Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Здесь и произошло то, что в будущем одни ненадолго посчитали великой победой, а другие сочли своим величайшим коварным и подлым разгромом. В центре порядков красной конницы оказались тачанки пулемётного полка Кожина из экспедиционного корпуса Махно. По всем документам советского периода эта воинская часть прошла под названием Особая кавалерийская бригада 2-й конной армии под командованием Семёна Каретникова (Семёна Каретника).
Махновцы на своих тачанках, вылетев вперёд, теперь одну за другой останавливали пулемётные повозки. И вот сначала один, затем второй, и третий, и четвёртый пулемёт ударили свинцовыми струями по рядам белогвардейской конницы. Слаженно, заранее отрепетировав в прежних боях эти маневры, махновцы выставляли и выставляли на импровизированные огневые позиции новые и новые тачанки. Пока все двести пятьдесят пулемётов экспедиционного корпуса не начали одновременно расстреливать свой боезапас в ряды летевшей на них белогвардейской конницы.
Плотность огня была такова, что за несколько минут пулемёты выкосили в боевых порядках белых огромный кровавый коридор, устеленный трупами людей и лошадей. Ни до, ни после ничего подобного в военной истории не было. Можно только посчитать. И эти расчёты в прямом смысле убийственны. 250 пулемётов со скорострельностью 250–300 выстрелов в минуту. Это не менее 62 500 пуль в одну минуту. Более тысячи выпущенных пуль в одну секунду! На относительно узком пространстве фронта.
Красная конница, заново выстроившись для атаки на своих флангах, начала преследование смешавшихся и рассеянных белых частей. Белые бежали. Отдельная кавалерийская бригада, двигаясь переменным аллюром, к вечеру 11 ноября настигла отступающего противника. Вслед за махновцами в плечи отступающих белогвардейцев мёртвой хваткой вцепились 2-я и 21-я кавалерийские дивизии. К восьми часам утра следующего дня указанные части вышли к станции Джанкой. А южнее Джанкоя у станции Курман-Кемельчи основные части Второй конной медленно, но верно уже ломали плохо организованное сопротивление смешавшихся при отступлении других частей Русской армии генерала Врангеля. К вечеру двенадцатого ноября дело было кончено. Захватив за три дня свыше двадцати тысяч пленных, огромные запасы вооружения и другого военного имущества, окровавленная, потрёпанная в боях армия Миронова вместе с махновцами остановилась перед зрелищем бегущего противника.
Путь в Крым был окончательно открыт. А что до Будённого, то только на другой день, 13 ноября, когда Врангель объявил эвакуацию, конармия товарища Будённого ступила на крымскую землю.
В крымских портах полным ходом шла погрузка на военные корабли и гражданские пароходы. За сам факт эвакуации сначала упрекнут, а затем обвинят красного командарма Филиппа Кузьмича Миронова – лихого казака, дослужившегося в царской России до звания войскового старшины, иначе говоря, подполковника, и получившего пожизненное дворянство. Награждённый офицерским Георгием и четырьмя другими царскими орденами, в Красной армии командующий Второй конной Миронов был награждён почётным революционным оружием и орденом Красного Знамени. Уже однажды арестованный, приговорённый к расстрелу и помилованный в 1919 году, он будет снова арестован в феврале 1921 года. Через три месяца после описываемых событий.
Именно конных мироновцев и махновцев встретил Суровцев на улицах Симферополя. «Столько тачанок не могло быть ни у кого, кроме махновцев», – сразу понял он. «Не возьмёшь», – самодовольно гласили надписи спереди. «Не догонишь», – нагло заявляли надписи сзади тачанок. Можно было посчитать эти передвижные пулемётные гнёзда за трофейные. Но куплет песни, которую распевали под гармошку подвыпившие, до зубов вооружённые, израненные победители, не оставлял никаких сомнений в том, кто захватил город:
А первая пуля, а первая пуля…А первая пуля, дура, ранила коня.А вторая пуля, а вторая пуля…А вторая пуля, дур-ра, ранила меня.
И уже не только махновцы, но и красноармейцы-мироновцы подхватывали припев:
Любо, братцы, любо! Любо, братцы, жить!С нашим атаманом не приходится тужить!
– Это не части Будённого, – авторитетно заявил генерал Серову-отцу.
– А кто же тогда ещё это может быть, если не Будённый? – удивился отставной адмирал.
– Почему-то махновцы…
– И что вы намерены предпринять?
– Ждать Будённого, – кратко ответил Суровцев.
