Читать интересную книгу Выбор Геродота - Суханов Сергей Сергеевич

Как всегда, начали с сытной винной смеси, но вскоре перешли на неразбавленное хиосское. Поднос с пирожками опустел быстро. Потом закусывали сорванной прямо с веток айвой.

Поздний завтрак проходил в беседах и спорах.

Лаомедонт доверительно сообщил товарищам, что союзники исправно платят форос, лишь бы не посылать в Афины флотские экипажи. Ферекид спросил, почему же тогда острова Эгеиды то и дело поднимают мятеж. Полигнот заметил, что воду мутят олигархи — из скаредности, ведь именно они и платят форос, а простым людям бунтовать смысла нет.

Тогда Кимон объяснил: Афинам выгодно и то и другое. На форос строятся триеры, с помощью которых эти мятежи и подавляются. При этом полезно время от времени ставить союзников на место. Зато оставшиеся деньги можно потратить на устройство праздников или украшение храмов.

Наконец, подали главное блюдо — устриц под соусом из фруктового сока, имбиря и чеснока.

Спонсором пиршества выступал Фидий — молодой скульптор недавно получил гонорар за возведение статуи Афины Ареи в Платеях, но еще не успел растранжирить деньги. Кроме устриц он принес корзинку деликатесов с побережья Понта — вишневые ягоды.

Ион читал отрывки из нового лирического цикла.

Венок из малиновых хризантем на его голове съехал набок. Аэд картинно размахивал руками, пошатываясь, при этом четко выдерживал ритм и ни разу не запнулся:

Слава тебе и привет, наш отец, повелитель, спаситель! Пусть виночерпии нам — слуги кувшин принесут, В кружках смешают вино серебряных, а золотую Чашу кто держит в руках, пусть ее на пол прольет. С чистой душой возлияния творя вам, потомки Персея, — Прокл, Алкмена, Геракл, — мы от Зевеса начнем, Будем и пить, и шутить; пусть всю ночь не кончается песня; Кто-нибудь пляску начнет; празднуй, как хочет душа! Если ж тебя еще ждет и красавица — ложа подруга, Будешь сегодня ты пить радостней всех остальных[52]…

— Кстати, про "подругу ложа", — развязно заявил Софокл, выплевывая в килик вишневую косточку. — А почему сегодня с нами нет Филомелы?

— Тебе-то какая разница? — рассмеялся Лаомедонт. — Она хочет Кимона, но опять уйдет с Фидием. Каждый раз надеясь, что он слепит с нее какую-нибудь богиню.

Все обернулись к скульптору.

Фидий усмехнулся:

— "Лепить", как ты выразился, с нее Афродиту в мои планы пока не входит. А других богинь я не могу изображать с похотью на лице. Кроме того, взаимную симпатию никто не отменял.

Послышались скептические смешки: с каких это пор гетера выбирает себе любовника из чувства симпатии…

— Мой красный конь жаждет обрести стойло! — выкрикнул пьяный Ферекид.

По саду разнесся дружный хохот.

— Ты бы как-нибудь поприличней выразился, — сказал Кимон. — Например, "воздать должное Эроту".

Потом посмотрел на Лаомедонта:

— А что — почему бы и нет…

Вскоре раб торопливо шел в Кефисию, где располагался диктерион Филомелы.

Гетера прибыла в форейоне. По зеленому фону завесы были разбросаны вышитые розы и лилии. В серебряной клетке кивали головами голубь с голубкой. Атрибуты не оставляли сомнений в том, кому именно принадлежат носилки.

На этот раз ложную скромность гетере обеспечивал яркий шарф на шее. Розовый косский шелк прекрасно сочетался с амарантовым хитоном. Раб поставил перед гостьей столик с закусками.

Вино Филомела пила наравне со всеми. Устриц поливала соусом из уксуса, размолотых слив и кленового сиропа. Чеснок в такой обстановке не подходит — на работе у гетеры должно быть чистое дыхание.

Лаомедонт предложил игру в коттаб. Сотрапезники восприняли затею с энтузиазмом. Симпосиарха выбрали, бросив кости. Белые астрагалы легли в выигрышную позицию "Афродита" только для Иона.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Кораблики, чаша, пирамида или весы? — задорно выкрикнул аэд.

