Читать интересную книгу В окопах Донбасса. Крестный путь Новороссии - Юрий Евич

Позже Север многократно лично участвовал в боевых операциях. В том числе сопряжённых со смертельным риском — даже будучи комбатом, не гнушался ходить в тыл противника, чтобы лично наводить разящий огонь нашей артиллерии на вражеские колонны. Всевышний неизменно покровительствовал этому достойному воину, а командование терпеть его не могло за неизмеримое превосходство его профессиональных и человеческих качеств над их низменными душонками и канцелярскими потугами к военной деятельности.

Мы перекинулись парой слов, он мне сообщил, что его медицинский взвод развёрнут на месте вражеского опорного пункта, и сказал, что пока они здесь, нет смысла переносить сюда часть медроты для развёртывания ещё одного медпункта. Это было вполне логично. Мы мотнулись ещё в пару хорошо знакомых нам подразделений для уточнения обстановки, потом собрались обратно — и тут разведчики попросили нас взять на буксир трофейную вражескую БРДМ. Пока они её цепляли, успели заснять коротенький ролик — наша техника идёт вперёд, наши бойцы на броне, наши пулемётчики на переезде. Которые, кстати, сказали, что «ещё до вечера этот город будет наш!». И оказались правы!

Счастье от того, что мы освобождаем родную землю, переполняло нас. Снимая технику, мы пели хором, наше любимое, из «Любэ»:

Мы наступаем по всем направлениям,Танки, пехота, огонь артиллерии.Нас убивают, но мы выживаемИ снова в атаку себя мы бросаем.

Много позже, читая комменты на этот ролик, который собрал почти миллион просмотров в «Ютубе», я ещё обратил внимание на феноменальный по злобной лживости высер про «пропитые голоса» наши. Ну, кто знает меня — в курсе, что я совсем не пью. А вот умника бы этого посадить на броню в десятиградусный мороз — да заставить денёк перекрикивать грохот канонады и рёв танкового двигателя. Который, к слову, такой, что ты сам себя не слышишь. Впрочем, что с них взять — с диванных воинов.

Все ушли на референдум

С трофейной бээрдээмкой на буксире попёрли по трассе обратно на Горловку.

Наступал вечер. Махач за город шёл по стандартному для такой ситуации сценарию: наши подразделения, вклинившись в него со своей стороны, потихоньку выжимали противника, тот отчаянно сопротивлялся. Образовалась густая каша — месиво наших и вражеских подразделений, известная военным профессионалам под названием «слоёный пирог». Лезть в неё, не имея надёжной связи с работавшими там подразделениями, было крайне опасно — легко можно было оказаться прямиком в расположении противника. Однако я лихорадочно анализировал информацию, получаемую из всех источников — от раненых, от командиров, от проезжавших мимо водителей, из эфира. Точнее, собирал эту информацию целый «мини-штаб» при мне — руководили им Ангел и Красный, а уж наиболее актуальное из всего этого потока сведений доводилось мне. Получалось, что ситуация с медицинским обеспечением подразделений (прежде всего — приданных нашей бригаде, брошенных в бой на самые опасные участки и соответственно, несущих самые тяжёлые потери) — не так хороша, как хотелось бы. Мягко говоря.

Причины этого носили комплексный характер. Командование не довело нижестоящим командирам ни место размещения нашего медицинского пункта, ни порядок действий и эвакуации раненых. Командиры, с которыми нам удалось связаться и сообщить эту информацию, не всегда смогли адекватно довести её до личного состава. Тем более что во многих подразделениях настоящей эвакуационной медицинской службы не было, и раненых вместе с погибшими чаще всего вывозили на первом попавшемся транспорте. Соответственно, водители в большинстве подразделений так и не имели представления, куда везти раненых. Дополнительно надо отметить, что водители — это не отважные разведчики или лихие «штурмовики» из ударных подразделений. Оказавшись на поле боя, они впадали в тяжёлый шок и теряли даже те крупицы разума, которые у некоторых из них и так были весьма скудны. Говоря иначе, многие стремились просто уехать как можно дальше от поля боя, и, сознательно или нет, проскакивали мимо медицинского пункта, который был в пятидесяти метрах от дороги, в хорошо различимом здании.

По этому поводу выставили на дороге регулировщика в белом медицинском халате, который оповещал всех интересующихся, где медчасть, — проскакивать мимо стали реже. Однако понятно было, что медицинское обеспечение работающих в городе войск нуждается в улучшении.