Глава 5
Второй маяк
1942 год. Октябрь. Москва. Волховский фронтРазговор с начальником Генерального штаба генерал-полковником Василевским оказался и неприятным, и поспешным. Александр Михайлович был не на шутку встревожен:
– По данным разведки НКВД, по линии вашей агентуры… Я подчёркиваю это, – сделал ударение Василевский, – вашей агентуры. Немцы совместно с финнами планировали крупную операцию в южной оконечности Ладожского озера. Временем проведения называлось 13 октября. Я правильно излагаю?
– Так точно, товарищ генерал-полковник! – ответил Суровцев.
– А вот сводка о боевых действиях начальника штаба Краснознамённого Балтийского флота вице-адмирала Ралля и доклад командующего Ладожской флотилией капитана первого ранга Черокова. Ознакомьтесь, – протянул он документы Суровцеву. – И особо обратите внимание на даты.
Сергей Георгиевич внешне спокойно принял из рук начальника Генерального штаба документы. Но чувство трудно скрываемой тревоги буквально завибрировало внутри него. Он быстро пробежал глазами сводку штаба флота и буквально впился глазами в доклад командующего Ладожской флотилией.
«В 6 ч. 45 м. 9 октября 1942 года, – сообщал командующий, – катера флотилии “МО-172” и “МО-214”, находившиеся в дрейфе в районе о. Коневца, на отходе встретились с возвращающейся на базу курсом на северо-запад флотилией паромов противника. В ходе завязавшегося боя в результате нескольких попаданий “МО-172” взорвался и затонул. Прикрывшись дымовой завесой, “МО-214” оторвался от противника. Высланные на поддержку три наших торпедных катера через час вошли в соприкосновение с вражескими судами, но вскоре вышли из боя, так как не имели оружия, способного причинить им существенные повреждения. Канонерские лодки “Нора” и “Вира”, высланные через 1,5 часа после обнаружения противника, из-за малой скорости догнать флотилию паромов не смогли и были возвращены обратно. В 9 ч. 12 м. в соприкосновение с противником вошли сторожевые катера второй группы “МО-208” и “МО-209”. Однако из-за превосходства противника в артиллерии нанести ему серьёзный ущерб не удалось. Только наша авиация, бомбившая в 12 ч. 20 м. вражеские корабли, потопила одно десантное судно».
– А вот теперь я готов вас слушать, – обратился Василевский к Суровцеву. – И скажите, будьте так любезны, какое сегодня число? Пятнадцатое октября, – сам же и ответил он. – И почему, по-вашему, противник, столь до сих пор активный, не предпринял никаких действий ни тринадцатого, ни четырнадцатого и даже пятнадцатого числа?
– Я вчера докладывал по команде в разведывательное управление, что срок своей операции «Базиль» немцы перенесли на двадцать второе октября.
– Ну, знаете ли, – возмутился Василевский, – это действительно ни в какие ворота не лезет. Агент сообщает вам из Финляндии в НКВД. Из НКВД – в Особую группу, вы из вашей группы – в разведывательное управление. Разведывательное управление – в штаб Ленинградского и Волховского фронтов. Потом с грехом пополам информация доходит в штаб флота и в последнюю очередь до командования флотилией. Какой-то испорченный телефон получается!
– Разрешите доложить, – обратился Сергей Георгиевич к Василевскому, уже поняв, что его донесение каким-то образом миновало и начальника Генштаба.
– Докладывайте, конечно. Зачем я вас сюда вызвал?
– Сводка и доклад моряков, мне кажется, красноречиво объясняют, почему противник перенёс срок операции «Базиль» на двадцать второе октября.
– Вы считаете, что флот сорвал немецкую операцию?
– Так точно, товарищ генерал-полковник!
Василевский прошёл по кабинету. Резко обернулся.
– Вот что, товарищ генерал-лейтенант! Верховный, соответственно Ставка, Генштаб и лично я не желаем больше слышать ни о каких «базилях» и о таинственных паромных флотилиях противника на Ладоге. Принято решение отправить вас в Ленинград. Нужно минимально сократить путь прохождения информации от вашего агента из Финляндии до моряков. Подумайте, что вам конкретно нужно для выполнения приказа, и прямо из этого кабинета отправляйтесь на аэродром. Вопросы есть?
– Никак нет. Есть предложение. Даже просьба.
– Слушаю вас.
– Я хотел бы взять с собой связистов из наркомата внутренних дел. Потом мне необходимо запастись документами для общения с частями двадцать третьей дивизии НКВД. В их ведении вся охрана побережья озера. Разрешите также взять с собой людей из своей Особой группы.
- Улпан ее имя - Габит Мусрепов - Историческая проза
- Чингисхан. Пенталогия (ЛП) - Конн Иггульден - Историческая проза
- Гражданин Города Солнца. Повесть о Томмазо Кампанелле - Сергей Львов - Историческая проза