– Не делай так, Бен! Мне больно!
– Знаю, милая, – он нежно убрал ее разметавшиеся волосы со лба. – Но это хорошо, что тебе больно. Мы должны благодарить за это Бога. Боль означает то, что ты будешь жить. Ведь мы уже было подумали, что не сможем ничего сделать. Ты была, словно мертвая.
– Мы? – невнятно пробормотала она и, вскрикнув, потеряла сознание.
Отец и сын верили, что, как только наступит утро, Грета придет в себя. Но около полуночи она стала метаться и стонать, бессвязно что-то выкрикивая. Было ясно, что у нее лихорадка. В бреду она то проклинала и ругала Спенсера, то ласково звала Бена. Иногда она жалобно просила:
– Разреши мне войти, Труди. Я очень устала и замерзла. Я только обогреюсь и уйду.
Бен и Спенсер посмотрели друг на друга и лишь покачали головами на ее вопрошающую мольбу.
– Она без сознания, – прошептал старик. Сын кивнул, соглашаясь с ним:
– Бедная малышка не понимает, что говорит. Теперь разреши отнести ее в кровать, надо что-то предпринять, чтобы сбить жар, – он бережно поднял ее на руки. – Я отнесу ее в свою комнату. Там мне будет удобнее присматривать за ней.
– Я сейчас принесу несколько ведер снега, – сбросив с кровати сына покрывало, он поспешил на кухню.
Когда Спенсер осторожно положил ее на кровать и накрыл одеялом до самого подбородка, ее зеленые, затуманенные лихорадкой глаза, открылись, и, уставившись на него, Грета отчетливо произнесла:
– Больше никогда тебе не удастся использовать меня. – Ее голос был холоден и враждебен.
И прежде чем растерянный Спенсер смог уверить ее, что она не права, девушка вернулась в другой мир, порожденный температурой и воспаленным воображением, вновь начав ругать его.
Бен, тихо вошедший в комнату с ведрами, полными снега, слышал последние слова девушки и сказал, даже не стараясь скрыть своей досады:
– Я думаю, оно и хорошо, что ты отказался на ней жениться. Она не любит тебя. Теперь-то я это понимаю.
За последний час она дюжину раз назвала тебя вульгарным повесой и шкодливым бабником.
Внезапно Спенсер почувствовал, что в груди что-то оборвалось, оставив ноющую боль и пустоту. Он и не предполагал, что человеку может быть так плохо. Грета искренне ненавидела его. А он, дурак, думал раньше, что оскорбления, которые она постоянно швыряла ему в лицо, были лишь притворством, позволяющим скрыть ее подлинные чувства. Ему казалось невероятным, что она могла так искренне наслаждаться его телом, хотя в то же время совсем не любила его.
«Интересно, почему ты это считаешь странным? – принялся измываться гаденький внутренний голосок. – Вот ты не любишь же Труди, а сколько ночей провел вместе с нею. Или ты хочешь сказать, что ее изощренные ласки всегда оставляли тебя равнодушным?»
Спенсер хмуро смотрел на горевшее от жара лицо Греты и не хотел верить, что она в этом так похожа на него. Ему было невыносимо больно представить, что любой мужчина смог бы увлечь ее в свою кровать с помощью ласковых слов и опытных рук.
Совсем неожиданно для себя он обнаружил, что ему очень бы хотелось узнать ее поближе, но не как страстную любовницу, а просто как человека. Он мечтал поговорить с ней, посмеяться, узнать, что она любит и что ей нравится. Никогда раньше им не приходилось просто разговаривать. Конечно, он частенько наблюдал за ней и видел, что с отцом и другими людьми Грета была нежной, мягкой и ласковой. Это была заботливая и любящая женщина. А как она рисковала, проверяя отцовские капканы. И все ради того, чтобы больной старик мог оставаться дома в тепле.
Бен вошел в комнату, неся новую порцию свежего снега, и Спенсер вынужден был прервать свои размышления. Он взял снег и снова стал прикладывать мягкие, холодные хлопья на лицо и тело девушки. Как бы добавляя еще больше беспокойства мужчинам, у нее появился глубокий, мучительный кашель.
Старик озабоченно взглянул на сына.
– Скорее всего, она подхватила пневмонию. Вряд ли мы справимся с этим сами. Ты должен отправиться за Пейшенс и привезти ее сюда. Расскажи ей все, что случилось, и не забудь упомянуть про этот кашель. Так ей будет легче сообразить, что брать с собой.
Спенсер поспешил к выходу, на ходу натягивая еще не просохшую куртку и хватая стоявшее в углу ружье. Выйдя на крыльцо, он вдруг вспомнил о Картере, уход которого в этой суете так и не заметил. Он даже не поблагодарил его за то, что он доставил девушку домой.
Стремительно шагая по двору, он обнаружил, что снег перестал падать. На черном небе появилась бледная луна. Он шел по глубокому, местами даже выше колен, снегу к сараю. Спенсер раздумывал над тем, какие снежные завалы могут оказаться на его пути к Пейшенс. Он сожалел, что с ним нет его жеребца. Большое, могучее и сильное животное донесло бы его быстрее, чем изящная кобылка Греты. А ведь была дорога каждая минута.
Несмотря на небольшой рост, Красотка оказалась сильной, упрямой и выносливой лошадью.
«Ну, совсем, как хозяйка», – с восхищением думал Спенсер.
Кобыла быстро мчалась по снегу. К счастью, сугробы оказались не такими уж и большими, как он предполагал, и уже через час он стучался в дверь маленького домика, где жила Пейшенс.
Открывая дверь, она нервно расправила рукой стоящие торчком волосы и принялась потуже затягивать пояс на своем теплом халате.
– Стен? – удивилась она. – Какого черта ты шляешься по ночам? Что-то случилось? Ты болен или тебя проткнул ножом какой-нибудь головорез?
– Да нет, со мной все в порядке. Пейшенс, беда с Гретой. Ты ей сейчас очень нужна. Она попала в пургу, замерзла, и отец думает, что у нее грудная лихорадка.
Зябко поеживаясь на ветру, женщина пригласила его войти в дом и продолжила свои расспросы:
– Какие у нее признаки?
– Ее бьет лихорадка, а теперь еще и этот жуткий кашель, кажется, что ей не хватает воздуха.
– Ладно, иди погрейся у огня, пока я буду собираться.
– Если вы не против, я лучше пойду оседлаю вашего мула. Мне бы хотелось вернуться как можно скорее.
– Ты прав. Мне понадобится пара минут, чтобы переодеться и собрать нужные корешки и травы.
Спенсер едва успел оседлать мула, когда Пейшенс уже сбегала с крыльца, сжимая в руке маленький мешочек. Молодой мужчина помог ей сесть верхом, и сам птицей взлетел на спину Красотки. Они молчали всю дорогу, внимательно следя за тропой, которую он проложил по дороге сюда.
Глава 21
Обеспокоенный Бен метался по комнате взад-вперед, поджидая сына и Пейшенс. Он облегченно вздохнул только тогда, когда увидел, как они входят в дом.
– Вот незадача! На руках у двух беспомощных мужиков оказалась очень больная девочка, Пейшенс, – смущенно сказал он вместо приветствия, – у нее жуткий кашель, а до тела невозможно дотронуться, чтобы не обжечься. Пышет жаром, словно печка.