Читать интересную книгу Новый Мир ( № 12 2010) - Новый Мир Новый Мир

Так объясняют ему необычные визитеры с совершенно стертыми лицами, один из которых, с непомерно большой лысой головой, «напоминал не родившегося, но каким-то иным, неизвестным способом развившегося и повзрослевшего человеческого зародыша». Ну и уроды, — думает Максим Т. Ермаков. И они так и останутся в тексте как «государственные уроды», а чаще — «государственные головастики», а главный среди них — под именем (почти уже собственным) Зародыш. Заметим, кстати, что головастики — это также недоразвившиеся лягушки. У Славниковой метафора поворачивается разными гранями, и такое настойчивое акцентирование недоразвития представителей грозных спецслужб, конечно же, имеет дополнительный смысл.

 

Элементы фантастики давно проникли в прозу Славниковой. Впрочем, фантастическое допущение как глобальная метафора вообще празднует победу в современной литературе. Метафора Славниковой порождена современной действительностью, в которой катастрофы, может быть, встречаются и не чаще, чем в прошлом, но в силу глобальности мира и легкой доступности картинки становятся главной темой СМИ. С другой стороны, она тесно связана с литературной традицией. Знаменитая дилемма подпольного человека Достоевского «Свету ли провалиться, или вот мне чаю не пить? Я скажу, что свету провалиться, а чтоб мне чай всегда пить» не случайно упоминается на первых же страницах романа. По ироническому замечанию автора, эту русскую дилемму Максим Т. Ермаков давно и однозначно решил в пользу чая.

Коллизия самая серьезная, но с самого начала автором нарочито сниженная.

Закончилась эпоха человеческого героизма, долга, самопожертвования. Государство, нация, человечество — все эти понятия, которыми оперируют «государственные головастики», давно захватаны, затерты и скомпрометированы. Да и сам литературный герой — из людей обыкновенных, один из несметной мышиной армии корпоративных клерков, усвоивший, однако, современные тенденции прав личности и сделавший вывод, что «выше прав человека, защищаемых серьезными международными организациями, встали в новейшем времени Права Индивида Обыкновенного». Конфликт героической личности с властью, государством, обществом литература много раз проходила. Но в литературе давно повелось: вслед за Илиадой, героическим эпосом, следует Батрахомиомахия, война мышей и лягушек, его пародийный вариант.

Вот и нам предлагают сниженный вариант: не противостояние сильного героя могущественным спецслужбам, а конфликт офисной мыши (даже мышонка) с головастиками. По условиям литературной игры головастики могут давить на мышонка, но не имеют возможности его убить. Это порождает скорее фарсовые, чем трагические ситуации.

Толпы пикетчиков во дворе, организованно швыряющие в заурядного офис-менеджера гнилыми овощами; надпись «ЗАСТРЕЛИСЬ КОЗЕЛ» на двери, которую приходится отмывать; взбунтовавшаяся квартирная хозяйка, требующая немедленно освободить квартиру и за неповиновение выбрасывающая вон костюмы Максима Т. Ермакова дорогих его сердцу брендов, так что они повисают елочными игрушками на дворовом клене; охранники, отказывающиеся пускать в магазин. Унизительная коммунальная склока наваливается на Максима Т. Ермакова: а он-то думал, что его личная война со спецслужбами будет этаким посрамляющим их противостоянием.

Впрочем, привлечены и высокие технологии: головастики запускают компьютерную игру под названием «Легкая голова», вложив в ее разработку, видимо, огромные деньги, так что игра бьет все рекорды популярности. Максим Ермаков — это такой персонаж игры, который живет в доме реального Максима Т. Ермакова (даже адрес назван) и отвечает за все катастрофы самолетов, теракты, крушения поездов, лесные пожары и внезапные смерти отдельных людей. Цель игры — добиться того, чтобы пакостный компьютерный персонаж выстрелил себе в голову.

Блогосфера жужжит, обсуждая игру и феномен Максима Ерма­кова, смерть которого должна принести народу столь реальное облегчение. Естественно возникает у блогеров и вопрос: а не убить ли двойника компьютерного героя в реале? Это очень удачный ход, — размышляет постепенно привыкающий думать Максим Т. Ерма­ков, — дать людям общего врага, объект всеобщей ненависти.

Возможно, испытав запланированное социальными прогнозистами чувство отчаяния, герой бы и выстрелил себе в голову, если бы у ничтожного офисного служащего не начал формироваться характер. Однако ценностные ориентиры его не меняются. Подобно большинству своих офисных собратьев, верит он только в одно: в деньги.