— Чаша! — потребовал Полигнот.

— Весы! — настаивал Софокл.

Филомела надула губки.

— Как скажешь, так и будет, — обратился к ней Лаомедонт.

— Пирамида Эроса, — вкрадчивым тоном попросила гетера.

Высыпав из килика косточки, Софокл передал его Иону. Лаомедонт приказал принести тимиатерий. Треножник раб поставил на устричное блюдо, а в чашку для благовоний всунул деревянную фигурку птицы с фаллосом вместо головы. Потом заполнил блюдо вином.

— Кто первый? — спросил аэд.

— Я! — заявил Ферекид.

— Имя! — потребовала Филомела.

Мифограф назвал одну из порнай диктериона. Компания встретила признание дружным смехом.

— Ее любовь тебе обеспечена в любое время за умеренную плату, — с улыбкой сказала гетера.

Ферекид никого не слушал — упрямо готовился сбить птицу. С кряхтеньем приподнялся. Размахнувшись, выплеснул вино в цель. Но лишь обрызгал себя и соседа. Друзья встретили неудачный бросок возгласами сожаления.

Полигноту пришлось высыпать на мокрое пятно горсть соли.

Софокл выполнил бросок со знанием дела. Вина налил чуть-чуть. Затем согнул поднятую руку над плечом. Выгнув запястье, удерживал килик лишь на двух пальцах.

Быстро сказал: "Поликрита, это тебе". Махнул кистью, выплескивая вино. Попал в птицу, но большая часть брызг пролетела мимо, поэтому она удержалась на тимиатерии.

— Кто такая Поликрита? — Филомела сгорала от любопытства.

Пришлось объяснять, что дочь энкаустика из Скамбонид — его новое увлечение.

"Горячая, как расплавленный карфагенский воск в эргастерии ее папаши", — с заговорщическим видом изрек драматург.

Следующим вызвался бросать Фидий, но Филомела его опередила: грациозно выгнувшись, подхватила килик с ковра.

Скульптор запротестовал:

— А то я не знаю, что ты сейчас Кимона назовешь!

— Ну и что? — Гетера не собиралась отступать. — Зато если попаду, он выполнит мое желание.

— Какое? — приревновал Фидий.

— Поцелуй в шею.

Гетера бросила быстрый взгляд на стратега, пытаясь по выражению его лица понять, что он почувствовал после этих слов. Тот обреченно кивнул, словно хотел сказать: "Не согласен, но подчиняюсь".

Филомела прицелилась. С хищной улыбкой процедила: "Посвящаю Кимону". Пущенный умелой рукой снаряд сбил птицу, которая с громким плеском упала в блюдо. Брызги разлетелись во все стороны, но гулякам было уже все равно.

Под одобрительные возгласы симпосиастов гетера раскланялась. Даже не пытаясь скрыть снисходительную мину. Вроде взрослые мужчины, а наивные как дети: коттаб — любимое развлечение подвыпивших посетителей диктериона, так что руку она набила.

Подхватив Филомелу на руки, Фидий закружился по саду.

— Не отдам! — рычал он, шутливо зарываясь лицом в ее волосы.

— Поставь, — тихо приказала гетера.

Скульптор подчинился.

Тогда она подошла к Кимону. Медленно стянула с шеи шарф… И вздрогнула, увидев его глаза. Стратег мрачно, плотно сжав губы, смотрел на золотую подвеску с головой Афины.

Над перистилем повисла мертвая тишина.

Схватив гетеру за руку, Кимон потащил ее в глубь сада. Филомеле было больно, но вырваться не получалось. Она лишь слабо пискнула, ударившись спиной о ствол дерева.

— Откуда это у тебя? — прорычал стратег.

Гетера вскинула руку к шее:

— Подвеска?

— Да!

— Посетитель подарил.

— Кто?

Филомела попыталась взять себя в руки.

Затараторила:

— Так это обычное дело, я все-таки хозяйка. Мне многие дарят драгоценности. Только от тебя…

Кимон не дал ей закончить.

Сильными пальцами — словно тисками — сжал горло:

— Говори — кто?

— Теофраст, — испуганно прохрипела гетера.

Кимон разомкнул пальцы. Филомела бросилась к дому. А он так и стоял, закипая яростью: "Киклоп!"