убили.

— Кто?

— Взрослые.

— За что?

— Не знаю. Она просто… умерла.

— Говорили, что ее убил ваш брат Том.

— Это неправда! Том не мог никого убить, он добрый и спокойный.

— А вы помните, как это произошло?

— Я при этом не присутствовала. Просто нам сказали, что Кэтлин ушла и больше не вернется. Я поняла, что она мертва.

— Почему вы так подумали?

— Она все время плакала, говорила, что расскажет обо всем. А они грозились убить любого, если узнают, что мы хотя бы заикнулись о том, что творится дома.

— Люси, а ведь Кэтлин была задушена.

— Задушена?

— Да. Точно так же, как те девушки, которых мы нашли в подвале на Хилл-стрит. А мы обнаружили у вас под ногтями волокна от бельевой веревки и следы крови Кимберли на вашем халате…

— К чему вы клоните, инспектор? — спросила Джулия Форд.

— Слишком большое сходство между этими преступлениями. Только и всего.

— Как вам известно, убийца Кэтлин Мюррей находится за решеткой, — не отступала Джулия. — И Люси не имеет к этому преступлению никакого отношения.

— Она была соучастницей.

— Она была жертвой.

— Постоянная жертва, а, Люси? Жертва с плохой памятью. Как вы себя чувствуете в этой роли?

— Может быть, уже хватит? — снова вспыхнула Джулия.

— Я чувствую себя ужасно, — еле слышно произнесла Люси.

— Что?

— Вы спросили, каково это быть жертвой с плохой памятью. Ужасно. Я чувствую себя так, словно я — это не я, словно я пропала, себе не принадлежу, со мной не считаются. Я даже не могу вспомнить то плохое, что мне пришлось испытать.

— Люси, позвольте еще раз спросить: вы когда-нибудь помогали своему мужу похищать какую-либо девушку?

— Нет.

— Причиняли ли вы вред кому-нибудь из девушек, которых он привозил домой?

— Я не знала о них вплоть до прошлой недели.

— Почему именно в ту ночь вы встали с постели и спустились в подвал? Почему не раньше, когда Терри развлекался с очередной девушкой?

— Я никогда прежде не просыпалась. Он, должно быть, подсыпал мне какое-то наркотическое средство.

— При обыске криминалисты не обнаружили ни снотворного, ни рецептов на него.

— Он мог доставать его незаконным путем. А в тот раз у него закончилось снотворное, поэтому я и проснулась.

— А где он мог его купить?

— В школе. Там продают любые наркотики.

— Люси, вам известно, что Терри уже был насильником, когда вы повстречались?

— Что?

— Вы все отлично слышали! — Бэнкс открыл лежащую перед ним папку. — По нашим данным, перед тем как встретить вас в пабе в Сикрофте, он изнасиловал четырех женщин. Теренс Пэйн был тем самым Сикрофтским насильником. Это подтвердил сравнительный анализ ДНК взятой у него спермы и спермы, оставленной им на теле одной из жертв.

— Я…

— Не знаете, что сказать?

— Не знаю.

— А как вы встретились с ним, Люси? Никто из ваших подруг не припомнит, что видели, как вы разговаривали с ним в пабе тем вечером.

— Я же рассказывала: на выходе из паба. В этом пабе было множество залов, и мы пошли в другой бар.

— Люси, как вы думаете, чем вы отличались от остальных?

— Не понимаю, о чем вы.

— Почему он не последовал за вами на улицу и не изнасиловал, как других?

— Откуда мне знать.

— Признайтесь, это весьма странно…

— Я же сказала вам, не знаю. Я понравилась ему. Он любил меня.

— Да, любил, и продолжал насиловать молодых женщин после того, как встретил вас. — Бэнкс снова заглянул в папку. — На его счету по крайней мере еще две жертвы, как зафиксировано в нашей базе данных, — это только те, кто обратился в полицию. Вы, наверно, знаете, некоторые женщины в полицию не обращаются, испытывая тяжелейшую депрессию, другие стыдятся, обвиняя себя в произошедшем. — Бэнкс подумал об Энни Кэббот и о том, через какие муки она прошла два года назад.

— А какое все это имеет отношение ко мне?

— Почему вас он не изнасиловал?

Люси посмотрела на него каким-то непонятным, отсутствующим взглядом:

— А может, изнасиловал.

— Не говорите глупостей. Ни одна женщина не выйдет замуж за насильника.

— Вам не понять, что можно привыкнуть ко всему, когда у вас нет выбора.

— Как это понимать: «нет выбора»?

— Именно так, как я сказала.

— Так это же был ваш выбор — выйти замуж за Терри, разве не так? Никто вас не принуждал.

— Я не это имела в виду.

— А что?

— Да так, ничего.

— Нет уж, скажите.

— Я сказала — ничего.

Бэнкс нервно зашелестел бумагами:

— Так в чем все-таки дело, Люси? Он рассказал вам, чем занимается? Это вас поразило? Он увидел в вас родственную душу? Вы — Хиндли, а он — Брэди? Извращенцы? «Мавританские убийцы»?

Джулия Форд, не выдержав, вскочила со стула:

— Может быть, уже довольно, инспектор? Еще одно подобное высказывание, и допрос будет закончен, а я подам на вас рапорт.

Бэнкс пригладил рукой свои коротко стриженные волосы. Он чувствовал закипающее раздражение.

Паузу прервала Уинсом, задав уточняющий вопрос:

— Люси, так он все же вас изнасиловал? — спросила она с легким ямайским акцентом. — Ваш будущий муж изнасиловал вас?

Люси повернулась к Уинсом. Бэнксу показалось, что она мысленно прикидывает, как теперь решать уравнение, в которое добавилось еще одно неизвестное.

— Конечно, нет. Я никогда бы не вышла замуж за насильника.