Когда Максиму Т. Ермакову предложили застрелиться, он сразу потребовал от «государственных головастиков» 10 миллионов долларов, и те немедленно согласились. Лишь через несколько секунд до шоколадного офис-менеджера дошло, что отсрочки в исполнении приговора ему не предоставят.

Головастики, впрочем, не шутят: они честно готовы отдать заработанное наследникам Максима Т. Ермакова. Но кто может быть наследником, задается вопросом герой. Родители? Звонок матери и пустой тягостный разговор с ней вытаскивает из памяти Максима Т. Ермакова унылый дом своего детства. Условную фарсовость настоящего ярко оттеняет дотошная реалистичность прошлого, убогий быт куцего южнорусского города, застроенного неопрятными пятиэтажками, нищета начала девяностых, когда только мать и добывала в семью копейку, перепродавая сухой и невкусный творог с запахом детской больницы. «Все, не продавшееся за двое суток, еще более явственно отдающее пеленками, полагалось съедать до крошки. До сих пор у Мак­сима Т. Ермакова во рту этот кислый марлевый вкус».

Славникова — мастер детали, а страницы, посвященные детству героя, — одни из лучших в романе по рельефной изобразительности и тонкости психологического рисунка. Максим Т. Ермаков не то что не любит родителей, он относится к ним как к больным младенцам, которых бессмысленно пробуждать к реальности. «Им всегда есть что предъявить в ответ на твои претензии: два букета никогда толком не леченных в районной поликлинике <...> болезней, две пары отяжелевших рук и заскорузлых ног, вытоптанный, как газон, зеленый палас, треснутый кухонный подоконник с невыводимым отпечатком некогда присохшей газеты, мутные баночки с какой-то едой в дребезжащем холодильнике, вросшие ногти, сломанные очки, вечно протекающую „дачную” крышу».

Удивительный лаконизм: вся жизнь родителей героя воскрешена через хрупкие крупицы быта, выхваченные цепким взглядом. Большие деньги не помогут этим людям, только приведут к катастрофе.

Другим претендентом на наследство является Маринка, то ли подруга, то ли любовница. Славникова с иронией, даже с сарказмом, но и с каким-то странным сочувствием рисует характер одной из тех неудачливых хищниц, которые прибывают в Москву из провинции, надеясь оторвать свой кусок счастья в обмен на молодое и красивое тело. Но тело стареет, счастья все нет, и приходится в последнем отчаянии выдирать его зубами. Таким последним шансом показался Маринке Максим Т. Ермаков, но не в силах дождаться, пока он застрелится (да еще застрелится ли? Да оставит ли ей наследство?), незадачливая хищница, словно в дурацком сериале, инсценирует собственное похищение с требованием выкупа от Мак­сима. Инсценировка дурная, грубая, неуклюжая, тупая, Максим Т. Ерма­ков скверную актрису разоблачает, за что и получает от нее же пощечину. Ну не ради же Маринки стреляться.

А нельзя ли обмануть головастиков: инсценировать самоубийство и самому получить деньги? Эта мысль терзает героя, но из области миражей она превращается в проект, лишь когда в толпе пикетчиков он узнает своего старого знакомого Вована Колесникова, кошмар своей юности. Некогда он украл у Вована, соседа по общежитию, две с половиной тысячи долларов, чтобы расплатиться с настоящими бандитами, и потом долго прятался от гнева могучего парня. Спасла Максима Т. Ермакова пьяная драка, в которую ввязался Вован, после чего загремел на зону.

Спецслужбы, откопав старого врага, явно рассчитывали добавить яду в тот коктейль ненависти, который и так ежедневно пил Мак­сим Т. Ерма­ков. Однако, став объектом травли, робкая офисная мышь обретает и способность совершать неожиданные поступки. Вместо того чтобы бежать от Вована и прятаться (как раньше), наш герой приглашает Вована в гости и отдает долг с процентами. За ужином и роскошной выпивкой (прижимистый некогда герой ее не жалеет) выясняется профессия Вована: водолаз. И план Мак­сима Т. Ерма­кова приобретает реальные очертания. Вот кто ему нужен: водолаз. Профессионал, который поможет разыграть самоубийство: он подхватит его тело, падающее с моста, даст дышать из шланга, утянет куда-нибудь прочь. А уж получить деньги — дело техники.