догадалась — самый крутой агент Голливуда просто не в курсе, он ничего не знает о вчерашнем вечере и моём сногсшибательном выступлении на нём. Правда выглядела совсем печально, но что поделаешь — я накосячила и вернуть обратно вчерашний день, как и исправить случившееся уже невозможно. Дослушав до конца, прерывающуюся всплесками хриплого кашля, речь Майка Гольфстрингера, я набрала побольше воздуха и выдала решительное.
— Я очень благодарна вам, Майк, но, к сожалению, это совершенно невозможно!
Он, очевидно, не был готов к такому ответу. Помедлив, мужчина уточнил,
— Что невозможно?
— Моё участие в фильме. Ну, про агента Бонда. Я не могу там сниматься. Мне очень жаль.
Похоже с первого раза ему не удалось переварить мои слова,
— Эммм, мисс Райз… Лаки, боюсь вы не до конца поняли меня. Студия уже согласовала предварительный контракт и это очень хорошее предложение…
— Но я не могу! Вы не понимаете! Вчера кое-что случилось и я…
И тут случилось страшное — я всё ему выложила. Может быть потому, что от Гольфстрингера исходило то внятное ощущение спокойной уверенности и власти, которое я чувствовала в отце, а может я просто больше не могла держать эту жуткую, раздирающую меня правду в себе. Под конец своего рассказа немного поплакала, закончив сопливым «Я не хотела так сильно его ударить». Сказать, что я совсем не хотела его (Роберта) ударить, было бы чистой воды неправдой. Всхлипнув, ждала вердикта Майка. Он сказал неожиданное,
— Лаки, вы отдаёте себе отчёт в серьёзности обвинений?
— Конечно! — слёзы разом высохли. — Я же убила человека!
— Речь не об этом. Сомневаюсь, что мистер Браун пострадал так серьёзно. Информация о таком уже дошла бы до меня. Я говорю о сексуальном домогательстве, в котором вы обвиняете его.
— Я не вру! Всё так и было! — щёки вспыхнули огнём. Как он мог подумать, будто я способна на такую ложь!
— Вы обращались в полицию?
— Нет. Я… Я испугалась.
Какое-то время мой собеседник обдумывал полученную информацию, растянув молчаливую паузу и наконец произнёс.
— Мне потребуется некоторое время, чтобы во всё разобраться. Надеюсь, удастся урегулировать ситуацию… Я позвоню.
На этой оптимистичной ноте Гольфстрингер закончил разговор, оставив меня в полном смятении. Опустившись на пыльный поребрик тротуара, я разглядывала здание напротив, которое являлось лишь правдоподобной декорацией. Как и моя жизнь. Начинающая, но уже успешная актриса Голливуда Лаки Райз — красивая картинка, за которой прячется перепуганная индийская девчонка со странным длинным именем, половина которого ей уже не принадлежит. Никогда ещё не чувствовала себя так одиноко…
В медпункте выдали небольшую таблетку и стакан холодной воды. Незамысловатая болтовня с Пэтти, которая служила здесь медсестрой (её сестра с мужем и детьми приехали погостить, по случаю чего Пэгги закатила грандиозную барбекю-вечеринку на заднем дворе, так разгулявшись, что соседи вызвали полицию), и лекарство постепенно сделали своё дело. Головная боль унялась, позволив оптимистичнее взглянуть в будущее. Будущее… После разговора с Майком показалось, что оно есть. Он обещал «урегулировать ситуацию», что звучало весьма обнадёживающе. Может, если бы я не сбежала так позорно, а взяла себя в руки и вызвала скорую всё обернулось бы совсем иначе? Эта мысль растревожила муки совести. Мелькнуло соображение позвонить Фукунаге и поинтересоваться (между делом) состоянием здоровья мистера Брауна. Впрочем, здравый смысл тут же задвинул предложение в разряд бесперспективных. Да и Фукунага наверняка уже в самолёте в Нью-Йорк…
В раздрае предположений и бурления того, что нормальные люди называют мыслями, как-то доработала день. Почти без косяков (семь сорванных дублей не считаются) сняв весьма трогательную сцену воссоединения возлюбленных в подсобке студенческого общежития. От меня требовалось только с жаром обнимать вернувшегося назад «Маркуса» (судя по всему Даг приговорил в обед пару головок лука), сквозь поток слёз повторяя, что прощаю ему измену. Тот, кто писал сценарий, наверняка подглядел слова диалога в одной из тех ярких книжиц в мягких обложках, что в погожие дни (а значит почти ежедневно) продавали в мобильных киосках на набережной. С облегчением стерев остатки размазанного грима с щёк в сотый раз взглянула на экран телефона — Гольфстрингер так и не перезвонил. А может, разузнав детали, он пришёл к выводу, что благоразумнее держаться подальше от этой неприятной истории, предоставив меня самой себе? Кто бы осудил его за такое решение?
Гипнотизируя телефон на предмет желанного звонка от агента едва заметила лёгкий стук в дверь, следом за которым в гримёрку протиснулся цветочный стог. Один из подсобных рабочих (вроде бы зовут Дилан) неловко переминаясь у двери, кивнул на букет в руках «Вам передали. Куда его?». Растерянно оглядев гримёрку, я пришла к единственно — возможному выводу — ставить это цветочное безумие не во что. «Клади сюда!» — показала на небольшую тахту у дальней стены и добавив «Большое спасибо!» разглядела заметное облегчение на лице парня. «Не за что. Мне не трудно!» — широко улыбнулся он, продемонстрировав ровный ряд крупных крепких зубов, — «Никогда не видел таких здоровенных букетов! Видать вас крепко любят, мисс.». Сообразив, что сморозил лишнее, он тут же покраснел, смущенно попятившись к двери. Добавив смазанное — «Эээ…, там в букете есть карточка.» — Дилан ретировался из комнатушки.
На выуженном из глубины цветочных недр белом прямоугольнике было чётко выведено «Ты сделала меня самым счастливым! Всегда твой!». Отправитель подписи не поставил, предполагая, что он у меня такой один. Методом логического штурма исключив из списка подозреваемых Сэма и (не столь уверенно) Арнава, пришла к самому вероятному кандидату, чьё довольное лицо уже через секунду возникло в дверях.
— Понравился букет? — Фернандо сиял, будто сорвал джек- пот в Большой Американской лотерее.
— Очень! — привычно соврала я. — А что ты тут делаешь?
Он хихикнул и подмигнул,
— Похищаю тебя, ми амор!
Не сказать чтобы планов на вечер было много, но всё же развлечения с Фернандо были последним, что пришло бы мне в голову на следующие несколько часов.
— Не уверена, что это хорошая идея. — Взгляд невольно вернулся к яркой клумбе на тахте.
— Возражения не принимаются! — Хорошо прокаченные руки заключили мои плечи в кольцо уверенного объятия. — Я уже заказал столик в отличном месте! Тебе понравится! Нам есть что отметить! — гладко выбритая щека настойчиво