Читать интересную книгу Выбор Геродота - Суханов Сергей Сергеевич

Двадцатого пианепсиона мститель встал до восхода солнца. На востоке сиял ярко-красный Сириус. Ночной ветер трепал верхушки олив. Со стороны Салмакиды доносился тоскливый крик совы.

Он замер в перистиле, наслаждаясь утренней свежестью. Иола молча встала рядом.

Потом обвила шею мужа руками, посмотрела в глаза:

— Не отпущу.

Паниасид закрыл ее рот поцелуем.

Неловко утешил:

— Все будет хорошо.

Тесно прижавшись, она пальцами взъерошила ему волосы на затылке…

Ласки пришлось закончить, чтобы не опоздать к месту сбора. Попрощавшись с семьей, Паниасид повесил кифару на плечо. Затем подхватил дорожный мешок.

Возле дома Лигдамида царило оживление. Музыканты обсуждали предстоящий агон, попутно проверяя инструменты. Авлетисты продували рог или меняли язычок мундштука. Лиристы подбирали плектр.

Кифаристы подтягивали ремень кифары по росту, после чего укладывали тяжелый инструмент на повозку. Ударники от скуки выбивали ритм на тимпане.

Вскоре процессия двинулась к Миндским воротам. Колонну возглавляла конница наемников: фессалийцев, педасийцев, кикладских пиратов. Первым на караковом фригийском жеребце ехал гиппарх.

За всадниками следовала повозка с раскрашенной статуей Посейдона. Рядом с богом морей стояли идолы его спутников: Афродиты, Эвмолпа и Амфитриты. Сзади понуро брела украшенная лентами жертвенная лошадь.

Бига эсимнета находилась в середине колонны. С вершины длинного шеста свисал вымпел, на котором золотом был вышит зороастрийский фаравахар — символ царской власти. Ниже крепился флаг с изображением Триопийского святилища — символа Карии.

Строй замыкала толпа музыкантов. Галикарнасцы вышагивали по вымостке под бренчанье кимвалов и трели сиринг. Многие держали шесты с венками, цветочными гирляндами и бутафорскими бычьими черепами-букраниями. Старшины гильдий несли статуэтки богов — покровителей своего ремесла.

Паниасиду вручили насаженный на шест букраний. Отказаться нельзя — святотатство. Он выбился в первые ряды, чтобы находиться как можно ближе к биге Лигдамида. Ему даже было видно, как эсимнет время от времени высовывает руку, чтобы подозвать раба-водоноса.

Ремень от дорожного мешка натирал плечо, но мститель терпел — просто перекидывал его на другую сторону. Он старался не терять времени даром, воображая, как выхватит фасганон и в несколько прыжков одолеет расстояние до биги.

Когда прошли развилку с дорогой к Иасийскому заливу, Паниасид начал внимательно следить за придорожными гермами. По его подсчетам, колонна должна скоро прибыть на место.

Геродот сказал, что засада приготовлена на расстоянии парасанга от Галикарнаса, сразу за каменоломнями. Прежде чем показалась гора Сандаракургий, музыканты почувствовали зловоние сандарака[54].

"Подержи".

Передав букраний соседу, Паниасид начал на ходу рыться в мешке. Достал тыкву-горлянку, напился. Потом положил ее обратно и незаметно для окружающих вытащил фасганон, сунул его под гиматий.

Слева высились поросшие маквисом холмы. Пологие у самой дороги склоны переходили в отвесные голые скалы с редкой порослью в расщелинах.

Внезапно послышался треск. С гребня вниз покатились валуны в туче пыли. Через несколько секунд лавина неслась по склону, собирая по пути камни и ломая кусты.

Кто-то заорал: "Камнепад!"

"Началось!" — молнией пронеслось в голове Паниасида.

Люди заметались. Одни бросились в сторону. Другие пытались укрыться за обозными телегами. Всадники в голове колонны рассыпались по обочине.

Возничий биги резко натянул вожжи. Оба коня испуганно топтались на месте, скосив глаза в сторону шума. Лигдамид не показывался — он либо оцепенел от страха, либо надеялся, что лавина пройдет стороной.

