Быково Бронницкого уезда. Современное фото
Владимирская церковь (1788) в усадьбе М.М. Измайлова (позднее Воронцовых-Дашковых) Быково Бронницкого уезда. Фото 1960-х гг.
“Эрмитаж” в парке усадьбы Быково. (Не сохранился). Фото начала XX в.
Быково с его заснувшими, поросшими ряской прудами хранило еще недавно остатки прелестного парка XVIII века, украшенного беседками и павильонами. За немногие годы искалечены деревья, разбита архитектура. Крапива, бурьян и лопух вытеснили траву газонов, груда кирпича и щебня лежит на месте прелестного Эрмитажа, еще так недавно засматривавшегося в равнодушное зеркало воды, теперь отражающее также беспристрастно печальную картину разрушения.
Эрмитаж — небольшая двухэтажная постройка со стенами, расчлененными пилястрами, с изящными наличниками окон и фризом со скульптурными гирляндами — являлся типом тех, довольно редких в усадьбах сооружений, которые восходят к французскому академизму XVIII века в его изящном и грациозном варианте, известном под названием стиля Louis XVI. Дома в Вязёмах Голицыных, Богородицке Бобринских, Мерчике Шидловских, Яропольце Чернышевых образуют эту группу сооружений в ряду памятников загородного зодчества; кое-где в провинциальных городах — в Угличе, Плёсе и Коломне, в особенности же в Твери — сохранилось также довольно значительное количество сооружений этого “пилястрового” стиля. Его лучшими же воплощениями являются, конечно, знаменитый Пашков дом, бывший Румянцевский музей, и дом Прозоровских в Москве у Чугунного моста. Именно стилистическая близость к этим постройкам Баженова позволяет отнести Эрмитажный павильон в Быкове к группе памятников, связанных со все еще неясным, далеко не до конца выясненным творчеством Баженова. Правда, за исключением сходства архитектурной манеры, строительного почерка, авторство знаменитого русского зодчего здесь ничем более не подтверждается. И только косвенно, благодаря наличию в Быкове еще одной постройки, указывающей на архитектурную манеру Баженова, предположение это обретает большую вескость и очевидность. Круглая беседка на островке, с ее коринфскими колоннами, держащими широкий карниз и купол, стройная и исключительно хорошо спропорционированная, относится к типу того баженовского ротондального павильона, с которым пришлось встретиться уже в Михалкове, а затем в Царицыне, в “Храме Цереры” (“Золотой сноп”).
Другой архитектурно значительный памятник Быкова — еще уцелевшая церковь, восходящая, по-видимому, к Казакову и повторяющая здесь псевдоготическую декорацию крайне типичного, сложнофигурного в плане сооружения. Барочная сущность псевдоготики совершенно очевидно сказывается здесь и в плане, и в решении внутреннего пространства, и в композиции масс — круглящихся, изломанных, особенно с западной стороны, где расходящиеся марши крутой лестницы, приводящие на высоту храма, поднятого на высоком цокольном этаже, вносят в архитектуру типичнейшие черты беспокойной живописности. Внутри в декорировке стен, в формах иконостаса продолжают звучать элементы псевдоготики, как бы варьирующие здесь черты классицизма; верно, именно в таком типе следует представить себе неосуществленные отделки внутренних помещений Царицынского дворца и его павильонов.
Все три постройки, несомненно, относящиеся ко временам Измайлова, необходимо рассматривать в связи со строительной деятельностью в Царицыне; и возможно, здесь снова выступает Баженов в своем тройном аспекте мастера барокко, псевдоготицизма и классики.
