Читать интересную книгу Правила бунта (ЛП) - Харт Калли

Во рту у меня сухо, как в пустыне. Я не могу дышать. Не могу глотать.

— Ей было одиннадцать, черт возьми. Она защищалась.

— Верно. Но будет инквизиция. Слушание. Это крайний юг, а не Суррей, Англия. Есть все шансы, что ее признают виновной по какому-нибудь дерьмовому обвинению и отправят в колонию для несовершеннолетних по крайней мере на год. Год, может быть, и не так уж много для нас с тобой, но как ты думаешь, что год в таком месте сделает с Ханной? Милой, доброй, честной, умной, преданной Ханной? — Выражение его лица вызывает у меня тошноту, потому что он больше не выглядит угрожающим. Мужчина выглядит испуганным, как будто знает, что это сделает с ней, и в этом нет ничего хорошего. — Я не хочу это выяснять. Если ты хочешь это выяснить, то тебе должно быть очень, очень страшно, потому что это означает, что ты трахал девушку, которая мне очень дорога, и у тебя нет к ней никакого уважения. А это, мой друг, на сто процентов приведет к тому, что ты потеряешь оба своих яйца.

— Что...

Господи, я не могу ясно мыслить. Рана на руке горит, но в данный момент боль едва ли является ощущается. Все мысли занимает образ одиннадцатилетней Кэрри, которую лапает и тискает наркоман. Ей пришлось действовать так опрометчиво и защищаться в таком юном возрасте, потому что она боялась…

Я сглатываю желчь, поднимающуюся к горлу.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал?

— Делай то, что лучше всего удается таким парням, как ты, — огрызается Олдермен. — Разбей ей сердце. Двигайся дальше. Убедись, что она никогда больше не захочет иметь ничего общего с тобой или твоими друзьями. Чем дальше Кэрри будет от тебя и твоих соседей, тем в большей безопасности она будет.

Я думаю. По крайней мере, пытаюсь. И когда это оказывается невозможным, я делаю большой глоток из бутылки виски. Второй. Третий. Когда глотаю воздух, я говорю:

— Почему? Почему ты подобрал ее на дороге? Почему сейчас здесь? Ты в нее влюблен или что-то в этом роде?

Открытое отвращение отражается на его лице.

— Ты должен чувствовать себя грязным, спрашивая меня о чем-то подобном. Я помог ей, потому что она напомнила мне о друге, которому я когда-то изо всех сил пытался помочь.

— Итак, одна история успеха игры в доброго самаритянина, и ты решил, что имеешь право…

— Я никогда не говорил, что добился успеха, — перебивает Олдермен. — Она умерла, тупица. И будь я проклят, если позволю чему-нибудь подобному случиться снова.

ГЛАВА 33

КЭРРИ

Я просыпаюсь с улыбкой. Несмотря на все, что произошло в последнее время, я просыпаюсь с улыбкой на лице и чувствую себя счастливой. Мое тело приятно болит от вчерашнего внимания Дэшила, напоминая мне о его зубах и руках, яростных поцелуях и бездыханных оргазмах. На какое-то время воспоминания становятся слишком приятными и успокаивающими, чтобы их отбросить, поэтому я сворачиваюсь калачиком, набрасываю одеяло на голову и позволяю себе роскошь воспроизвести в памяти ночь, начиная с того момента, как Дэш бесшумно прокрался в мою комнату, и до того момента, как он украдкой выскользнул.

Это лучше, чем шоколад. Лучше, чем музыка, или математика, или звезды. Я бы никогда больше не посмотрела в объектив телескопа, если бы это означало, что я буду чувствовать себя такой счастливой каждое утро, когда просыпаюсь.

Однако вскоре этого уже не избежать. Мне нужно встать. Пресли взяла за правило требовать, чтобы мы нормально завтракали. Обычно я не беспокоюсь, но Прес голодна по утрам и имеет тенденцию увядать, как цветок, нуждающийся в воде, если не съест хотя бы овсянки. Теперь, когда я думаю об этом, полагаю, что выпить кофе действительно звучит как хорошая идея. Встаю, принимаю душ и одеваюсь, все еще под кайфом от того, какой потрясающей была прошлая ночь, и Дэш — все, о чем я могу думать. Единственное, что имеет значение.

Мы вместе будем учиться в колледже. У нас будет совместная жизнь и будущее. Еще один год в Вульф-Холле, и мы будем свободны. Достаточно взрослые в восемнадцать лет, чтобы самостоятельно принимать решения. Его отец устроит настоящий ад, как только поймет, что его сын привез с собой в Англию неотесанную американку, но со временем он справится с этим. По крайней мере, я на это надеюсь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Пресли стучит в дверь, хотя я оставила ее открытой для нее. Думаю, она усвоила урок, когда в последний раз ворвалась в мою комнату и увидела больше, чем ожидала. Подруга улыбается мне.