Под вечер Красный получил весточку от наших друзей из спецназа ДНР: наши были в своём амплуа. Вообще, именно это подразделение я ценю больше других, с которыми дал Бог работать, именно за отчаянную, безумную храбрость и решимость. Если бы все так воевали, а не прятались…

Итак, они обошли город с севера — пешком, по минным полям, с ящиками БК на горбу — и, зацепившись за северную окраину, подняли остервенелую стрельбу, начали кошмарить противника, потихоньку расширяя захваченную территорию. При звуках бурной стрельбы в тылу стойкость противника резко просела. Проблема была в том, что ребята из спецназа ДНР в данной ситуации были именно «пехотой» — на всё подразделение у них не оказалось ни одной единицы транспорта, которым можно было бы подвезти БК и вывезти раненых и погибших. Пока цеплялись за дома, пока кошмарили противника — основательно пожгли боезапас и сейчас рискуют остаться в тылу противника отрезанными и без патронов.

Надо знать Красного, чтобы представить, насколько эмоционально-матерно он сообщил нам эти известия. Вообще необходимо отметить, что его речь отличается яркой образностью, многообразием метафор и гипербол, уникальным сочетанием резкой, иногда матерной формы и глубокого, мудрого смысла, но в данном случае он сам себя превзошёл. Закончил свой спич он кратким выводом: «Вы как хотите, а я еду к ребятам!»

Оснований возражать этому предложению я не увидел. С человеческой точки зрения — сейчас там, в сплошном пламени и грохоте взрывов, истекают кровью ребята, с которыми мы столько раз ходили вместе в бой. Как можно им не помочь? С логической точки зрения, устойчивость и наступательный потенциал спецназа, нависшего над тылами противника, являлись очень важным, если не решающим фактором в успехе нашего дальнейшего наступления. Но, чтобы не заехать к противнику, нужен был хороший проводник. Такой вскоре подскочил к нам на легковушке прямо из Углегорска, — здоровенный, весь увешанный снарягой ловкий боец из СОБРа с позывным «Вандам».

И сразу же заснеженная знакомая дорога на Углегорск опять зазмеилась мимо нашей «мотолыги».

Улицы только что взятого города были загромождены разбитой, свежесгоревшей техникой. Сорванные головы башен и раскуроченные гусеницы чудовищными змеями валялись поперёк дороги. Из окон зданий рвались огромные оранжевые языки пламени, и его гул заглушал рокот канонады, когда мы проезжали мимо. Работа стрелковки доносилась отовсюду: как и при штурме любого города, когда противник ожесточённо обороняется, позиции сторон перемешались, превратились в «слоёный пирог». Пальцы на спусковых крючках, головы движутся как у совы — на триста шестьдесят градусов…

Благодаря Вандаму поездка в Углегорск удалась на славу. До сих пор с удовольствием вспоминаю взаимодействие с этим воином: спокойный, уравновешенный, очень быстро соображающий, прекрасно ориентировался на местности. Благодаря ему мы не только успешно добрались до дерущегося на окраине спецназа ДНР, по пути мы побывали на позициях СОБРА и ЦСО МГБ — двух также исключительно лихих и боеспособных подразделений, с которыми нас связывала давняя дружба и совместная боевая работа. Из общения с их командирами и личным составом, по результатам работы с картами мы получили гораздо более точное представление о расстановке сил на территории города, чем даже могли надеяться.

Хорошо помню командиров ЦСО МГБ. Не могу написать их позывные — и по тем же причинам, по которым скрываю позывные многих хороших людей, и потому, что при их службе — лишняя реклама ни к чему. Спокойные, решительные, очень толковые и много думающие. Работать с ними для нас было большой честью. Их бойцы всегда были мотивированными, устойчивыми и мужественными в бою, как правило, — очень толковыми и быстро соображающими. Но самый лучший, самый талантливый среди них — Василий. Помните, я уже рассказывал о нём — во время описания нашего периода службы в МГБ? Теперь в Углегорске, в чадном дыму горящей мебели, над языками которой грели пальцы его бойцы, я был счастлив увидеть его вновь. Вскоре он и его ребята сыграют одну из решающих ролей в боях за Дебальцево.

Вскоре после общения со всеми ними, тихонько лязгая гусеницами, подползаем по дворам к позициям спецназа ДНР. Сейчас, когда я пишу эти строчки, всем понятно, что раз пишу — значит, жив, здоров и тогда всё закончилось благополучно. Однако, как говорит известный мем в Инете, «всё не так однозначно». Например, только неделю назад, во встрече с одним из бойцов этого подразделения услышал любопытную подробность. Он тогда как раз находился на верхних этажах здания, к которому подъезжали, — стоял «на фишке». Услышал лязг гусениц, подумал «совсем укропы обнаглели». Схватил «РПГ-7», привычно навёл его — и в последний момент вспомнил, что из помещения стрелять из гранатомёта нельзя. Выхлопом контузит очень сильно. Пока соображал, что делать, бросил гранатомёт, схватил «калаш» с подствольником — внизу раздались голоса. Стало понятно, что, если бы это были укропы — вряд ли они стали бы болтать с нашими. Правда, спуститься к нам он не успел — мы уехали. А так, одно движение пальца — и всё могло бы «сложиться совсем иначе»…