Но вернемся в начало XX века. Что же мы увидели бы, окажись в начале прошлого века в Санкт-Петербурге или Москве или везде по России?
В трактирах мы услышали бы соответствующие выражения и соответствующее заведению поведение, в будуаре мы бы увидели поведение партнерши (партнера, если вы — дама), как нельзя более подходящее моменту, в драках и ссорах мы увидели бы попытки смягчить ссору и избежать ее, а потом, когда пройдена некая черта — стремительное ее нарастание и увлечение моментом. Точно так же мы воевали в войну 1812 года.
В характере было бы то, чего не сыщешь сейчас: некая сфокусированность на себе и увлечение собой, которая идет со стороны феминности, плюс желание показать себя и достоинство, которое идет от маскулинной части архетипа. Это был бы характер сложный, объемный, развернутый в нескольких невидимых глазу плоскостях сразу, что проявлялось бы в определенной обдуманности действий пополам с необдуманностью, холодным расчетом пополам с горячностью — то есть в присутствии удивительной МЕРЫ во всем и везде. Позже именно это назовут «загадкой русской души».
Горничные были бы в меру понятливы, но и в меру неприступны, городовые — грозны, но и внятны. Как писала в таком случае Урсула Ле Гуин «надо мной склонилось лицо человека: ни мужское, ни женское — просто человеческое».
Все проявления были бы к месту и удачны. Всему этому сопутствовало бы отсутствие нездоровой рефлексии и «нахождение в моменте», приятие себя и всех других участников событий.
Народовольцы упоенно бросали бы бомбы, царь-батюшка искренне интересовался бы судьбой раненого мальчика, стоя под пулями, бурлаки бы упрямо тащили свою ношу и каждый их шаг отдавался бы по Руси, как колокол, войско бы стояло под обстрелом трехсот пятидесяти орудий, как под дождиком, потому что все в нем были русские (даже князь Багратион и Барклай Де Толли) и им в уши неумолчно пел ангельскими голосами мотив: «ты — русский, ты — русский».
Затем, со временем, которое в нашей Истории было потрачено на самоубийство нации, мы увидели бы возрастающее самоуважение в глазах людей, которое постепенно приняло бы форму заботы не только о себе, но и о других.
Городовой — ах нет, уже полицейский — беспокоился бы о том, что мы плохо, не по погоде, одеты, и советовал бы кратчайший путь, в трактире бы не только весело шумели, а и приглашали бы вас за стол и не отпускали бы, не напоив как следует и не разузнав, чем это вы так подавлены. Ваше пограничное состояние по выходу из трактира было бы правильно истолковано хорошенькой горничной, и веселая попойка плавно перетекла бы в столь же веселую ночевку. Нация позволила бы вам «отлежаться на ней» в прямом и переносном смысле, отдохнуть душой в недолгой вашей «командировке», принимая вас «за своего» и однозначно считая, что только умиротворенный, довольный жизнью и белым светом человек нужен и полезен этой самой нации.
Получается, что в XX веке мы не нашли, а потеряли возможность собственной идентичности, что она у нас все-таки была.
Группа архетипов распалась, «загадочность русской души» сменилась образом «русского медведя». А как иначе, когда соединяются лень, маскулинность, высокий контекст и монологичность? Ведь медведь рычит непонятно что, ведь он действительно страшен, ленив, и с ним невозможно договориться!
А сейчас — сейчас надо начинать заново долгий путь. Может быть, высокие технологии и Интернет как-то сократят его?
Кто знает?
Но начинать надо с любви к себе.
Вопрос:
А лицо, которое мы увидим под гримом — какое оно будет?
Ответ:
Боимся, оно будет не такое, каким мы его сначала представляли. Это будет лицо человека, более умного, чем мы, более наполненного своим внутреннем содержанием, чем мы, более внимательного к мелочам вокруг себя. Поэтому не мы за ним — а он будет наблюдать за нами. Со страхом, с надеждой.
Часть III
Как нам работать с другими?
Глава 1
Как нам работать с самими собой?
Мы начинаем новую часть, посвященную тому, как русским работать с русскими и людьми разных национальностей. По сути, это и есть тема нашей книги. Но для того, чтобы мы смогли раскрыть ее, воспользуемся уже знакомым нам инструментом — теорией русских архетипов.
Главы третьей части посвящены вопросам взаимодействия русских с представителями различных культур и народностей. Например, в главе «Как нам работать с англосаксами» мы просим Стива рассказать нам об этом. И несмотря на то, что он — американец, с точки зрения архетипов Стив несет в себе англосаксонский подход к переживанию и осмыслению действительности. Американец может рассказать нам об англичанах, обратное же — неверно.
Мы ограничимся рассмотрением взаимодействия русских с теми нациями, представители которых собрались в нашей замечательной команде на острове (кроме французов). Это не означает, что исследовать вопросы общения (в том числе делового) русских, скажем, с испанцами или с итальянцами неинтересно. Мы руководствовались принципом о том, что каждый из наших «островитян» как представитель определенной культуры может научить нас, русских, чему-то важному, что представляется значимым в контексте будущего русских как народа вообще. Этим и объясняется наш выбор наций.
В третьей части книги будет много картинок, как мы и обещали. Они будут разными, иногда смешными. Такая форма подачи материала не случайна. После классического изложения первой части в классическом стиле (пусть и «оживленного» диалогами), а второй части — в форме «вопрос-ответ», в третьей части мы предлагаем окунуться в мир советов, упражнений и рекомендаций. Если бы не было картинок, это было бы неинтересно читать, при любом содержании.
Вы можете начать читать книгу с третьей части, соблазнившись иллюстрациями, а далее, заинтересовавшись, переходить к первой и второй.
Но прежде чем рассказывать о том, как нам работать с кем-то еще, хотелось бы поставить окончательную точку в вопросе «кто мы есть на самом деле»? И вроде бы уже много об этом говорили, и сказали, что мы очень древние, и что были охотниками за мамонтами, и в третьей части будем описывать отношение многих наций к нам, пересечение этих отношений должно дать нам точку пересечения, в которой будем находиться мы сами.
Но в этой точке-то что?
Неужели же ничего?
Хочется вывести себя из самих себя, а не как сумму отношений ДРУГИХ.