– Я так и понял после вчерашнего разговора с Хэнксом. Билл сказал, что Квинн очень хотел со мной познакомиться, и посоветовал быть осторожнее. А ты что скажешь? Мне надо быть осторожнее?
– Да. Джо не верит ни одному слову из всего, что ты мне сказал. От него всего можно ожидать, и я не могу гарантировать, что успею его остановить.
– Ты готова защищать меня от него? – Джон помолчал. – Я тронут.
– В первую очередь я хочу защитить Джо от него самого. Он человек совестливый, а чувство вины может быть ужасным бременем.
– Знаю, – негромко сказал он.
Какое-то время единственными звуками, нарушавшими тишину в погруженной во мрак комнате, были приглушенный уличный шум и их дыхание.
– Что будет дальше, Ева? – спросил наконец Галло.
– Найдем убийцу Бонни.
– Нет, что будет с нами?
– Никаких нас нет. С этим давно покончено. Мы сами поставили точку.
– С тем, что между нами было, покончить нельзя, – тихо возразил он. – Наверно, мы могли бы поставить точку, если бы не было Бонни. Она все изменила. И тебе придется это признать. В противном случае мы просто не пробьемся.
– Она – моя дочь, Джон.
– Наверно, ты хотела бы, чтобы так оно и было, но Бонни бы с тобой не согласилась. Она искала меня и нашла в душной, вонючей камере. С тех пор я каждый день благодарю за это Бога.
Как и тогда, когда он в первый раз поведал эту историю, слезы подступили к ее глазам.
«Она искала меня и нашла…»
Простые слова, от которых разрывается сердце. Бонни… Чудо, навсегда изменившее жизнь каждого из них.
– Тебе не нужно воевать со мной. Я не желаю тебе зла, не хочу причинять неприятности. Я лишь хочу, чтобы мы договорились о том, как будем жить с этим дальше. Договорились ради взаимного блага и согласия. Не счастья, нет – не уверен, что мы сможем быть счастливы, – но ради блага и согласия.
– Я… я не могу. В моей жизни нет места для тебя. У меня есть Джо. Ничего другого я не хочу.
– Моя первая реакция – попытаться переубедить тебя. Нам было так хорошо вместе, что секс казался естественной частью любых отношений, какие только могли у нас быть. – Ева хотела возразить, но он опередил ее: – Но так мог бы повести себя мальчишка, Джон Галло. Я понимаю, что пути назад нет. Каждый из нас пошел своим путем. Да… А я все еще не могу с этим смириться.
И в ней боролись противоречивые чувства. Она лежала на одной с ним кровати, и это не вызывало отторжения. Нет, так нельзя, она ведь любит Джо. Но и с Джоном их соединяла нить, оборвать которую Ева не могла и не хотела.
– Ладно, – сказал он. – Секса у нас не будет. Что остается? Друзьями мы никогда не были, но над таким вариантом стоит поработать. Ты многого достигла, и я восхищаюсь тобой. Обо мне ты такого не скажешь, но как занятный собеседник сгодиться могу. На чем только не строится дружба.
– В тебе есть качества, достойные восхищения, – признала Ева. – Ты – боец. Те испытания, которые ты прошел, сломили бы многих. Ты держался, веря, что защищаешь свою родину. Меня восхищает твой патриотизм. А еще я почти уверена, что ты честен со мной. Это тоже важно.
Он усмехнулся.
– Тебе пришлось потрудиться, чтобы составить этот список.
– А чего ты ждал? Я же не знаю тебя.
– Полагаю, мы еще поработаем в этом направлении. – Галло протянул вдруг руку и коснулся ее виска. – Не беспокойся. Я не пристаю. Просто хочу показать, что могу дотрагиваться до тебя с любовью, которая не имеет отношения к сексу. – Он провел пальцем по ее щеке. – Потому что благодарность останется навсегда. Знаешь, почему?
– Нет.
– Потому что ты дала мне Бонни. Потому что вместе мы создали нечто столь чудесное, чего я не создал бы в одиночку, даже если бы прожил сто лет. – Он ощутил влагу на своих пальцах. – Эй, не надо. Вот этого не надо. Я только хочу, чтобы ты знала: что бы нам ни пришлось преодолеть, это будет не зря. Так или иначе, мы всегда будем вместе. И я думаю… – его голос дрогнул, – может быть, она хочет этого.
– Бонни? – прошептала Ева.
– Я много думал, почему она пришла ко мне в тюрьму. Она была частью нас обоих. Мы связаны, мы трое. Я никогда уже не смогу смотреть на тебя, не чувствуя этой близости с ней. А ты сможешь смотреть на меня и не чувствовать ее любви?
Ева старалась закрыться, отгородиться от каких-либо чувств к нему, но его слова срывали преграды и обнажали правду. Он был прав. Это не исчезнет и не уйдет, потому что это все завязано на Бонни. Для нее Бонни всегда была центром и смыслом существования. Теперь она начала думать, что Бонни столь же важна и для Джона. И в таком случае им остается только одно: принять это и подумать, как с этим жить.
– Нет, – прошептала она. – Наверно, не смогу.
– Вот и хорошо. – Галло наклонился, поцеловал ее в лоб и отстранился. – Это я и хотел уточнить. Мне было очень одиноко. Я всегда чувствовал себя посторонним.
Одинокий. Посторонний.
Да, в том, что касается Бонни, Джон действительно был посторонним. Ева сама об этом позаботилась. Ничего ему не сказала. Не хотела, чтобы он знал о дочери. Взяла на себя всю ответственность, присвоила всю радость, не выделив Джону Галло ни того, ни другого.
– Поспи. Если в твой номер кто-то войдет, нас разбудит сигнализация.
Посторонний.
– Не спится. А ты… – Она сбилась. – Хочешь, я расскажу о Бонни?
Он как будто застыл.
– Это не обязательно. Понимаю, тебе было бы нелегко…
– Нелегко, да. Но я хочу поделиться ею с тобой. Если, конечно, ты хочешь.
– Господи…
Ева помолчала, собираясь с мыслями. Как же много он упустил. С чего начать рассказ?
С начала.
– Когда медсестра в первый раз принесла мне Бонни, она назвала ее чудом…
Глава 16
Уэбстер-Гроувз оказался приятным пригородным районом, состоявшим как из старых домов, построенных в начале девятнадцатого века, так и более новых, аккуратных, но уныло однообразных.
Кэтрин бросила взгляд на Джи-пи-эс. До места назначения совсем близко, буквально несколько секунд. На часах около одиннадцати вечера. Хозяйка вполне могла спать. Позвонить в дверь или сначала по телефону? Может быть, если сообщить, что она уже здесь, миссис Камски согласится впустить ее и поговорить?
Или, что тоже может быть, пошлет нежданную гостью куда подальше.
Ладно, она позвонит в дверь.
Джи-пи-эс подсказала повернуть налево.
Она свернула на Сан-Сесилия.
Дом под номером 230 в середине квартала являл собой двухэтажное дощатое строение. Скорее всего, она никого не разбудит. В одном из окон первого этажа еще горел свет.
Кэтрин заехала на площадку перед домом, выключила двигатель и вышла.