Общими силами и увещеваниями, мы-таки заставили мужчину вернуться в кровать. Затем я заглянула к дядюшке Полу, успокоила старика насчёт матушки, поменяла ему повязку, а после пошла к себе: следовало умыться и переодеться.
Уже за завтраком муж всё мне рассказал, и о том, кто возглавил отряд бандитов тоже.
– Сегодня после обеда будет суд. Я заеду к себе и вернусь в Алон, чтобы также выступить перед судьёй.
– Я поеду с тобой, – решительно заявила я, сжав ладони в кулаки. – Маму нужно поддержать, – добавила быстро, пока Дин не стал возражать.
– Хорошо, – на удивление просто согласился он.
– А кто такой этот самый Мэвис Шортон? – уточнила я.
– В том то и дело, никогда о нём не слышал. Скорее всего, этот человек не отсюда. Но в любом случае найму сыщиков, пусть роют землю. Я намерен довести дело до конца, ибо, пока существует хоть мизерная опасность для моей семьи, не успокоюсь.
Я благодарно сжала его большую, сильную руку.
– Спасибо, Дин… И всё же, это надо же, – не сдержалась я и поделилась своими мыслями: – Джон так далеко зашёл, только ради того, чтобы спасти собственную шкуру, и снова за счёт близких ему людей. Ничему его жизнь не учит. Матушку жалко, как долго она его терпела, прощала. Я бы так не смогла.
– Ты поразительная женщина, – выслушав меня, негромко сказал муж. – Просто замечательная.
А через несколько часов мы выехали в Алон, чтобы поддержать Мэделин на суде. И расстаться с графом Джоном Лероем навсегда.
Глава 53
– Гадины! Мерзавки! Предательницы! – и ещё целый набор грязных слов, что кричал, брызжа слюной и дёргаясь, в попытках вырваться из крепкого захвата стражников, Джон Лерой, мой отец.
После слушания судья взял паузу и к концу дня вынес решение: казнить, нельзя помиловать. Этот приговор касался не только графа-каторжника, но и всех его подельников, каждого из них разыскивали уже более года за жестокие ограбления пассажирских дилижансов. И вот, стоило прозвучать страшным словам, как папаше снесло крышу: он отчаянно не хотел умирать.
– Я заберу вас с собой! – орал осуждённый, в безумии вращая глазами.
Одному из конвоиров надоели его выходки и он, не мудрствуя лукаво, замахнулся и треснул подсудимого по виску. Тело Джона тут же обмякло – мужчина потерял сознание.
Я покосилась на бледную Мэделин, стоявшую рядом со мной.
– Мама, пойдём, – подхватив её под локоток, потащила в сторону выхода. Заседание было закрытым, присутствовали только заинтересованные лица, но я уверена, что слухи обо всём произошедшем разлетятся по городу со скоростью лесного пожара и уже сегодня вечером в каждом доме, таверне и даже на улице начнётся обсуждение. Найдутся и те, кто станет жалеть графа Лероя, злых языков в любом мире и времени всегда хватало.
Мы вышли из здания местного суда и одновременно городской темницы, оно было таким же мрачным, как и сегодняшняя пасмурная погода. Строение было сложено из серого, грубо обтёсанного, камня, двухэтажное в форме буквы "П". Надеюсь, я больше не вернусь в это нагоняющее тоску место.
Дин помог забраться в карету, и мы отправились домой. Даже никуда не заехали – настроение было ниже плинтуса, ни с кем не хотелось встречаться.
Матушка всю дорогу молчала, судорожно стискивая свои перчатки. Я не лезла с душевными разговорами, придёт время и, если она сама захочет, поведает о наболевшем. Сейчас же я просто была рядом, делилась с ней своим спокойствием и душевной теплотой.
На крыльце дома нас встречал упрямый капитан Стром, всё-таки покинувший постель.
– Том! – стоило Мэделин выйти из кареты, как она тут же кинулась в объятия любимого. Том даже охнул от неожиданности и боли, мама тут же от него отлипла и закудахтала, рассматривая бледного с синими кругами под глазами, шатающегося жениха. – Ты чего встал? – слёзы мигом высохли, женщина нахмурилась: – Мне Грейси всё рассказала! А ну, марш в кровать!