— Сегодня румяна тебе не нужны. Ты идеальна. Пошли.

Когда мы спускаемся в обеденный зал, мой телефон звонит в кармане. Я достаю его, и у меня немного кружится голова, когда вижу, от кого это сообщение.

ЛДЛIV: Сегодня не приду. Сильная головная боль. Встретимся в обсерватории в 8?

Меня охватывает разочарование. Я с нетерпением ждала встречи с ним сегодня утром. Потому что уже привыкла к нашему молчаливому общению в коридорах и классах академии. Я с нетерпением буду ждать встречи позже в обсерватории.

— Скажешь, из-за чего покраснела, или мне придется догадываться? — вздыхает Пресли.

— Наверное, будет лучше, если ты не узнаешь, — говорю ей. — Иначе останешься в шрамах на всю жизнь.

Она притворяется, что содрогается от отвращения, но я знаю, что та просто дразнится.

— Ну что ж. Я просто рада, что у тебя все получилось, девочка. Должна сказать, я чертовски волновалась, когда обнаружила, что вы двое вываливаетесь из той крошечной односпальной кровати, но я впечатлена. Прошло целых два месяца, и Дэшил Ловетт доказал, что способен вести себя прилично. Сомневаюсь, что Рэн или Пакс смогли бы это сделать.

Прес берет в столовой булочку с черникой. Я угощаю себя двойной порцией эспрессо, хотя нам запрещено брать кофе старшеклассников. Я на взводе от волнения до конца дня. Четыре разных учителя комментируют мое лучезарное настроение. Даже вид Фитца, флиртующего с Дамианой Лозано возле своего логова, недостаточно, чтобы испортить мне его. К тому времени, когда последний урок закончился, и я выполнила все свои задания в своей комнате, я словно трещу по швам. Осталось всего два часа. Через два часа я поднимусь по извилистой тропинке в обсерваторию и увижу парня, в которого так безрассудно влюбилась.

Снаружи уже темно, и ветер завывает над вершиной горы. Он стонет сквозь узкие щели в оконных рамах рядом с моим столом, но жуткий звук меня не беспокоит. Я с нетерпением жду возможности завернуться в теплую куртку и подняться на холм. Холод и движение станут отличным способом сжечь лишнюю нервную энергию, которая течет по моим венам.

Я выбираю, что надену на свидание — черные джинсы в обтяжку и тонкий белый свитер в голубую полоску. Решаю обуть кроссовки вместо черных ботинок на каблуке, которые смотрели меня, когда я открыла гардероб. Кроссовки более разумный выбор, чем что-либо с каблуком, учитывая каменистую грунтовую тропу, по которой придется подниматься в темноте.

После того, как уложила волосы и нанесла небольшое количество макияжа, ложусь на кровать и немного смотрю телевизор, но ничто не может удержать мое внимание. Я слишком взволнована, чтобы мыслить здраво. В конце концов, сажусь на край кровати, вертя в руках телефон, думая о том, чтобы сделать что-то очень опрометчивое. Я не должна. Я на сто процентов определенно не должна делать то, что собираюсь сделать... но на моих плечах уже несколько недель лежит тяжесть. Это чувство вины. Я слишком долго скрывала это, и с каждым днем мое раскаяние становилось все более и более мучительным. Решение принято. Экран разблокирован. Открываю контакты и номер, который я ищу, находится прямо в самом верху списка: A1.

Не его имя, конечно. Он убедился, что я не ввела его номер под именем «Олдермен». А1 казался самым простым вариантом. Поскольку он тот человек, которому я писала больше всего, когда впервые приехала сюда, имело смысл иметь его номер в легком доступе. Не могу вспомнить, сколько времени прошло с тех пор, как я в последний раз писала ему. Слишком, слишком много. У него будет столько вопросов ко мне, и на этот раз я решаю сказать ему правду. Он этого не одобрит. Скорее всего, проведет следующие девяносто минут, превознося достоинства безбрачия до двадцати пяти лет, с чем я раньше всегда соглашалась. Мальчики меня не волновали. Ни один из них. Мне не нужно было, чтобы они усложняли мою жизнь или рассеивали мое внимание в школе. Однако легко поклясться в чем-то, чего никогда раньше не испытывал и не знаешь насколько это может быть удивительно. И это не мороженое с двойной шоколадной крошкой или чашка действительно хорошего кофе. Это Дэшил Ловетт, самый сексуальный парень в мире. Теперь, когда он был в моей жизни, я никогда не смогу забыть его и снова быть счастливой. Я всегда буду знать, чего мне не хватает. Итак, пришло время быть честной с Олдерменом.