– Ты же ничего в этом не понимаешь. И вся твоя драгоценная информация может мне не понадобиться. Я сам буду решать, что и как делать. Иногда лучше применить какой-то свежий, неожиданный подход. Это куда приятнее.
– Меня не интересуют твои маленькие радости.
– Может, когда-нибудь и заинтересуют, Кин.
«Отступи, – сказал себе Кин. – Дай задний ход. Этот ублюдок тоже непредсказуем, и мишенью его черной злобы может стать кто угодно. Даже ты сам. Прежде чем заниматься Блэком, надо дать ему возможность выполнить задание и добыть архив Галло». Человека, который устранит Блэка, Кин уже подобрал.
– Я только хотел сказать, что ты не должен отвлекаться на постороннее.
– Я так и подумал, что ничего другого ты в виду не имел, – усмехнулся Блэк. – Уверен, ты не стал бы мне грубить. – И отключился.
Кин с облегчением выдохнул и вытер лоб. Кажется, все. Машина запущена, колесики завертелись. Надо только подождать, а потом собрать трофеи.
Блэк посмотрел на страничку блокнота с записанным номером отеля в Милуоки.
Номера, где остановилась Ева Дункан.
Он хорошо ее помнил. Да и как забыть такое?
Интересно, какой она запомнилась Джону Галло? Кин сказал, что Дункан была у него в том доме в Юте.
Не пора ли забрать у Галло его игрушку?
Блэк представил, как это будет. Прежде чем убить Галло, он убьет у него на глазах дорогого ему человека.
Надо подумать, как сделать это приятнейшим для себя способом.
Он сунул руку в карман и вытащил еще одну записку.
Сан-Сесилия.
Ева достала пластиковую карточку-ключ и вставила в прорезь.
– Нет. В мою комнату.
Она вздрогнула и обернулась – Джон Галло уже стоял у нее за спиной. В черной рубашке и брюках-хаки, подтянутый, спокойный, уверенный в себе.
– Эти шпионские игры изрядно меня раздражают. Я уже чувствую себя каким-то секретным агентом или цэрэушницей, как Кэтрин.
Он покачал головой.
– Это не игры. В моей комнате безопаснее. Обед я уже заказал. – Джон подхватил ее дорожную сумку и направился к номеру с открытой дверью в конце коридора. – За тобой следили от самого аэропорта.
– Откуда ты знаешь?
– Попросил одного старого друга, Питера Чакона, понаблюдать за твоей «Тойотой». – Он улыбнулся: – Я ведь не мог допустить, чтобы тебя перехватили по пути сюда.
– Кто за мной следил? Люди Кина?
– Может быть. – Джон отступил, пропуская ее в комнату. – Скорее всего.
Ева переступила порог и огляделась. Типичный номер с двуспальной кроватью, застеленной голубым покрывалом из синтетического шелка, письменным столом и стулом. У стены небольшой сервировочный столик, накрытый розовой скатертью.
– Последний «Мариотт», в котором мы были вместе, выглядел поприличнее. – Джон улыбнулся: – Но тогда «Мариотт» и теперь «Мариотт».
Она взглянула на него:
– Не самое приятное воспоминание.
– Понимаю. Но уж очень хотелось повторить историю на несколько ином уровне. – Он закрыл дверь и сделал приглашающий жест. – Садись, поешь. Какое-то время у нас есть, но сказать точнее не могу.
Ева села к столику.
– Думаешь, сюда кто-то придет? Тогда почему мы здесь?
– Хочу посмотреть, кто пожалует. – Джон снял салфетку, подвинул к ней сандвичи и тарелку с супом. – Все в порядке?
Она кивнула.
– Не думаю, что тобой движет одно только любопытство.
Джон сел напротив.
– Не только. Важно знать, что за птичка прилетит.
– Кин. – Ева взяла ложку и попробовала суп. – Кто же еще?
Он не ответил.
Она подняла голову и внимательно на него посмотрела.
– Кто? – Голос ее упал до шепота. – Блэк?
– Не исключаю. Кин вполне мог поручить ему дело, которое считает важным. А уж я постарался подтолкнуть его к такому решению. – Галло налил в чашку кофе. – Надеюсь, у меня получилось.
– Подтолкнуть к чему? Перестань говорить загадками. Что ты имеешь в виду? Начни сначала. Что у тебя есть на Кина?
Галло поморщился.
– Сначала? Знаешь, вообще-то я стараюсь об этом не думать. – Он откинулся на спинку стула. – Ладно. Самое неприятное попробую обойти. В этой истории есть по-настоящему мерзкие эпизоды. Корея. Я попал туда через пять месяцев после того, как улетел из Атланты. Прямиком из школы рейнджеров. У меня все получалось, я был самоуверен и считал себя лучшим. В Токио познакомился с Кином и его помощником, Джейкобсом. Первый был тогда майором, второй капралом. Представились офицерами армейской разведки, попросили помощи у командования нашей части. Вроде бы Вашингтон получил информацию о том, что Северная Корея закупает сырье для производства собственной атомной бомбы. Они хотели раздобыть доказательства, но так, чтобы не нарушить при этом дипломатический протокол. Дело поручили троим – мне, Рону Кэпшоу и Ларри Сайлаку.
– О каких доказательствах шла речь?
– Им требовались документы о торговых сделках между северокорейцами и поставщиками оружия разных стран. Конкретно, некий журнал в кожаном переплете. Что-то вроде бухгалтерской книги. Находилась она у генерала Тай Сена, в его доме возле Пхеньяна. Нам приказали проникнуть туда, изъять книгу и идти на побережье, откуда нас должны были эвакуировать. Первая часть операции прошла как по маслу. – Галло невесело усмехнулся. – Но потом все полетело к чертям. Мы, конечно, знали, что шансы добраться до побережья невелики. Поэтому спрятали журнал и решили идти поодиночке.
– И вас схватили.
– Кэпшоу и Сайлак погибли на месте. Меня бросили в тюрьму и долго допрашивали. Разумеется, их интересовало, что случилось с документами. Я говорил, что командиром в группе был Кэпшоу и что журнал он держал при себе. По-моему, корейцы мне поверили, по крайней мере, на какое-то время. К своим командирам они относятся с почти рабской покорностью и величайшим уважением. – Галло отпил кофе. – Но поиски результатов не дали, и тогда генерал Тай Сен решил удостовериться, что я говорю правду. – По его губам скользнула кривая усмешка. – Несколько следующих лет я, если ты не против, лучше пропущу.
Ева покачала головой. Слушать о годах страданий, лишений и пыток она не хотела. Не хотела даже думать.
– Где спрятан тот журнал, ты так им и не сказал?
– Нет. Сначала из патриотических побуждений. Потом назло. А потом решил просто терпеть. Дальше ты знаешь. Мне удалось бежать. Оказался в токийском госпитале. Оттуда вернулся в Атланту.
– В Токио тебя навещал Кин. Он рассказывал Джо и Кэтрин, что ты был не в себе, бредил, буйствовал и что армейское начальство опасалось, как бы ты не выдал какие-то военные секреты.