— Ну, чего ж ты? — усмехнулся Иван Васильевич. — Что случилось-то?
Паренек несмело приблизился.
— Я все молчал, товарищ Морозов. Боялся. А теперь не могу. Послушал вас сегодня и не могу. Вы на фронте, наверное, не для таких жизнью рисковали.
И после этого вступления сообщил, как на автобазе ловкачи продают частникам автомобильные шины.
Иван Васильевич крепко пожал узкую мальчишескую руку.
— Спасибо, друг. А что на фронте рисковал, так имей в виду: хороших людей в тысячу раз больше, — про себя же подумал: — «Я еще в неоплатном долгу перед хорошими людьми».
Долгов за собой Иван Васильевич считал много. Кончая какое-нибудь очередное запутанное дело, подсчитывал суммы, которые помог оберечь государству, и набрасывал на листке бумаги колонку цифр: «Погашается должок. Еще пятую часть «горбатого» вернул».
«Горбатыми» ласково прозвали летчики-штурмовики свои «илы», бронированная кабина которых заметно горбилась над фюзеляжем.
Так что арифметика у Ивана Васильевича своя, особая. И началась она в тяжелом сорок втором. Особенно горьким был тот год для курсанта авиационного училища Ивана Морозова. Один за другим три брата-погодка погибли в большой семье Морозовых. Воевал и старый березовский казак Василий Морозов, первый тракторист в своем районе, отец Ивана. Сам же Иван еще в босоногом детстве заявил перепуганной матери, что будет летчиком. Еще до войны закончил аэроклуб. Война застала его в летном училище.
Разгоралась битва на Волге. В рапорте начальнику училища Иван всю душу излил. Вовремя подсунул его прямо под стекло в кабинете начальника училища. И схлопотал трое суток ареста за то, что подал рапорт не по инстанции. Но своего все-таки добился. Не сразу, однако, послали на фронт. Прибыл в разгар боев на Курской дуге. Командир полка даже поморщился, знакомясь с бумагами новичка:
— Ну, поглядим, какой ты в воздухе орел!
И надо ж случиться такому совпадению. Когда впервые поднялся Иван на своем «горбатом», на КП ему и дали этот позывной «Орел».
Божьими коровками расползлись по выжженной степи немецкие «тигры», пытаясь рассредоточиться перед налетом штурмовиков. Но не тут-то было. Взвился в воздух один черный шлейф, второй, третий. И вдруг в шлемофоне тревожное:
— Орел, Орел! В зоне вашего действия — «мессершмитты...
Кто-то после боя сказал: «Повезло». Кто-то обронил, дружески хлопая по плечу: «А ты, Орел, счастливый. Первой же очередью «мессера» сшиб».
Может быть, и так. Повезло. Только вскоре командование распространило по авиаполкам фронта схему «ромашки Морозова». Встречая «мессеров», Иван Васильевич научил свое звено строиться в виде большой «ромашки» — хвосты штурмовиков внутрь круга, ощетинившегося огнем. И ни один «мессер» не мог пробить «ромашку».
Над многими боевыми дорогами летал Морозов. Брянский фронт. Второй Белорусский. Воевал в прославленном штурмовом авиакорпусе Героя Советского Союза Байдукова, чье имя вместе с именем Чкалова еще в юности стало для Морозова олицетворением мечты о крыльях, о небе.
Рос боевой счет молодого лейтенанта. Два десятка превращенных в металлолом фашистских танков, сто тридцать паровозов и вагонов, столько же автомашин с оружием и живой силой врага, одиннадцать складов с боеприпасами.
Но ярче всего запомнился Ивану Морозову самый крупный «трофей» в боях за польский порт Гдыня. Разведка донесла, что на подходе к порту замечен крупный морской транспорт. Штурмовики сразу вылетели навстречу транспорту, осевшему в море большой серой галошей.
Едва самолет сделал заход, «галоша» внезапно ощетинилась десятками пулеметов и зениток. Собственным телом, казалось, ощутил летчик, как ожгли брюхо машины злые огненные осы. От неожиданности он, почти не целясь, уронил одну из двух фугасок, составлявших его бомбовый запас. И тотчас в шлемофоне зазвенел возгласе «ястребка» прикрытия:
— Мазила!
Кровь бросилась в лицо Ивану Васильевичу. Бросив машину во второе пике, он, словно забыв о вражеских зенитках, пошел напролом. Если и собьют, задание будет выполнено: падающая машина с фугаской все равно врежется в палубу транспорта. Но тут уж действительно повезло: буквально сквозь полымя прошел штурмовик невредимым и уложил бомбу в «самое яблочко», в середину транспорта.
— Добро, горбатый, оправдался, — радовались ястребки белому кружеву пены у бортов тонущего судна.
С Золотой Звездой Героя кончил Иван Васильевич войну. Сотня успешных боевых вылетов была за плечами. Но нелегкой ценой давались победы. Четыре раза пришлось оставлять горящую машину, выбрасываться с парашютом. Последний раз под польским городом Полтусом. Это с тех пор белеет на виске Ивана Васильевича шрам.
Выбросились они тогда с бортстрелком Иваном Дунаевым прямо над сосновым бором. Трое суток добирались летчики к своим. А в полку увидели собственные портреты в траурных рамках...
Четыре погибших «ила» и считает Иван Васильевич своим долгом государству. Пророчили ему большое будущее в авиации: совсем еще молодой, двадцать три, опыт богатейший, звание Героя. Но не сбылись надежды. Здоровье для реактивной авиации уже не годилось. А тут еще большое горе придавило молодую семью. Унесла одного за другим нелепая болезнь маленьких сына и дочку. Невозможно было ни о чем думать. Нестерпимой, ненужной показалась знойная красота среднеазиатской долины.
И рванулся Морозов, как к последней надежде, к родной Волге.
Однако числиться в «пенсионерах не захотел. Нелегко залечивала страна военные раны. Везде нужны были люди, знающие, проверенные.
И в милиции нужны. Так, в Омской школе милиции появился новый курсант Иван Морозов.
А потом снова на родину. Город бурно строился, хорошел. А люди еще мечтали о куске хлеба, паре крепких башмаков подросшим ребятам. И вдруг в отдел пришла простая женщина, которая жаловалась не на перебои с продуктами, а на то, что в магазинах нет многих книг, которые должны бы быть там.
Крупнейшую, на десятки тысяч рублей, аферу помогла тогда раскрыть простая сталинградка. По заслугам получила группа опытных мошенников при облкниготорге.
А потом и первое самостоятельное дело оперуполномоченного Морозова. Второе, третье. И каждое, как новая задача со многими неизвестными. Такая уж это работа. Как нет двух абсолютно похожих людей, так нет и абсолютно похожих преступлений. Каждый мошенник ловчит по-своему и бывает — весьма хитро ловчит.
Он немногословен, этот внешне неулыбчивый человек. Но когда надо, находит слова, берется и за перо. Так было, к примеру, с историей ловкого проходимца Шемякина. Влиятельные дружки постарались перевести проштрафившегося жулика на новое место работы. Не вышло. Фельетон Морозова крепко запомнился и Шемякину, и его покровителям.