Читать интересную книгу Империя Карла Великого и Арабский халифат. Конец античного мира - Анри Пирен

Еще быстрее проходила романизация бургундов, вестготов, остготов, вандалов и лангобардов. Как отмечает Гамильшег, когда арабы-магометане вторглись в Испанию и покорили ее, готского языка там практически уже не было; от него остались лишь имена людей и географические названия.

С другой стороны, вторжение арабов-магометан внесло хаос, неразбериху и сумятицу в мир Средиземноморья; это привело и к глубоким изменениям в языке. В Африке латынь была заменена арабским. В Испании, правда, латынь выжила и сохранилась, но она была лишена основ ее изучения, развития и распространения: не было больше школ, где ее преподавали, латынь не изучали и ею не пользовались и в монастырях, не было уже образованных священнослужителей, знавших этот язык. Покоренные народы говорили на римском диалекте, который, не являлся классической письменной латынью. Латынь, столь успешно сохранявшаяся и развивавшаяся на Пиренейском полуострове до вторжения арабов-магометан, теперь исчезла; люди стали говорить по-испански.

В Италии судьба латыни сложилась более благоприятно; в Риме и Милане существовало несколько школ, где изучали этот язык.

Однако наиболее рельефно языковая сумятица и ее последствия проявились в Галлии; именно по полученному здесь материалу мы можем судить и о причинах этого явления.

Латынь эпохи Меровингов представляла собой, безусловно, свою народную вариацию; однако это была по-прежнему разговорная латынь. Судя по всему, ее даже преподавали в школах в том объеме, в каком это было необходимо для повседневной жизни. В то же время и епископы, и сенаторы-землевладельцы по-прежнему читали, а иногда и пытались писать на классической латыни.

Латынь эпохи Меровингов никоим образом не была вульгаризированным языком. В нем мы практически не обнаруживаем германского влияния. Те, кто пользовался латынью в королевстве Меровингов, могли общаться и с жителями любого другого района Романии; они понимали собеседников и собеседники понимали их практически по всей бывшей Римской империи. Судя по всему, на севере Франции латынь была наиболее далека от классической ее формы, чем в каких-либо других районах, но и здесь это был язык и устной речи, и письма. Церковь охотно использовала именно этот язык в богослужении, в государственном управлении, а также в сфере законодательства и права.

Язык преподавали в школах. Миряне изучали его и писали на нем. Он был ближе к скорописи, нежели к классической письменной латыни римской эпохи. И, поскольку этот язык активно использовался для письма в таких областях, как управление и торговля, он прочно вошел в жизнь и занял в ней устойчивое место.

Однако ему было суждено исчезнуть в горниле потрясений и хаоса VIII в. Политическая анархия, реорганизация церкви, а фактически в немалой степени ее разрушение и ослабление влияния в обществе, исчезновение городов и торговли, фактическая ликвидация системы управления в масштабе как городов, так и всего государства, особенно упразднение финансово-налоговой системы управления, исчезновение светских школ — все это сделало невозможным сохранение языка, душой которого была латынь. Язык огрубел, упростился и опустился на более низкий уровень; фактически он распался на ряд римских диалектов, которыми пользовались в разных районах страны. Материалы и документы, по которым можно в деталях судить о ходе этого процесса, были безвозвратно утеряны, однако можно точно сказать, что около 800 г. жители королевства, за исключением священнослужителей, перестали пользоваться латынью[260].

Именно с того момента латынь перестала быть языком живого общения: она была заменена огрубленными диалектами, говорами и наречиями, из которых в дальнейшем и сформировались национальные языки западноевропейских стран; латынь же превратилась в язык ученых и книжников, коим она и продолжает оставаться в течение многих столетий; это ее новое качество, зародившееся в эпоху Каролингов, продолжает сохраняться и поныне.

Интересно, что это явление зародилось в стране — единственной из входивших в состав Римской империи, — где в результате германских вторжений римское влияние и традиции были полностью искоренены: речь идет о Британии и англосаксах.

Как мы видели, христианство пришло в эту страну с берегов Средиземноморья, а не из близлежащей Галлии. Именно св. Августин и сопровождавшие его монахи, которых направил в Британию папа Григорий Великий в 596 г., завершили дело обращения жителей Британии в христианство, которое было начато кельтскими монахами из Ирландии.

