class="p1">Горячий ветер ударил в лицо.
— Кет идёт, — будничным тоном сказала малышка.
— Ага, — кивнул я. — Беги к папе с мамой.
— Папа и мама? — переспросила девочка.
— Да. Так это называется. Когда тебя не создают для Общего Дела, а рожают, потому что любят. Папа и мама. Торопись к ним, Алеф. Вам не так уж долго осталось.
Она развернулась, отбежала шагов десять и остановилась. Посмотрела на меня.
— Удачи! — крикнула она, махнув ладошкой.
Ладошка исчезла, были лишь серые пальцы. Я улыбнулся и помахал в ответ. А потом сел и расшнуровал ботинки. Вылил из них воду, надел снова. Когда я закончил, тучи затянули всё небо, стало темно, как будто настала ночь. А в море выросла настоящая гора, которая, казалось, упиралась в тучи.
Вода схлынула с неё, будто до того её удерживала неизвестная человеческой науке сила…
— И стал я на песке морском, — пробормотал я, поднявшись на ноги, — и увидел выходящего из моря зверя с семью головами и десятью рогами…
Чудовище взревело, и дрожь выплеснулась из моря вместе с волнами, докатилась до моих ног. Небо расколола молния, и рёву монстра отозвался гром.
Оно понеслось ко мне. Плыло ли, бежало? А может, летело в каком-то ином измерении? Пожалуй, последнее. Иначе оно никак не смогло бы при своих размерах так легко рассекать волны; иначе меня бы уже снесло прибоем, или размазало по песку.
Чтобы описать эту тварь, мне потребовалось бы разразиться научным трактатом на стыке психологии, демонологии и биологии. Бесформенная серая куча, под кожей перекатывались мускулы. То тут, то там торчали конечности, напоминающие то о гориллах, то о шатунах, то о нюхачах. То же самое касалось голов.
Всё это не было статичным, оно двигалось, перемещалось, раздувалось и сдувалось. Вот морда гориллы размером с грузовик, с тупыми глазами покачивается на короткой шее. А вот она же, но размером не больше моей головы — с другой стороны существа. Морды всех чудовищ Места Силы скалились и орали, пока увлекающая их с собой туша неслась на меня.
Все они рычали и ревели, варьируя тональности. Но только с одной явно было что-то неладно.
Огромная воронка, пульсируя, смотрела на меня. Она, казалось, силилась издать некий звук, но что-то ей мешало. Вот она уменьшилась, перетекла на другую сторону. Там задрожала и снова распустилась огромным цветком на половину неба.
И тогда, с последним усилием, из неё хлынула чёрная кровь. Чёрная Гниль. И воронка исчезла, чтобы появиться вновь. Маленькой и безвредной, где-то в середине огромной туши. Больше она не пыталась кричать. Время криков прошло.
Я улыбнулся:
— И видел я, что одна из голов его как бы смертельно была ранена, но эта смертельная рана исцелела. И дивилась вся земля, следя за зверем, и поклонились дракону, который дал власть зверю, и поклонились зверю, говоря: кто подобен зверю сему? и кто может сразиться с ним?
Я поднял руку навстречу Кету и с выдохом дал старт Мальстрёму.
Вибрация побежала по воздуху от моей руки. Но это было лишь словом, на самом деле я понимал, что речь не о воздухе. Речь шла о пространстве. Вся тонкая ткань этого мира сначала подёрнулась рябью, как водная гладь, а потом начала закручиваться в водоворот.
— Давай, Кет! — закричал я. — Покажи мне всё, на что ты способен, или никогда не выберешься отсюда!
Тварь, и без того не обладавшая стабильными контурами, исказилась. Я скрипнул зубами, ощутив огромной силы сопротивление. Как будто что-то пыталось крутить водоворот в другую сторону.
Пальцы задрожали от напряжения. Я рычал сквозь стиснутые зубы. Все до единой мышцы налились кровью, сердце колотилось в одном шаге от разрыва.
Давай, давай, давай!
Я почувствовал этот миг, как чувствовал его всегда. И даже не отдавал команды телу, сработала мышечная память. Пальцы сжались в кулак, и грянул взрыв.
Как будто ещё одна молния, посланная небом, пронзила Кета сверху донизу. Ткань мира моментально заштопала прореху, не дав смертным увидеть того, что таится на изнанке.
А потом пролился дождь.
Кровь красно-чёрными потоками лилась на меня, слева и справа падали куски мяса. От зловония желудок прижимался к нёбу и просился наружу.
Я ждал. А когда ливень закончился, и море с тихим ворчанием начало очищаться от скверны, я крикнул:
— И это что — всё?! Не смеши меня, тварь! Тебе нечем меня напугать, и ты решил подохнуть от безысходности? Я ждал от тебя гораздо большего!
Кровавая волна набежала на берег и отступила, что-то оставив. Я прищурился. Сквозь завесу туч пробилось солнце, и в свете его лучей сделалось видно, что на песке лежит человек. Он был в такой же, как у меня, «форме охранника», насквозь пропитанной водой и кровью.
Человек шевельнулся. Руки уперлись в песок, выпрямились. Человек встал и уставился на меня так, будто сразу знал, что я здесь, и где именно я стою. Наверное, так оно и было, коль уж он был мной.
Я смотрел на него, как в зеркало. Я улыбнулся, он улыбнулся в ответ, и его глаза затянуло чёрным.
— Вот и встретились! — воскликнул он.
Нечасто приходится слышать собственный голос со стороны, и всегда это — неприятное впечатление. Но сейчас был особый случай. Передо мной был я сам, и в то же время — не я.
— Это что за шутки, мразь? — крикнул я и в собственном голосе уловил постыдную дрожь.
В ответ он расхохотался. Топор появился в его руке, как будто нарисованный стремительным движением кисти художника.
Инстинкт опередил смешавшийся разум, и я отзеркалил действие двойника, призвав свой топор. Пальцы вцепились в рукоятку, как в соломинку, удерживающую от окончательного падения в бездну безумия.
Кет побежал, и я рванул навстречу.
«Я ведь не умею драться на топорах! — кричал охваченный паникой разум. — Я никогда не дрался, я только убивал!»
Но это был страх Виллара, который до последнего издыхания цеплялся за логику, не признавая её поражения перед стихией куда более могущественной.
Крейз оттолкнул Виллара в сторону, Крейз крикнул ему: «Заткнись!»
Два лезвия одновременно вспыхнули фиолетовым, и я, замахнувшись, нанёс удар.
56. Во имя светлого будущего
В небольшое и, по сути, единственное помещение «Последнего вздоха» набилось столько народа, сколько конструкторы не могли предвидеть даже в страшном сне. Даже пять членов экипажа оказаться тут не должны были просто по определению. Сейчас