Я смотрела на эту сцену и невольно разулыбалась: будущий отчим растерялся от резкой смены настроения возлюбленной, пытался отнекиваться, как-то успокоить разгневанную Мэдди, но ничего у него не получалось – пришлось капитану подчиниться хрупкой баронессе и послушно отправиться в кровать.
– Может, поужинаете с нами? – повернулась я к Дину, невольно снова переходя на "вы".
– Я бы с удовольствием, но Эприкот несколько дней предоставлена самой себе…
– Да-да, я всё понимаю. Поезжайте домой, – кивнула я, протянула руки к мужу, он нежно их обхватил, согревая своим теплом. – Вы завтра приедете на обед? – ничего не могла с собой поделать – я влюбилась и решила не противиться этим чувствам. Ведь зачем ещё жить? Не ради денег точно, ради любви однозначно!
– Я приеду, – склонившись ко мне, негромко ответил Харрисон и, поднеся мою правую ладонь к губам, перевернул, чтобы припасть к жилке на запястье. Моё дыхание оборвалось, а глупое сердечко пустилось в пляс. – Жду не дождусь, когда смогу обнимать тебя и целовать, не боясь слухов, которые будут тебе неприятны.
– Осталось совсем немного, – ответила я, глядя в его грозовые очи.
– Только это и сдерживает меня от необдуманных поступков, – хмыкнул муж и, вдруг лихо подмигнув, добавил: – До завтра, Грейс.
Я смотрела вслед кавалькаде, возглавляемой Харрисоном, и в голову закралась мысль: а ведь дядюшка Эдвард и в этом нам несказанно помог, часть своего наследства он отдал Дину, то есть показал нам своё полное доверие к мужественному соседу, что на него можно положиться.
Вдохнув холодный осенний ветер с отчётливым привкусом приближающейся зимы, пошла домой.
***
День нашей свадьбы. Представление для общества, где мы должны были в глазах людей стать супругами.
Нервничала ли я? Да, безусловно. Почему-то даже больше, чем пару недель назад во время тайной церемонии. Объяснение лежало на поверхности: сегодня у нас с Дином состоится первая брачная ночь. И для себя я решила твёрдо – консумации таки быть. И пусть я многое повидавшая женщина, коей была в той, такой далёкой теперь прошлой жизни, то в этой всё же сроднилась с юным телом и первый сексуальный опыт несказанно волновал, настолько, словно всё будет в первый раз. Хотя по факту, так оно и есть, ведь Грейс – молодая женщина, ещё не знавшая мужчины.
– Как ты прекрасна! – мама замерла рядом со мной, мы гляделись в зеркало, которое прислал мне Ройс Рейвенскрофт в качестве свадебного подарка, и я в который раз восхитилась талантом портного, мастера Гая.
Белоснежное длинное платье с пышной юбкой и небольшим шлейфом, воздушные рукава, квадратный лиф – всё щедро украшено замысловатой вышивкой с мелкими перламутровыми жемчужинами, картину довершала невесомая фата до пола.
– Будто принцесса из сказки, – добавила Аби, замершая позади. Будьте счастливы, мисс Грейси! Я так за вас рада! – в голосе девушки послышались слёзы искренней радости. Я обернулась к помощнице и крепко её обняла, – ой! Что вы! Помнёте ткань! – смутила она, улыбнулась и, аккуратно высвободившись, сделала шаг назад, чтобы тут же снова начать поправлять многочисленные складки на юбке.
Мероприятие проводили в поместье Дина, в семейной часовне Харрисонов. Количество гостей оказалось всё же немаленьким, по крайней мере, для меня, чуть более пятидесяти человек, и все, так или иначе, пересекались с бизнесом мужа.
Я спустилась по главной лестнице в холл, где меня ждал дядюшка Пол. Именно он поведёт меня к алтарю, вложит мою руку в ладонь "жениха".
– Милая моя, – в глазах старика проступили слёзы, которые он постарался быстро смахнуть, – как ты прекрасна! Ох и повезло же этому балагуру! Надеюсь, Дин понимает, какое сокровище ему досталось!
Я смущённо улыбнулась, и, подхватив дядюшку под руку, ответила:
– Вы чересчур добры, переоцениваете меня.
– Это ты слишком скромна, – отзеркалил он улыбаясь. Мужчина под нашим с мамой бдительным присмотром быстро шёл на поправку, рана на боку почти полностью зажила, пуля оставила после себя некрасивые отметины, но это совсем неважно, главное, жизни Пола ничто более не угрожает.