гостиницу Клея [453] и нашел там только что приехавшего из Москвы Григория Галагана. [454] Он передал мне письмо Максимовича с его стихами, читанными им за обедом 25 марта, записку на получение “Русской беседы” и моего, в Москве обретшегося, Еретика, т. е. Яна Гуса, которого я считал невозвратно погибшим. [455] В 3 часа возвратился я домой и обнял моего задушевного Семена [Гулака] Артемовского, а через полчаса я был уже в его доме, как в своей родной хате. Много и многое мы вспомнили и переговорили, а еще большего не успели ни вспомнить ни переговорить. Два часа мелькнули быстрее одной минуты; я расстался с моим милым Семеном и в 6 часов вечера, вместе с Лазаревским, отправились мы к графине Н. И. Толстой.
Сердечнее и радостнее не встречал меня никто, и я никого, как встретились мы с моей святой заступницей и с графом Федором Петровичем. Эта встреча была задушевнее всякой родственной встречи. Многое хотелось мне пересказать ей, и я ничего не сказал в другой раз. Бутылкой шампанского освятили мы святое радостное свидание и в 8 часов расстались. [456]
Вечер провели мы у В. М. Белозерского, моего союзника и соседа по каземату в 1847 году. [457] У него встретил я моих соизгнанников оренбургских: Ораковского, Станевича [458] и Желяковского (Сову). [459] Радостная веселая встреча! После сердечных речей и милых родных песен мы расстались.
29 [марта]. В 10 часов утра явился я казанским сиротой к правителю канцелярии обер-полицеймейстера, к земляку моему И. Н. Мокрицкому. [460] Он принял меня полуофициально, полуфамильярно. Старое знакомство оказалось в скобках. В заключение он мне посоветовал обрить бороду, чтобы не произвести неприятного впечатления на его патрона графа Шувалова, к которому я должен явиться, как к главному моему надзирателю. [461]
От Мокрицкого я опять пошел гранить уже высушенную мостовую и упражнялся в сем хитром ногодельи до 12 часов, а в 12 час. с М. Лазаревским поехали к Василью Лазаревскому. [462] На удивленье симпатические люди эти прекрасные братья Лазаревские и все шесть братьев как один. Замечательная редкость. Василь принял меня как давно невиданного своего друга. А мы с ним в первый раз в жизни встречаемся: от земляк, так земляк! [463]
Вечером отправились мы в цирк-театр смотреть и слушать живописную лекцию геологии профессора Роде. Лекция мироздания прекрасна, и астрономические картины почти не лишни, но к чему эти аляповатые, суздальские виды городов и зданий, оскорбляющие искусство? И к чему эти живые, вертящиеся ситцевые узоры, оскорбляющие науку? Странно! А еще более странно то, что публика рукоплещет этой балаганной пошлости. Толпа. Да еще столичная толпа! [464]
30 [марта]. Заказал фотографический портрет в шапке и тулупе для М. А Дороховой. Искал квартиру Бабста и не нашел. Жаль. Несмотря на возмутительную погоду, прошел на Васильевский остров, зашел к художнику Лаврову [465] и от него узнал о смерти Павла Петровского. Отвратительная новость. Бедная старуха-мать, она не переживет этой страшной новости.
Вечером графиня Н. И. [Толстая] представила меня своим знакомым, собравшимся у нее в этот вечер порядочной толпой. Они приветствовали меня как давно ожиданного и дорогого гостя. Спасибо им. Боюся, как бы мне не сделаться модной фигурой в Питере. А на то похоже.
31 [марта]. С художником Лукашевичем [466] был в Эрмитаже. Новое здание Эрмитажа показалось мне не таким, как я его воображал. Блеск и роскошь, а изящества мало. И в этом великолепном храме искусств сильно напечаталась тяжелая казарменная лапа неудобозабываемого дрессированного медведя. [467]
В три часа возвратился домой и под влиянием виденного привел себя в горизонтальное положение, как вошел ко мне мой старый не забытый, но из виду потерянный, знакомый и щирый земляк, Н. Дзюбин. [468] Вспомнили старину и отправились в отель “Париж” обедать. После обеда прошлись по Невскому и на сегодняшний день расстались.
Вечер провел у Семена [Артемовского].
1 апреля. Обманывают и обманывают. Хорошо, если бы это случалось только первого апреля… Откуда взял свое начало этот нелепый обычай?
Долго шлялся по Невскому проспекту без всякой цели. Потом прошел на Бассейную, нашел квартиру Кокорева, а самого хозяина не нашел дома. [469] Обедал у Белозерского. После обеда получил записку от графини Н. И. [Толстой] и вечером отправился к ней. Никакой экстренности. Ей просто хотелось меня видеть. Доброе создание!
К графине заехал Сошальский [470] и увез меня к имениннице, землячке М. С. [Кржисевич]. Мы с нею не видалися с 1854 года, [она] едва заметно постарела. На удивление прочная землячка. [471]
2 [апреля]. В 1 часу Сошальский повез меня к землячке Ю. В. Смирновой. {Личность неизвестная.} Я знал ее наивной, милой институткой в 1845 году. А теперь чорт знает что! Претензия на барыню, а в самом деле и на порядочную горничную не похожа. От Смирновой заехали к Градовичу. Тоже старый знакомый. [472] От Градовича зашел я, уже без Сошальского, в Палкин трактир, пообедал и отправился домой.
Вечером в цирке-театре смотрел и слушал яБронзового коня”. [473] Великолепная постановка, и больше ничего. Один старик Петров [474] и Семен [Артемовский] со славою поддержали “Бронзового коня”. А прочее — чепуха!
3 [апреля]. (Из Беранже В. Курочкина). [475]
В давно прошедшие века — До рождества еще Христова — Жил царь под шкурою быка. Оно для древних это ново, Но так же точно льстил и встарь И так же пел придворный хор: Ура! Да здравствует наш царь — Навуходоносор!