Подойдя к Чичеро, наложники, красуясь, откинули покрывала. В самом прозрачном наряде, как оказалось, щеголял очаровательный Лейн с памятным лиловым синяком, расползшимся уже чуть ли не на всё лицо. Наряд старшего наложника Джамила был выдержан в строгих бордовых тонах. Хафиз облачился в чёрную шёлковую блузу с голубоватым отливом — почти точно повторяя цвета одного из встреченных в небесном замке драконов (и, можно догадаться, неспроста). Зухр переливался всеми мыслимыми оттенками янтаря. Зульфио натянул чёрные шальвары и дразнящее яркую алую блузу (он среди своих товарищей, надо полагать, выполнял выгодную роль солирующего любовника на этапе предварительных игр). Нежные жёлто-розовые тона одежд Гюльча и Атая заставляли припомнить величавые цвета знамён Отшибины.
— Ладно, красавцы, — усмехнулся Чичеро, — вижу, что над своим обликом вы поработали на славу!
— И денег извели порядочно, — заметил Дгай.
Джамил, услышав напоминание о деньгах, надул губы и с упрёком уточнил:
— Если бы эти шелка мы покупали в самом Карамце, они бы обошлись нам втрое дороже!
— Это чистая правда, Дгай! — подтвердил Чичеро. — Кстати, поглядите на коней и повозку.
Кони собой ничего примечательного не представляли: обыкновенные живые бескрылые клячи. Прочим-то базимежцам не привыкать, а вот рыцарю Ордена посланников Смерти садиться на живого коня совсем несолидно. Но откуда же возьмёшь в забытом Смертью Нефотисе мёртвого крылатого скакуна, если их разводят исключительно за Порогом Смерти — в Абалоне, да и то кому попало не продают.
Повозка, которую удалось достать, выглядела прилично лет двадцать назад. Каретный мастер отвечал за её ходовые качества, но не за внешний вид. Когда наложники, приятно возбуждённые закупленными обновами из одежды и украшений, её увидели, сразу капризно скривились. Гюльч и Атай обнялись и заплакали, Хафиз прыснул в рукав, Лейн провозгласил какую-то прочувствованную глупость.
— Ничего, — сказал Джамил, отступая назад, чтобы видеть повозку в целом, — для поездки сойдёт, а перед въездом в Карамц мы её украсим. Только надо закупить побольше ярких тканей.
— Опять? — воскликнул Дгай из Глукща, который не одобрял излишние траты. — Куда уж больше?
— Надо же будет чем-то задрапировать эти ржавые решётки, — разводя руками, кротко объяснил Джамил, — не то в Карамце подумают, что в нашей повозке раньше перевозили домашнюю скотину.
Решающее слово было за Чичеро; посланник подумал и пришёл к компромиссу:
— Значит, так. Повозку надлежит первым делом отскоблить и отдраить. Ткань для драпировки совсем безнадёжных мест — всё равно закупить, но в разумных количествах. Всем наложникам — переодеться в прежние одеяния вплоть до въезда в Карамц.
— И точно! — кивнул Клех из Цанца. — А то ишь вырядились во всё новое! Того и гляди — порвёте или запачкаете!
* * *
Дорога от Нефотиса к Великому Карамцу под тяжёлым солнцем рано входящего в свои права лета была уныла и скучна. Ни Чичеро, ни его спутникам она никаких новых впечатлений не принесла. Жарко, солнечно, выжженная степь по обе стороны дороги, пересохшие русла попадающихся навстречу речушек, из животных изредка мелькнёт заяц, да пробежит в отдалении одинокий тощий шакал.
— В Нефотисе говорили: шакалов нынче много развелось! — делился новостями с едущими рядом конными базимежцами наложник Зухр, высовывая голову из-под откинутой настежь боковой решётки невольничьего экипажа.
— Ничуть не больше, чем при моей жизни! — отвечал Чичеро, уныло глядя на давно знакомую джорогу и знакомых шакалов.
— Это вдоль дороги их мало, — настаивал Зухр, — а в направлении нашего Уземфа — столько, что даже на людей нападают. Торговец Галид точно говорил…
Вот и все разговоры.
Чичеро ехал в мрачном настроении: до сих пор его карлики настолько сильно не разругивались. Иной раз побьют друг друга, даже слегка покалечат, но чтобы один специально уехал в Адовадаи, когда остальные направляются в Карамц… Чего-то очень важного в себе посланник Смерти не понимает, это следует признать. И вопрос о камне, похищенном из драконьего святилища, это скрытое непонимание лишь обнаружил.
Когда на горизонте показались белые стены Великого Карамца, словно притрушенные сахарной пудрой, в лучах вечернего солнца, Чичеро скомандовал остановиться. Правящий повозкой Клех из Цанца свернул на обочину, а семеро наложников развернули закупленные в Нефотисе ткани и стали их примерять к особенно уродливым участкам дверных и оконных решёток. Работа у них спорилась, но Чичеро всё равно старался ускорить их декораторскую работу:
— Поспешите, ведь если мы въедем в город после захода солнца, ваш труд никто не оценит!
И наложники превзошли самих себя. Тот чудесный новенький экипаж, который предстал перед изумлёнными глазами следивших за превращением базимежских бандитов, казалось, был достоин самой царицы Уземфа.
— Вот это да! — произнёс даже Дгай из Глукща, да таким голосом, словно он уже простил семерым чувственным дармоедам все затраты на их экипировку.
Наложники тоже приоделись, завесили личики покрывалами, спрятались в чудесную повозку и закрыли за собой волшебные решётки.
— Двинулись! — велел Чичеро, трогая хлыстом шею живого коня, уже привычного за время пути от Нефотиса.
Въезд в главные ворота Великого Карамца был воистину триумфальным. Чичеро много раз бывал в Карамце, но ещё ни разу не въезжал в него так. Чтобы отовсюду сбегался народ, желая лицезреть твоё скромное проникновение в город? Что за загадка? Неужели всё дело в оформительском мастерстве семи наложников прекрасной Оксоляны? Воистину, наш мировой ярус безнадёжно скособочился, раз искусство в нём творит такие чудеса!
Разноцветные полотнища, которыми была изящно обтянута повозка, почему-то приковывали взгляды множества людей, торговавших на открытом рынке, раскинувшемся под прикрытием высоченных городских стен с закруглёнными очертаниями башен. Может, дело в сочетании цветов купленной в Нефотисе ткани — белой, красной, кремовой, зелёной? Чьи это цвета? Уж не уземфских ли царей?
И ведь разговор со стражником, состоявшийся ещё по ту сторону ворот, никак не предвосхищал такого народного воодушевления.
— Это что, цирк приехал? — лениво спросил стражник у ворот сидящего на козлах Клеха.
— Бери выше: привезли на продажу сераль царевны Уземфа! — не растерялся тот.
— Тогда с вас въедзная пошлина. По звонкому манату за единицу товара, — ввернул стражник.
Семь манатов, если их перевести в некроталеры, образовывали весьма ощутимую сумму. Но жизнь в Карамце никогда не была дешёвой. Кто хотел здесь заработать, должен был сперва раскошелиться. Даже Дгаем из Глукща это должно быть однажды понято.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});