– Потому что ты не белый, во-первых.
Каммамури сделал удивленный жест.
– Что! – воскликнул он. – Вы ненавидите белых?
– Да.
– А сами вы разве не белый?
– Чистокровный португалец, черт побери!
– Не понимаю тогда…
– Стоп, стоп! Этот разговор мне не по душе.
– Хорошо, а во-вторых, почему?
– Потому что ты храбрец, а я люблю храбрецов.
– Я маратх, – с гордостью сказал индиец.
– Понятно, – кивнул тот. – Это племя славится своей храбростью. Скажи, а не хотел бы ты стать одним из наших?
– Я – пиратом?
– А почему бы и нет, черт возьми! Ты бы оказался в хорошей компании.
– А если я откажусь?
– Тогда я не отвечаю за твою голову.
– Если речь идет о том, чтобы спасти шкуру, я сделаюсь пиратом. Кто знает, может, это к лучшему.
– Браво, юноша. Эй, Котта, поищи-ка в каюте бутылку виски. Эти американцы никогда не выходят в море без него.
Рослый малаец с огромными руками спустился в каюту бедного Мак-Клинтона и через несколько минут вернулся с парой стаканов и запыленной бутылкой, у которой тут же отбили горлышко.
– Виски, – прочел белый человек этикетку. – тут уж не поспоришь: американцы в самом деле отличные ребята.
Он наполнил оба стакана и протянул один индийцу.
– Как тебя зовут?
– Каммамури.
– За твое здоровье, Каммамури.
– За ваше, господин…
– Янес, – подсказал ему португалец.
И они залпом опрокинули по стакану.
– А теперь, – сказал Янес, оставаясь в хорошем настроении, – пойдем-ка навестим капитана Сандокана.
– А кто этот господин Сандокан?
– Черт побери! Тигр Малайзии.
– Вы отведете меня к этому человеку? – испуганно сказал Каммамури.
– Конечно, друг мой, и он будет рад принять в наши ряды маратха.
Но индиец не двигался. Он стоял и бросал растерянные взгляды то на пиратов, то на корму корабля.
– Что с тобой? – спросил Янес.
– Сударь… – сказал маратх, поколебавшись.
– Говори.
– Вы не тронете ее?
– Кого?
– Со мной женщина.
– Женщина! Белая? Жительница Индии?
– Белая.
– И где она?
– Я спрятал ее в трюме.
– Приведи ее на палубу.
– Но вы не тронете ее?
– Даю слово.
– Спасибо, господин, – сказал маратх взволнованно.
Он побежал на корму и исчез в люке. Через несколько мгновений он снова появился на палубе.
– Где эта женщина? – спросил Янес.
– Сейчас придет. Но еще одно слово, господин. Она безумна.
– Безумна?!
– Вот она!.. – воскликнул Каммамури.
Португалец обернулся к корме. Молодая женщина чудесной красоты, завернутая в большое покрывало из белого шелка, медленно поднялась по трапу из трюма и остановилась рядом с мачтой.
Ей было лет семнадцать-восемнадцать, и нежная прелесть юности соединялась в ней с женственной грацией. Ее большие черные глаза были невидяще устремлены куда-то вдаль, а густые черные кудри живописно падали на плечи. Ни страха или ужаса, ни даже простого любопытства не отразилось на ее нежном лице при виде трупов и обломков, загромождавших палубу, – она их точно не видела. Не обратила она внимания и на Янеса, стоявшего перед ней.
– Кто эта женщина? – спросил он странным тоном, схватив руку Каммамури и сильно сжимая ее.
– Моя госпожа, – отвечал маратх. – Дева восточной пагоды.
Янес сделал несколько шагов к сумасшедшей, которая сохраняла неподвижность статуи, и пристально посмотрел на нее.
– Какое сходство!.. – воскликнул он, побледнев.
Затем быстро вернулся к Каммамури и снова схватил его за руку.
– Эта женщина – англичанка? – спросил он взволнованно.
– Она родилась в Индии, но родители ее англичане.
– Почему она сошла с ума?
– Это длинная история.
– Ты расскажешь ее Тигру Малайзии. Что ж, отправимся, маратх. А вы, ребята, очистите эту посудину как следует, и сожгите ее. «Молодой Индии» больше нет.
Каммамури подошел к сумасшедшей, осторожно взял ее за руку и перевел на прао португальца. Она не воспротивилась и не произнесла ни звука.
– Вперед! – сказал Янес, сам берясь за штурвал.
Море понемногу успокоилось. Только вокруг рифов оно пенилось и ревело, вздымая буруны.
Повинуясь ловким движения бесстрашных моряков, пиратское судно проскочило скалы, подскакивая на валах, как резиновый мяч, и понеслось, оставив за собой белопенный след. Через десять минут они достигли северной оконечности острова, обогнули ее и, не замедляя скорости, вошли в широкую бухту со стоящими в ней на якоре несколькими парусниками.
– Где мы? – с беспокойством спросил Каммамури.
– В нашей деревне, – отвечал португалец.
– И здесь живет Тигр Малайзии?
– Он живет вон там. В доме, над которым развевается флаг.
Маратх поднял голову к отвесному мысу, круто обрывающегося в море. На его вершине стоял большой дом, защищенный несколькими заборами, на вершине которого гордо развевался ярко-красный флаг, украшенный головой тигра.
– Мы пойдем туда? – спросил он с невольным волнением.
– Да, мой друг, – ответил Янес.
– Как меня встретит этот человек?
– Как смельчака. А храбрецов он любит.
– А Дева пагоды пойдет с нами?
– Пока нет.
– Почему?
– Потому что эта женщина похожа на…
Он замолчал. Легкое волнение внезапно исказило его черты, и что-то влажное блеснуло в глазах. Каммамури заметил это.
– Вы чем-то взволнованы, господин Янес, – сказал он.
– Ты ошибаешься, – отвечал португалец, поворачивая штурвал направо. – Мы у цели. Высаживаемся, Каммамури.
Прао ткнулся носом в песчаный берег. Португалец, Каммамури и его спутница спустились по легкому трапу вниз.
– Отведите эту женщину в самый лучший дом, – приказал Янес, указывая пиратам на сумасшедшую.
– Они не причинят ей зла? – спросил Каммамури.
– Никто и ее пальцем не тронет, – сказал Янес. – Женщин здесь уважают не меньше, а может быть, и больше, чем в Индии или в Европе. Пойдем, маратх.
Они направились к высокому мысу и поднялись по узкой лестнице, высеченной в скале. На каждом повороте им встречались часовые с карабинами и саблями наголо в руках.
– Зачем столько предосторожностей? – спросил Каммамури.
– У Тигра Малайзии тысячи врагов.
– Значит, капитана не любят?
– Мы боготворим его, но другие… Если бы ты знал, как англичане ненавидят его. Вот мы и пришли, здесь можешь не бояться ничего.
Поднявшись на самую вершину утеса, они оказались перед просторным каменным домом. Нельзя сказать, что дом этот отличался особым изяществом, но постройка была прочной. Дом защищали траншеи, рвы, пушки и мортиры. Португалец толкнул тяжелую дверь и ввел Каммамури в комнату, устланную изысканными восточными коврами. По стенами было развешано разнообразное дорогое оружие. Везде были расставлены шкафы, ломившиеся от золота и серебра, от тончайшего фарфора и сверкающего хрусталя.