Читать интересную книгу Черная заря. Пепел на зеленой траве - Александр Конторович

— Ну, сейчас хоть и не Новый год, однако же в роли Деда Мороза я могу выступить… — спутник Гадалки осматривает помещение, находит свободный стул и подтаскивает его к себе. — Я, так сказать, с подарками…

— Валяй! — кивком головы указываю ему на стол.

— Дык это… Не поместится он на стол!

— Что же это за хреновину ты к нам притащил? — удивляется Демьян Семенович.

— Отчего притащил? Он и сам пришел. Оттого и говорю, что неправильно было бы на стол его сажать. А стульев у нас больше нет. Да и в той комнате что-то я свободных сидений не отыскал.

— Ничего, придумаем что-нибудь, — машу я рукой. — Ящик какой-нибудь у связистов отыщем. Чай, не графья.

— Это мы не графья, — хмыкает Михалыч. — А гость наш дюже о себе мнения высокого, не на всякий и стул-то сядет.

— Да и хрен бы с ним, с мнением его, — настроение у меня и так-то не было особенно радужным, а тут еще какие-то зазнайки в гости напрашиваются. — Не хочет на ящике сидеть — может ногами стоять, аристократичную позу при этом приняв.

Старый спец хмыкает в усы и, обернувшись к двери, делает приглашающий жест. Скрипят дверные петли, и в комнате появляются сразу два новых действующих лица. Потеряшка, меланхолично пережевывающий что-то, подталкивая в спину еще одного гостя, переступает порог.

— Павел Петрович… — я приподнимаюсь из-за стола. — Сколько лет сколько зим! А я уж совсем заждался вас! Думал, и не встретимся более никогда. Ну, присаживайтесь, гостюшка любезный! Капитан, не в службу а в дружбу, дай ему стул. Гость у нас действительно нежный да ранимый, персона чуткая и к таким вещам очень чувствительная. Пусть уж посидит… пока на стуле. А время придет — я ему самолично колышек выстругаю, собственными руками.

Надо отдать должное, труса Сценарист не праздновал. На пододвинутый ему собровцем стул сел спокойно, даже ногу за ногу закинул. Хотя пальчики у него предательски так подрагивали, да…

— Чаю прикажете? — интересуюсь у него.

— Пожалуй… можно и чаю, раз ничего другого нет.

А ты, голуба, фрукт язвительный! Ну, ничего… тут тоже народ собрался понимающий.

— Отчего ж нет? — удивленно приподнимает бровь Ноздрев. — Места у нас тут хоть и не шибко богатые да хлебные, однако ж не бедствуем. Есть у нас и к чаю, да и к другим вещам всякие вкусности, да только оно все для своих. А ты, друг ситный, судя по тому, как тебя Николаич привечает, к таковым совсем даже и не относишься. Я бы даже сказал, что и вовсе ты человек для нас чужой.

— Не ошибаешься, Демьян Семенович. Вижу, что незнаком ты с нашим гостем. Ну, так я его представлю. Имен у него много, Павел Петрович, коим я его сейчас обзываю, — так и не факт, что настоящее. Более наш визитер известен под прозванием Сценарист. Хотя в кино он персона совсем незаметная. Я бы даже сказал, что и вовсе неизвестная. Ибо пишет он сценарии совсем другие. И играют там отнюдь не киношные артисты, а самые что ни на есть живые люди. И убивают там далеко не понарошку. Иными словами, дорогой наш товарищ Ноздрев, видишь ты перед собой автора того самого кошмара, что в вашем городе произошел. Вот он, перед тобой! Любить и жаловать не призываю, ибо фантастических романов в наше время никто не пишет. А в реальной жизни такого человека пожалеть… я как-то даже и не представляю себе, кем для этого быть надо. Что же вы, Павел Петрович, молчите? Ай, сказать вам нечего? С чего бы это вдруг? Язык у вас подвешен ловко, голова какая-никакая присутствует. Когда вы меня в угол загоняли, очень даже неплохо у вас язык работал-то! Что ж такого произошло, что вы враз онемели?

Семеныч только зубами скрипнул. Аккуратно снял очки, протер стекла и убрал их в нагрудный карман пиджака. А потом почти без замаха со всей дури засветил нашему визитеру в рыло. Только ноги мелькнули в воздухе. Сценарист с грохотом приземлился у противоположной стены. А со своего места, так сказать, отклеившись от стены, уже приближался капитан Попов. И выражение на лице у него было настолько недружелюбное, что даже мне поплохело. Ох, не завидую я Павлу Петровичу!

— Постойте, майор! — протянул руки вперед Сценарист. — Остановите своих головорезов! Я могу быть полезным для вас! Только прикажите им не бить меня!

— Уже подполковник. И чем же таким вы можете быть для нас полезны? Какими-такими россказнями вы сможете искупить хотя бы часть того вреда, который уже успели причинить?

А Попов уже наклонился над лежащим и, заграбастав крепкой рукой его за ворот рубашки, без видимых усилий поставил нашего гостя на ноги. Очков по причине их отсутствия ему снимать не пришлось, и поэтому кулак правой руки практически тотчас же заехал Сценаристу в поддых. Что-то явственно хрустнуло. Злодей согнулся, и его вырвало на пол.

Михалыч только головой покачал. Присел на краешек стола, болтая в воздухе ногой. Происходящая сцена явно доставляла ему удовольствие.

— Так вы давно знакомы? — кивнул он в сторону Павла Петровича.

— Лично — недавно, но этот деятель в свое время спланировал смерть моей жены.

— Во как! — старый спец удивленно приподнял бровь. — Не знал я этого, извини. А то бы он у меня сейчас таким зазнаистым не выглядел бы. Не люблю я подобных типов.

— Да кто ж их любит, окромя их самих?

— Не поверишь, Николаич, знаю я таких людей. Подобные субчики — это как ковш, чтобы дерьмо черпать: вещь вроде бы и нужная, а в руки взять противно. И беречь ее никто не будет по миновании надобности.

— Это ты точно сказал. Ну, впрочем, хорош его пока месить, он ведь чего-то там сказать хотел. Эй, друг ситный, ты язык случаем не проглотил?

Как выяснилось, данная часть тела у Павла Петровича пока еще уцелела. И более того, даже работать могла в полную силу. Не сказать, правда, чтобы он поведал нам что-то уж совсем сногсшибательное, но польза от его слов была. Во всяком случае, наш доморощенный стенографист уже несколько листов бумаги исписать успел.

—..да и кроме того… у меня же ведь не было никакого другого выхода! Эти люди… они ни перед чем не остановятся! Что моя жизнь, что ваша — им совершенно все равно. Ну и что с того, что вы кому-то там когда-то были своим? Носили одни погоны, ходили по одним и тем же коридорам. Может быть, даже на совещаниях рядом сидели. Что с того? Деньги и власть — это два самых сильных наркотика, какие только могло придумать человечество. Перед ними невозможно устоять.

— По себе судите? — прихлебываю я чай. Сценаристу тоже принесли стаканчик чая. Только учитывая некоторые особенности нашей беседы, чаек ему налили не шибко горячий и в легенькую пластмассовую кружечку.

— Иронизируете? — одними губами пытается усмехнуться Павел Петрович. — Можно подумать, вы никогда не встречали подобных людей в своем ведомстве. Сейчас-то вам хорошо: на коне да с шашкой. А попробовали бы вы встать на мое место, так сказать, в мою шкуру влезть…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});