Читать интересную книгу Дочь солнца. Хатшепсут - Элоиз Мак-Гроу

   — Простите, — негромко и очень тщательно выговорил он.

«Теперь я обидела его, — подумала Хатшепсут. — Он похож на своего отца — его очень легко обидеть».

   — Пойдём, — сказала она, размышляя: я должна сказать то, что должна! Но она не знала, как начать, и они в молчании поднялись по лестнице в беседку.

   — Я думаю, что ничего не остаётся навсегда совершенно неизменным, — тихо сказал Тот, следуя за ней. Поднявшись наверх и увидев пустое кедровое позолоченное кресло, стоявшее там многие годы, он внезапно сказал: — Здесь сидел мой отец.

   — Да. — Она не хотела говорить о Ненни. Опустившись в своё собственное кресло, она добавила с улыбкой: — А я сидела здесь и рассказывала вам сказки. Ты их помнишь?

   — Я помню про Страну Богов, — застенчиво сказал он. Он снова повернулся к креслу отца. — Госпожа Шесу...

   — А помнишь, как ты играл вон в том пруду? — быстро сказала она. — И пускал свою лодочку? У тебя когда-то была лодка...

   — Она и сейчас у меня! — воскликнул он.

   — Она всё ещё у тебя? Ты смог довезти её до Вавилона и сохранить все эти годы?

   — Да Эта люди не отобрали её у меня — знаете, бородатые люди. Я думаю, что это были гикеосы, госпожа Шесу.

   — О, Тот, гиксосы ушли навсегда. Господин мой отец загнал их за край мира много лет назад.

   — Нет, я думаю, что он прогнал их только до места, которое называется Кадеш. Госпожа Шесу, — мальчик подошёл ближе к ней и искренне заглянул в лицо. — Люди Кадеша не такие, как вы думаете. Нехси говорит, что они сгибают выи и возносят хвалу славе Черной Земли, но они этого не делают! Я не видел, чтобы хоть один из них так поступал. Они хмуро и сердито смотрят на египтян и перешёптываются, закрываясь руками. Тиах сказал, что если сегодня они непочтительны, то завтра взбунтуются! Он сказал, что если бы туда послать воинов, совсем немного...

   — Ерунда, не нужно никуда посылать воинов. Тебя, как и раньше, переполняют мечты.

   — Нет, это правда! Ведь не только я видел это...

   — Тот, перестань спорить со мной! — резко сказала она. Поскольку на его лице сразу появилось беспокойство, её собственный страх ослаб. Его не будет трудно взять в руки, нужно только быть твёрдой. Уже спокойнее она продолжила: — Будет хорошо, если ты оставишь эти вопросы старшим и более знающим людям. Дети не должны вмешиваться в дела, о которых ничего не знают.

Он молча посмотрел на неё, затем отвернулся, подошёл к лестнице и остановился, глядя на пруд и большое тамарисковое дерево.

   — Простите, — так же негромко сказал он. — Но всё именно так, как я вам сказал. Яхмос понял бы. — Внезапно он обернулся к ней с выражением такой боли, что она была поражена. — Госпожа Шесу, — сказал он. — Пожалуйста, скажите мне, где Яхмос?

   — Яхмос-из-Нехеба? Он... Я точно не знаю...

   — И вы тоже не знаете? — воскликнул мальчик.

   — Он всегда жил где-то около Южных казарм телохранителей, может быть, он всё ещё там. Я не видела его несколько лет. Он стал старым... слишком старым, чтобы... чтобы быть полезным. Когда я отпустила его со службы, то предложила ему дом и землю выше по реке, в Нехебе, откуда он родом, или даже здесь, в Фивах, рабов, чтобы ухаживать за ним, лекарей... было ясно, что он нуждался в них. Но он отказался от всего. Он проспал всю жизнь в воинском гамаке из верёвочной сети, сказал он, и заслужил право умереть в нём. Упрямый старик. Кажется, кто-то говорил мне, что он болен, — и теперь, когда у него нет лекарей...

   — Но... он не умер, правда?

   — Нет, я знала бы о этом.

Тот испустил длинный вздох и облизал губы.

   — Можно мне увидеться с ним? Прошу вас, скоро я смогу поехать к нему?

   — Хоть сегодня, если хочешь. — Она побарабанила пальцами по подлокотнику кресла. Каждый раз, когда она глядела на мальчика, он казался ей всё больше и больше похожим на её отца. Кроме того, она не хотела говорить и о Яхмосе. Скорее для того, чтобы сменить тему, она снова поправила его произношение. — Ты, наверно, хотел сказать «скоро», а не «зугоро», Тот. Я не понимаю, почему ты совсем всё забыл! Разве мать не говорила с тобой по-египетски?

   — Моя мать? Вы имеете в виду Нанаи?

   — Нанаи? Кто это?

   — Моя мать. Моя вавилонская мать.

Она испуганно посмотрела на него.