В VII в. св. Теодор из Тарса и его товарищ Адриан обогатили привезенную ими религию греко-римскими классическими культурными традициями. Новая культура стала немедленно приживаться на Британских островах и давать всходы. Доусон совершенно справедливо замечает, что это «самое важное событие за период между эпохой Юстиниана и эпохой Карла Великого». Среди англосаксов, которые были чистокровными германцами, латинская культура распространялась одновременно с религией латинян — христианством, и именно симпатия к этой религии содействовала распространению и привитию латинской культуры. Именно когда в Британии благодаря влиянию и содействию Рима утвердилось христианство, англосаксы всерьез обратили свой взор к Вечному городу. Они постоянно посещали Рим, увозя назад с собой мощи святых и рукописи. Они сами открывали себя, буквально распахивали душу навстречу римскому культурному влиянию, задающему вполне определенное направление мировосприятия, мыслей и действий, и изучали латынь, которая была для них не вульгаризированным языком, а языком священным, изучать и пользоваться которым было огромной честью и ни с чем не сравнимым доверием, оказанным свыше. В VII в. такие представители англосаксов, как Беда Достопочтенный и поэт Альдгельм были согласно западноевропейским стандартам исключительно образованными и учеными людьми.

Тот расцвет культуры и человеческой мысли, который наблюдался во время правления Карла Великого, произошел благодаря англосаксонским проповедникам-подвижникам. Конечно, еще до них к франкам приезжали ирландские монахи, включая самого выдающегося из них — св. Колумбу, основателя монастырей в Луксее и Бобио, который прибыл в Галлию около 590 г. Они проповедовали аскетизм, когда в Галлии наблюдался упадок религиозной жизни и падение нравов даже среди священнослужителей; однако они не оставили после себя никаких письменных творений и работ и нет никаких свидетельств того, что они оказали какое-либо влияние на богословие, культуру и творческую мысль того времени.

С англосаксами картина была совсем иной: их цель состояла в распространении христианства в Германии, а для этого церковь государства Меровингов сделала очень мало, если не сказать ничего. И эта их цель совпадала, точнее сказать, лежала в русле политики Каролингов, считавших, что они быстрее добьются успеха в распространении своего влияния там, где принято христианство. Именно поэтому св. Бонифаций, основатель германской церкви, пользовался такими огромными возможностями и влиянием, и благодаря этому он стал посредником, связующим звеном между папой римским и Пипином Коротким.

Карл Великий посвятил себя одновременному выполнению двух задач: культурному возрождению и восстановлению церкви и оживлению церковной жизни. Главный носитель и представитель культуры англосаксов Алкуин, являвшийся руководителем школы в Йорке, поступил на службу к Карлу Великому в 782 г. в качестве руководителя расположенной во дворце королевской школы и с тех пор оказывал решающее влияние на развитие культуры и образования того времени.

Таким образом, по иронии судьбы произошла своего рода «рокировка», вызванная вторжением арабов-магометан: север Европы занял место юга в качестве культурного и политического центра.

Именно с севера Европы стала распространяться культура, привнесенная туда с берегов Средиземного моря. Латынь, которая была живым языком на дальней стороне Ла-Манша, с самого начала стала для англосаксов именно и исключительно тем языком, который использовался в церковной жизни. Латынь, которую учили англосаксы, была не упрощенной, искаженной латынью, используемой в деловой жизни и в государственном управлении, не той латынью, которая была приспособлена для повседневного общения в светской (мирской) жизни, а той классической латынью, которую изучали в средиземноморских школах. Теодор приехал из Тарса и до того, как оказаться в Риме, учился в Афинах. Адриан, уроженец Африки, был настоятелем монастыря, расположенного под Неаполем, и получил прекрасное образование; он великолепно владел и классическим греческим, и классической латынью.

Теодор и Адриан прививали жителям Британии, ставшим новообращенными христианами, культурные традиции Античности и обучали их правильной классической латыни, которую не приходилось коверкать, приспосабливая к нуждам повседневной жизни, поскольку в обиходе в Британии использовали англосаксонский язык. Таким образом, английские монастыри получили классическое античное наследство напрямую, без всяких посредников. Аналогичным образом в XV в. ученые из Византии привнесли в Италию не огрубленный и вульгаризированный греческий язык, которым пользовались «на улице», а тот настоящий классический греческий, который преподавали в школах.