Паниасид был уже рядом с повозкой. Отбросив букраний, мститель выхватил кинжал из ножен, а затем вскочил на спицу колеса. Оставалось отдернуть завесу, чтобы разделаться с тираном…

Менон заметил Паниасида еще в Галикарнасе, но вида не подал. Подозвав вестового, приказал вручить "вон тому кифаристу" один из букраниев. Теперь он будет на виду. Просто время от времени придется выводить коня из строя, чтобы посмотреть, где находится казначей.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Вот и сейчас гиппарх искал глазами бычью голову из черной пряжи с глиняными рогами. Вон она — рядом с бигой. Что задумал этот упрямец? Развернув коня, Менон поскакал по обочине назад…

Стоило Паниасиду протянуть руку к завесе, как та раздвинулась. На него пристальным лихорадочным взглядом смотрел Лигдамид. Эсимнет сразу все понял. Его глаза распахнулись от ужаса. Он хотел что-то сказать — и не мог.

"Сейчас!" — решил Паниасид.

Мститель замахнулся, целясь в ложбинку под кадыком Лигдамида. Удар должен быть только один — молниеносный, выверенный, сокрушительный. Подобный карающему перуну Зевса.

Еще мгновение — и тиран будет мертв. Внезапно кто-то схватил его сзади за гиматий, резко дернул. Потеряв равновесие, Паниасид упал с биги. Хотел подняться, но в грудь уперлась перекрещенная ремешками нога.

"Лежать!" — приказал Менон, держа острие ксифоса у горла казначея.

Паниасида рывком подняли с земли, заломили за спину руки, потом бросили связанным в одну из обозных телег. Он лежал на животе, кусая губы в бессильной ярости.

Что теперь будет с семьей? Почему неудачи преследуют его — одна за другой? Фемида, где твое правосудие?

Ответов не было.

Паниасид заплакал…

3

Семье удалось благополучно укрыться в горах.

Несмотря на неудачное покушение, вторая часть плана прошла как по нотам. Уже к вечеру беглецы достигли схрона. Ослы с трудом дотащили телегу до гребня по прогону, дальше пришлось нести вещи на руках. Сундук волокли, уложив на срубленные пихтовые ветки.

Убедившись, что семья устроилась в пещере, Ликс отправился в долину.

— Послушаю, что говорят в городе, — сказал он. — Переночую в пандокеоне.

Утром пришел — мрачный, потерянный. Узнав об аресте мужа, Иола потеряла сознание. Евтерпа с Дрио едва успели подхватить ее под руки. Геродот и Формион рвались вернуться в Галикарнас.

Но Ликс запретил:

— Что вы можете сделать? Ему уже не помочь, а вас узнают…

Вернувшись из Приены, Лигдамид спустился в подвал десмотириона. Волчьеногие долго били Паниасида у него на глазах. Эсимнет держал у носа надушенный платок, Чтобы не чувствовать тошнотворной вони застенка.

Спросил:

— Зачем?

— За отца и сына, — прохрипел Паниасид, сплюнув кровь.

Лигдамид ударил под дых, заорал в лицо:

— Кто тебе помогал?

Узник улыбнулся разбитым ртом:

— Оры[55]… Только Дикэ подкачала — по справедливости на моем месте сейчас должен быть ты.

— Богохульник, — презрительно бросил эсимнет. — И дурак… Оры помогают тем, кто не жалеет благовоний для светильников и масла для жертвенного костра. Куда тебе, нищеброду, против меня.

Перед уходом кивнул волчьеногим:

— Продолжайте. Мне нужны имена сообщников…

Казнь назначили на новолуние. Специально для такого случая подогнали к пирсу триаконтеру. Навигация закончилась, но этот корабль не собирался уходить в открытое море.

На причале собралась городская знать: стратеги, магистраты, купцы… Простых горожан дальше маяка не пустили. Ликс стоял в толпе с наброшенным на голову капюшоном. Кто-то должен сообщить Иоле и Формиону о том, как умер Паниасид.

Когда мстителя высадили из телеги, зеваки ахнули. Он еле держался на ногах. Рваный хитон был весь в крови. Подсохшие раны, синяки, изуродованные пальцы — все говорило о жестоких пытках.

Ликс засопел: Лигдамид врагов не щадит, но чтобы так… Хорошо, что остальные члены семьи не видят муки Паниасида. Нет, он никому не расскажет об этом. По крайней мере, не скоро.

Идти самостоятельно Паниасид не мог. Волчьеногие волокли его по пирсу. От содранных в кровь ног на квадрах оставались следы. Галдели чайки, для которых возня людей казалась будничной.