«Может, мне тоже? Ну, хоть последнее в честь завершения „коровьего“ этапа жизни?»
Перед глазами тут же всплыл Дрейк – жесткого выражения его лица хватило для того, чтобы ноги не понесли через дорогу, а попа намертво приклеилась к парапету.
Я горестно отвернулась.
Хотела учиться, значит, придется терпеть и лишения. Тем более дом, машина, деньги…. Наверное, мороженое, конфеты и пиццы – это не так много в жизни, и, может быть, даже легко переживется…. Может быть.
Я поднялась и побрела домой.
В свете фонарей на щеках предательски блестели влажные дорожки.
– Я не говорил полностью отказаться от еды! – бушевал Дрейк. Если словом «бушевал» можно было описать чуть более напористый тон его голоса, нежели обычно. – С тебя не будет толка, если будешь сидеть передо мной с темными кругами под глазами и валиться от усталости.
Я поморщилась и отвернулась к окну.
К тому времени, когда в плече завибрировал чип, мне едва ли удалось заснуть на пару часов. Желудок терзал, мяукал, истошно вопил, затихал на минуту, а затем снова умолял о еде, в то время как мозг потерял всякий аппетит ко всему, что пахнет, хрустит или тает на языке. Метания и рев внутри утробы продолжались всю ночь, но прочно заблокировавшее рот сознание осталось непреклонным.
– А теперь вместо того, чтобы начинать занятие, я должен тебя кормить!
Я вдруг не выдержала и взорвалась. Бессонная ночь дала о себе знать.
– Не нужно меня кормить! Сами сказали – «корова»! Буду исправляться….
Дрейк на подобную истерическую реакцию отозвался удивленным взглядом.
– Слово «корова» если и звучало, то только у тебя в голове. А сейчас собирайся, пойдем в кафе.
Я попыталась придать своему лицу упрямое выражение, но как только увидела, насколько жестким может стать лицо Начальника, тут же осела.
– Не смей тратить мое время на дурость, – тихо, но отчетливо сказал он. – Встала и пошла за мной. Молча.
Я встала и пошла. Молча.
Стараясь не давиться булкой с повидлом, и это уже после жареных яиц, куска хлеба с маслом и сыром и фруктового салата, я слушала лекцию сидящего напротив Дрейка о здоровом питании.
– Следить за собой не означает отказываться от всего подряд. Но это смена привычек, разумный и осознанный выбор качественных продуктов, вместо всего того, чем ты обычно давишься без раздумий.
В этот момент я действительно подавилась булкой и быстро запила все чаем, чтобы не закашляться. Было невероятно дискомфортно выслушивать нравоучения подобного рода от мужчины, тем более собственного начальника – все равно, что выйти голышом на сцену во время премьеры детского спектакля.
Я отложила недоеденную булку и, набравшись храбрости, в конце концов призналась:
– Я не от желания насолить не ела. Просто…. понимаете….
– Мы, кажется, перешли на «ты», нет?
– Хорошо, – называть Дрейка на «ты» теперь было равносильно тому, чтобы приласкать врага, но я справилась с внутренним сопротивлением. – Понимаешь, я никогда раньше не сидела на диетах, и не знаю, какую еду нужно готовить, чтобы привести себя в форму. Плохо умею считать калории…. Совсем не умею, если честно.
Щеки мои горели от стыда и унижения – ладно бы, подружке или маме признаваться в таком (и то стыд!), а тут ему …. Провалиться под землю – вот чего мне по-настоящему хотелось.
– Хорошо, что сказала, – неожиданно понимающе ответил Дрейк. – После занятий я пришлю к тебе диетолога. Она объяснит и поможет с рационом и деталями.
– Спасибо, – я была признательна за реакцию без язвительности, за то, что тема была на данный момент исчерпана, и за то, что диетологом окажется «она». Уж куда как лучше, чем еще один «он».
– Все, теперь обратно в класс. Время почти десять, а мы еще не начинали.
Я смела со стола крошки, бросила их в тарелку и быстро допила чай.
Это был другой класс, и напоминал он мини-кинозал. Черные бархатные стены, два ряда по пять стульев и большой, свисающий с потолка экран. Дрейк вошел внутрь, указал мне на стулья, а сам плотно прикрыл дверь.
Я села в первом ряду посередине. Откуда-то всплыла неуместная фраза «А теперь будут слайды», едва не заставив хихикнуть. У Дрейка в руках тем временем, появились откуда-то два маленьких серебристых кругляшка, которые он аккуратно наклеил на мои виски.
– Что это?
– Трансмиттеры. Они будут передавать изображения из твоей памяти на экран. Посмотрим, как ты справилась со вчерашним заданием по контролю над негативными эмоциями. Я велел тебе погулять по городу, чтобы увидеть, как ты реагируешь на повседневные ситуации….
– Ой…. – представив, что вчерашний ужасный вечер сейчас во всех подробностях выльется на всеобщее обозрение, мне стало не по себе. А еще и разбор полетов. Неужели эти штуки и вправду вот так просто смогут выудить всю информацию из головы и показать ее на экране?
Оказалось, могут.
Пять минут спустя Дрейк разочарованно качал головой, я сидела, потупившись на темный ковер под ногами. Щеки полыхали. Это было еще хуже, чем голышом на сцене во время детского спектакля, это было, как если бы Господь просветил тебя всемогущим взглядом, и ни единая черная мысль подгнившей сущности не укрылась бы от его луча правосудия. До этого я и не подозревала, что можно так сильно стыдиться саму себя.
– Давай разбирать каждую ситуацию по отдельности. Пока ты не поймешь, насколько это важно и не научишься справляться самостоятельно, я буду делать это вместе с тобой. Процесс, понимаю, неприятный, но если ты хочешь избегать его в будущем, тебе лучше заострять внимание на том, о чем я говорю на уроках.
В голове отчего-то представился образ котенка, которого пытаются научить лакать молоко: подталкивают к миске – котенок упирается, расставив в стороны все четыре лапы, скользят по паркету маленькие коготки.
Противный предательский экран высветил фрагмент воспоминаний из вчерашней прогулки – идущих навстречу людей, жующих еду. В определенный момент кадр застыл, а справа появилась похожая на эквалайзер музыкального плеера шкала. Некоторые деления ее оставались в зеленой зоне, другие в оранжевой, а два или три зашкалили высоко в красную.
– Откуда такая злость, Бернарда? – Дрейк ткнул пальцем в алые столбики. – На людей за то, что они просто едят на улице? Я говорил тебе, что у каждого чувства есть корень – причина, из которой оно растет. А ты здесь даже не пытаешься анализировать, откуда взялось твое раздражение.
– Из того, что они могут жевать, а я теперь нет. И все благодаря вам…. тебе. Вот откуда моя злость, – набычилась я.
– Неверно….
Котенок продолжается упираться, но он слишком мал. Чья-то огромная рука подталкивает его крохотный пушистый зад, когти бессильно пробуксовывают по полу, нос касается блюдца – огромное озеро из молока пугает объемами. Что с ним делать?!