Старый дом в Быкове давно не существует. На его месте в 30-х годах появился новый двухэтажный, с башней в типе английских неотюдоровских замков, сочетавших свои ретроспективные искания с некоторыми чертами итальянской ренессансной архитектуры, в особенности с широкими окнами. Эти черты свойственны, например, дворцу в Алупке, построенному англичанами Блором и Гентом, а также к тому времени перешедшему в руки Воронцовых-Дашковых дому в Быкове. Верно, казался он интересной новинкой в свое время, будучи запечатлен на литографии дилетантом-любителем графом Апраксиным. Отделки внутри соответствовали тому же английскому типу; еще сохранились обшитые дубом стены двухсветной столовой с любопытным фризом из портретов рода Воронцовых под потолком. Остальное все выворочено, разбито, уничтожено находящейся в доме детской колонией. Старые вещи, чудесная Воронцовская библиотека XVIII века — все это ушло безвозвратно. За границу увезен находившийся в Быкове и тщетно разыскивавшийся портрет знаменитой княгини Дашковой, нигде не опубликованный оригинал Левицкого. Точно в новое, посмертное путешествие отправилась эта знаменитая соподвижница Екатерины, в своем открытом платье, отделанном газом, с лентой ордена Екатерины через плечо, со взбитыми высоко волосами прически и любезной улыбкой на сжатых губах...
Остров
Начиная от Николо-Угреши, монастыря, бывшего наряду с Саввино-Сторожевским излюбленным местом паломничеств Тишайшего царя[147], в местности, все более и более живописной, ближе подступают к реке усадьбы. Свое название “Остров” получила знаменитая в истории русской архитектуры церковь от леса, старого бора, кажущегося действительно и посейчас островом среди открытых полей и лугов. Древний храм XVI века, относящийся к блестящей поре русского зодчества, находящийся в непосредственной родственной близости к церкви Вознесения в Коломенском, к Дьяковскому храму, собору Василия Блаженного, дает тот тип сооружения, в котором еще лучше, еще органичнее слились вместе формы деревянной русской архитектуры, итальянизмы кремлевских соборов, быть может, даже отзвуки североевропейского зодчества. Подобно названным выше храмам, постройка эта отличается своим удивительно выисканным треугольным силуэтом, по-видимому, столетиями вырабатывавшимся деревянной русской архитектурой и повторенным здесь. Небольшие главы двух приделов, кажущиеся самостоятельными храмами с рядами иконостасов, волнистые выступы алтарных апсид — все эти крутые массы камня чудесным каменным шатром, возникающим из нескольких рядов кокошников, как окаменелая пена волн, украшающих также основание восьмигранного, устремленного кверху столба, непревзойденно согласованы единым и цельным творческим замыслом. Синтетический гений неведомого строителя претворил, сделав едва ощутимыми, и все те особенности фрязинской архитектуры, которые влились в русское зодчество после алевизовского собора Михаила Архангела в Московском Кремле. И только задавшись специальной целью их отыскания, останавливается глаз, выделяя из общей гармонии форм и деталей незнакомые ранее русскому зодчеству профили карнизов, круглые окна-люкарны, нависающий на шатре пояс машикулей. Окруженный старыми деревьями, расположенный среди ландшафта, мало изменившегося со времен Грозного, храм в Острове — нарядный, бесконечно благородный по формам памятник той эпохи московского зодчества, которая с наибольшим правом может претендовать на название "русского ренессанса".
Преображенская церковь (XVI в.) в дворцовой (позднее гр. А.Г. Орлова-Чесменского) усадьбе Остров Московского уезда. Современное фото
Время унесло когда-то бывшие здесь дворцовые постройки; не уцелели и те сооружения летнего павильонного типа, что были построены здесь владельцем Острова в XVIII веке — графом Алексеем Григорьевичем Орловым, героем Чесменским. Соколиные забавы и полевания Тишайшего царя сменились к тому времени не менее многолюдными охотами хлебосольного московского вельможи. Отряды псарей в праздничных костюмах, своры собак, блестящие группы гостей и зрителей — вся эта толпа разодетых людей, движущаяся и управляемая призывными звуками рогов и лаем собак, к вечеру возвращалась на