лагерь и стучавшие периодически касками по асфальту, — они требовали выплаты заработной платы. Начал «расшатываться» установленный Центробанком валютный коридор, в пределах которого мог колебаться курс рубля.
По сути, стране грозила гиперинфляция. Неуправляемая трехкратная девальвация рубля буквально взорвала потребительские цены. В результате реальные доходы населения понизились в сентябре 1998 года на 25 процентов (то есть на четверть!) по сравнению с 1997 годом. Обесценились рублевые сбережения граждан. Многие вообще потеряли свои сбережения в обанкротившихся банках. Резкое сокращение импорта продовольствия, медикаментов обернулось для страны острым дефицитом товаров первой необходимости.
Пожалуй, самым серьезным последствием решений августа стал кризис доверия. Недоверием оказались поражены все звенья экономической системы, будь то отношения между поставщиками и потребителями, должниками и кредиторами, менеджерами и собственниками, населением и правоохранительными органами, между различными ветвями и «этажами» власти. Односторонний мораторий на выплату долгов по государственным бумагам, провозглашенный 17 августа, окончательно подорвал веру и за рубежом, и внутри страны в возможность стабильного сотрудничества с государственными финансовыми структурами и коммерческими банками России.
В результате всего этого у россиян сложилось скептическое отношение к самой идее перехода к рыночным отношениям.
Есть все основания считать, что все это было закономерным результатом курса экономического развития страны, заложенного в 1992 году. Лица, принявшие тогда на себя ответственность за экономическую политику России, как правило, величали себя «либералами», подчеркивали свою связь с «чикагской школой». И что имело немаловажное для них значение, они пользовались полной поддержкой на Западе.
Современный либерализм как направление экономической мысли, если говорить тезисно, проповедовал и проповедует свободную конкуренцию при минимальном вмешательстве государства в деятельность хозяйствующих субъектов. Это сводит функции государства к решению вполне определенных и ограниченных задач: снижение налогового бремени, поддержание равных для всех условий конкуренции, что в конечном итоге должно способствовать тому, чтобы предприятия и население сами распоряжались своими доходами.
У либерального подхода к экономике — так показывает международный опыт — не может быть универсальной матрицы, подходящей к «пульсирующей» реальности той или иной страны без учета ее специфики, истории, уже встроенных в экономику государственных структур. Все это было проигнорировано в России. Параллельно с разрушением существовавшего хозяйственного механизма доморощенные «либералы» провели шоковую либерализацию цен, приватизацию ради приватизации, так как во главу угла были поставлены ее масштабы, а не связь с ростом эффективности производства. Внутренний рынок был распахнут перед жесточайшей мировой конкуренцией, причем вопрос о способности российских предприятий выжить даже не рассматривался.
Для создания рыночной инфраструктуры использовались, мягко говоря, своеобразные методы. Ярким примером могут служить манипуляции с государственными казначейскими обязательствами (ГКО). Была отработана такая «технология»: Министерство финансов размещало бюджетные ресурсы в избранных коммерческих банках под низкий процент; банки, в свою очередь, за государственные деньги скупали ГКО; эти средства также использовались для дешевой скупки высоколиквидных государственных предприятий. Огромные суммы были вывезены на Запад и осели на счетах, в том числе и коррумпированных чиновников, пособничавших такой «технологии».
Развитие рынка ценных бумаг, безусловно, важное и необходимое условие становления рыночной экономики. Но только в том случае, если этот рынок служит инструментом привлечения внутренних и внешних инвестиций в развитие производства. В России же капитал ушел на высокодоходный рынок ГКО и практически отвернулся от финансирования российской промышленности, сельского хозяйства, транспорта, строительства. Он выступал главным образом в краткосрочной спекулятивной форме. Произошел значительный спад производства и готовой продукции в России. В первую очередь под удар попали граждане с низкими доходами.
Сам по себе курс реформ, несомненно, способствовал появлению предпринимательской прослойки. Однако, будучи проводимым весьма специфическим способом, он еще в большей степени инициировал невиданно быстрое обогащение кучки людей — впоследствии некоторых из них стали называть в России олигархами. Им удалось буквально за считаные годы сколотить миллиардные состояния.
Лоббируя интересы кучки олигархов, псевдолибералы перераспределили в их пользу российские сырьевые богатства. Поддержка олигархам обеспечивалась при приватизации: победитель проводимого «конкурса» определялся заранее; под предлогом необходимости закрыть дыры бюджета государственное имущество переходило в его собственность по заниженной цене.
Стало очевидным: те, кто в 1990-е годы начал формулировать и проводить в жизнь экономический курс России, преследовали совершенно несвойственные либеральному подходу цели. Не обошлись они и без государственного вмешательства, но прямо противоположного решению задачи создания равных условий конкуренции для всех хозяйствующих субъектов. Власть выборочно поддерживала отдельные предприятия путем установления эксклюзивных экспортных квот, особенно на нефть, освобождения от уплаты таможенных пошлин, предоставления налоговых льгот, целевых кредитов и т. д. Все это не имело ничего общего с поощрением тех, кто находился на острие научно-технического прогресса, или на первых порах тех, кто вкладывал средства в производство необходимой обществу продукции.
По признаку близости к власть имущим предоставлялись привилегии коммерческим банкам, получившим право обслуживания государственных программ, в том числе таких масштабных и прибыльных, как торговля оружием.
Олигархи делали все, чтобы сохранить у власти тех, кто помогал им снимать сливки, а не зарабатывать на росте производства, развитии сферы услуг. Они в свое время протянули щупальца в окружение Ельцина, во многом способствовали его переизбранию в 1996 году и в результате сами или через своих представителей непосредственно участвовали в выработке выгодной им экономической и кадровой политики.
Е. Гайдар в своей книге «Государство и эволюция» обосновывал необходимость «обмена власти на собственность». Итогом курса, проводимого в 1990-е годы, стал не отход от власти «в обмен» на собственность, а сращивание государственной власти с собственностью уже на новой посткоммунистической основе. Процесс этот в конце концов в наиболее ярком виде проявился в том, кто непосредственно составлял окружение президента, который, не исключаю этого, возможно, и не был посвящен во все детали.
На основе субъективных решений представителей центральной власти осуществлялось финансирование из федерального бюджета и дотационных регионов России. Так, например, я был ошеломлен, узнав, что среди группы «депрессивных» территорий числится город-курорт Сочи, где отдыхает высшее руководство страны, и в этой же группе отсутствует Брянская область, население которой в наибольшей степени пострадало от чернобыльской трагедии.
В целом реформы так называемых «либералов» дорого обошлись России. Была создана модель экономики, которая характеризовалась дисбалансом между отечественным производством и потреблением, обеспечиваемым главным образом за счет экспорта сырья и импорта продовольствия и готовой продукции.
Потребности развития не покрывались инвестициями, уровень которых оставался крайне низким. В таких условиях достигла огромных масштабов утечка российских капиталов за границу, многократно превысившая внешние заимствования. Натурализация, низкий уровень денежного обращения стали отличительной чертой хозяйственных связей.
Нужно сказать вполне определенно, что именно курс, принятый псевдолибералами в области экономики, дал простор коррупции, экономическим преступлениям, произволу государственных чиновников. Все это неимоверно усложняло переход к рыночным отношениям в России, делало его еще более болезненным для основной массы населения. В других странах становление рыночной экономики, неизбежно сопровождаемое