   — Я говорю про твою мать, Исет. Разве она была не с тобой? Разве не она заботилась о тебе в Вавилоне?

   — Нет, — после колебания ответил он. — Я не знаю её.

   — Но ведь с тобой кто-то был! Я послала... я... У тебя была рабыня-нубийка…

   — Да. Я вспомнил о ней на обратном пути, — голос мальчика внезапно стал жёстким и возмущённым. — В Арваде. Она была высокая и никогда не отвечала мне. Она отпустила мою руку — в том месте, где собирают караваны. А потом она ушла и бросила меня.

   — Она бросила тебя? Но... разве она не вернулась?

   — Нет.

Сильная дрожь пронзила всё тело Хатшепсут, вся её уверенность вновь улетучилась, точно так же, как в миг, когда она увидела Тота стоявшим на дорожке. Исчезнувшая Исет — без сомнения, умерла в морском плавании, — неверная рабыня и пятилетний мальчик, оставшийся один среди бородатых чужеземцев за тысячи лиг от всего, что знал...

«Я не желаю ничего знать об этом, — быстро подумала она. — Я не буду спрашивать его больше ни о чём».

Но она услышала свой вопрос, заданный странным напряжённым голосом:

   — А где ты жил, после этого... в Вавилоне? У этой, как её... Нанаи? С жителями песков?

   — В Вавилоне нет жителей песков, — поправил Тот. — Эго большой город, там есть река — хотя и не такая, как здесь — и башня по имени Этеменанки, туда, на самый верхний ярус, иногда сходят боги... другие боги, вы понимаете...

   — Тот! Нет никаких других богов, кроме наших, египетских, — никаких настоящих богов!

   — Нет, Эа — это бог. Он должен существовать. Эго он отобрал меня у вас и Яхмоса и привёл в Вавилон, чтобы Ибхи-Адад смог заплатить свои долги.

   — Ибхи-Адад? — с усилием повторила она слабо, запинаясь на непривычных слогах.

   — Гончар, который был моим... ну, тем, кто взял меня к себе. Он был очень добр ко мне, они все были очень добрыми. Нанаи... — Он глубоко вздохнул и поспешно продолжил: — Я учился в школе писцов под стеной храма.

   — Тот, послушай! Ты должен забыть всё, чему тебя учили эти дикари. Бог — Амон-Ра, ты слышишь? А не этот... Эа... — она снова запнулась на этом слове.

Он покачал головой с несогласием и беспокойством в серьёзных тёмных глазах.

   — Эа — тоже бог, — негромко сказал он. — Или богов нет вообще.

Ей показалось, что у неё волосы встали дыбом: так это было похоже на какое-то высказывание Ненни.

   — Не говори так! — воскликнула она. — Ты говоришь точно как твой отец!.. — Она резко прервала речь, но заинтересованный взгляд Тота уже перескочил на большое кедровое позолоченное кресло.

   — Там сидел мой отец, да? — задумчиво спросил он.

   — Да, действительно, — пробормотала она. — Целые часы вместе с ним... дни вместе с ним... размышлял и смотрел в пространство.

   — Да, я помню это! — выдохнул Тот. Его лицо вдруг осветилось каким-то внутренним открытием. — Ну да, я знаю, кем он был — он был Одиноким Человеком.

   — Бессмыслица, — начала было Хатшепсут.

   — Он сказал мне, что был одинок, — настаивал мальчик. — Я помню это. Он сказал, что все цари одиноки.

   — Это чушь! Твой отец был полон нелепых идей. Цари не одиноки, как это может быть? Господин мой отец был величайшим из царей, и я точно знаю, что он никогда не был одинок. На самом деле это его кресло, твоего дедушки. Ты знаешь это? Это — его сад... его дворец... его кубок для вина там, на столике; он из сокровищницы побеждённого им государя Нубии. Он превосходил всех государей вместе взятых, господин мой отец... Ты родился в тот самый день, когда он отбыл в сонм богов. Как хорошо я это помню.

   — Где был дворец моего отца? — тихо спросил мальчик.

   — О, здесь живут цари. И твой отец, конечно, жил здесь некоторое время.

Тот молча взглянул на неё, а затем сказал:

   — Госпожа Шесу, пожалуйста, расскажите мне о нём. Я помню так мало, не помню даже, как он выглядел. Нет ли здесь чего-нибудь вроде... вроде этого кресла, этого кубка, что принадлежало бы ему?

   — Нет, ничего. Я даже не знаю, что рассказать тебе о нём, Тот. Он был очень странный человек. — Она сделала паузу, затем резко закончила: — Он болел, болел много, а теперь он мёртв. Кроме этого, о нём мало что можно сказать.

   — Я думал... кто-то сказал мне, что фараоны не умирают.

   — Он... он отбыл к богам, — твёрдым голосом уточнила Хатшепсут.

   — Но он тоже был великий царь, как мой дедушка?

   — Да, он был царём.