Он не мог стать анимагом. Это был позор, и Гарри не был готов к такому. Больше всего на свете ему хотелось сейчас вообще уйти отсюда, подальше от этой комнаты, но так поступить означало — сбежать. А этого Гарри себе позволить не мог, и только поэтому остался стоять у столика, как дурак, наблюдая с минимального расстояния доказательство тому, что в некоторых аспектах Мальчик — Который — Выжил такой же, как и все.
Между тем Фред Уизли также продемонстрировал свою полную непригодность.
— Тем лучше, а то я уже боялся, что придется опять учиться, — беспечно протянул он, улыбаясь Гермионе.
Гарри казалось, что и эти слова обращены к нему. Он хмуро глядел на пламя и презирал себя за то, что незаметно косится на лица. Лаванда тоже не прошла, впрочем, и не расстроилась. Но после нее обнаружился «второй счастливчик второго сорта», как шепнул Гарри на ухо Фред. Понятно, почему он злился: неожиданно пламя затрещало так, что им обоим, и ему, и Гарри, пришлось шарахнуться назад, а после этого еще и похлопать в ладоши для приличия.
А Майкл Корнер, отходя от стола Гермионы, величественно и скромно улыбался. Его окружили, поздравляя, товарищи по колледжу. Тем временем еще несколько ребят показали себя неспособными. Луна, понурившись, даже врезалась в Гарри, и он решился вымучить для нее подобие ободряющей улыбки.
— Я ведь тоже не прошел, — сказал он.
— А я так хотела побыть кошкой! Или бегемотом, — вздохнула она.
К тому времени тех, кто еще не пробовался, осталось всего четверо. На мгновение Гарри почувствовал себя очень странно. Отчаяние вдруг взвилось в нем, подобно пламени, как будто он пытался протолкнуться сквозь что-то плотное, как твердь земная, а его отталкивало, не давая то, что он всем сердцем жаждет получить. Давно ему не бывало так скверно.
— Слизеринцев бы сюда. Точно прошли бы. Они все поголовно тупые и бессовестные, — пробормотала Джинни, чем заслужила укоризненный взгляд как Ханны Эббот, так и Рона. Гарри же подавил дрожь; казалось, все, и звук, и краски вокруг себя он воспринимает слишком остро. Но затем это ощущение сгладилось и прошло.
Предпоследней оказалась Демелза. И ее пламя шипело и плевалось искрами, хотя поднялось не так уж высоко.
— Знаешь, в твоем возрасте еще рано начинать, — проинформировала ее вполголоса Гермиона. — Это может повредить твоему развитию. Если хочешь, я покажу, где это написано.
— Я тебе верю, — отмахнулась Демелза. — В таком случае, я подожду! Необязательно ведь начинать учиться прямо сейчас? Главное, я знаю, что у меня это в принципе получится.
Последним был Захариас Смит. Когда у него ничего не вышло, Гарри ничуть не расстроился.
— Значит, обучение продолжат двое, — подытожила Гермиона. — Рон, Корнер, вы уверены, что нагрузки этого года и еще дополнительные превращения окажутся вам по силам?
Гарри всегда прекрасно относился к Гермионе. Но в тот момент едва не задохнулся от возмущения. «Неужели она не понимает, что идет война! И в любой момент может не стать никакой школы и никаких экзаменов!» — думал он. И еще, на месте Демелзы он бы все-таки начал учиться. Суровая правда заключалась, впрочем, в том, что он оставался на своем месте.
Между тем и Рон, и Майкл продемонстрировали, что разделяют его точку зрения.
— Я считаю, стать анимагом гораздо важнее, чем освоить любую профессию, — заявил Корнер.
После этого Гермиона объявила, что собрание окончено, и ребята начали расходиться, как всегда, по двое-трое. Гарри удалось сдержаться и не броситься прочь сразу же, как это стало возможно. Он был благодарен друзьям за то, что они не подходят и не заговаривают с ним. Его воли хватило на то, чтобы, очутившись снаружи, попрощаться с теми членами Д.А., что оставались в поле зрения. И после этого он обрел, наконец, свободу от столь тягостной необходимости не терять лица.
Гарри никого не хотелось видеть. Он стремительно шагал по коридорам, отрывисто кивая каждому встречному, лишь бы ни с кем не заговаривать и нигде не задерживаться.
Им владело настолько жгучее разочарование, что он готов был наброситься с криком на любого, кто подвернется под руку. И только у подножия астрономической башни он затормозил; дыхание сбивалось, и Гарри схватился за стену, чтобы устоять на ногах в случае головокружения.
Наверх он не пошел, подумав, что там может находиться профессор Синистра, а здесь его точно никто не потревожит. Гарри что есть силы пнул по перилам. После этого ему ничего не оставалось, как, охая и держась за ногу, повалиться на ступени.
Какая-то часть его удивлялась, почему он собрался стать анимагом именно теперь. Гарри совершенно не уделял этому внимания, до сих пор у него как-то хватало других дел. И, тем не менее, ему всегда казалось само собой разумеющимся, что уж он-то наверняка способен по своему желанию становиться, ну да, оленем, как его отец.
«А что, если время упущено? Может, раньше было надо попробовать? Или, может, Гермиона права, это стресс, и надо успокоиться, а потом уже пробовать?» — мучительно рассуждал Гарри. Однако не так-то просто было забыть это от кожи идущее ощущение, как будто он бьется о землю, пытаясь пробить ее насквозь. Как бы ему хотелось сейчас искренне порадоваться за Рона и Демелзу! Гарри до сих пор представлял, как они с Роном бродят по лесу в облике зверей. И очень обидно было от того, что у Рона это еще может получиться.
— Ну, здравствуй, Гарри.
Гриффиндорец вздрогнул. Хотя последние несколько минут он просидел, погруженный в себя, он был уверен, что не слышал никаких шагов. «Неужели кто-то все время следил за мной?» — этой мысли Гарри хватило, чтобы молниеносно выхватить палочку.
— Ну и как ты собираешься проклясть меня? — скорбно полюбопытствовало привидение Плаксы Миртл, выходя к нему сквозь стену. Теперь Гарри стало очевидно, что общение с Малфоем изменило ее: плаксивая барышня, невзирая на всегдашний расстроенный вид, ощутимо источала ехидство.
— А это возможно? — на всякий случай спросил Гарри.
— Даже если да, то я тебе не скажу. Последнее время ты стал чересчур агрессивным, — всхлипнула прозрачная девчонка.
Гарри передернул плечами. Он был совсем не в восторге от того, что Миртл набивается ему в компанию. Сейчас парень охотно запустил бы в нее чем-нибудь, и даже стал мысленно чинить ревизию содержимому своей сумки на предмет подходящей вещи.
— Это ты так расстроил Гермиону Грэнжер, что она теперь плачет в туалете? — вздохнула Плакса Миртл.
Рука Гарри, тянущаяся к сумке, остановилась на полпути. Ведь он совершенно забыл, что и Гермиону постигла такая же неудача! До сих пор Гарри не подумал, каково ей это пережить, ведь Гермиона всегда была лучшей ученицей, лучше него почти во всем, что касалось учебы.