Глава 18. Свершая чудеса
Проснувшись ранним утром в продуваемом сквозняками номере единственного на весь Нефотис трактира «Женщина и Смерть», Чичеро убедился, что его карлики разругались окончательно и бесповоротно. Лимн и Дулдокравн общались только между собой, обвинённый в краже ультрамаринового камня Зунг обиженно замкнулся в себе. Чичеро попытался разговорить беднягу, но не очень преуспел.
Зунг явно готовился обнародовать какое-то важное решение — и сейчас молча продумывал детали. Ночью-то ему припомнили многое: и то, что происходит он из воровского клана (того самого, откуда вышла и Бокси из Шенка), и то, что находясь в составе банды Дрю, вёл себя подчас недостаточно героически, и то, что изредка щадил беглых мародёров из армии Занз-Ундикравна, от которых люди Дрю решительно зачищали свои болота.
До терзаний ли несчастного Зунга было посланнику? Честно говоря, нет! Хоть Зунг для Чичеро и неотъемлемая часть самого себя, да ещё в самом прямом смысле, но — увы! — текущие заботы о движении отряда к Великому Карамцу поглотили всё внимание посланника. Ведь он оказался единственным, кто знал Нефотис достаточно хорошо, чтобы найти здесь лошадей для дальнейшего пути.
Нужны ли их объединённому базимежско-клямскому отряду лошади? Здесь мнения разделились. Дгай из Глукща предпочитал не тратиться, ведь от Нефотиса до Карамца осталось от силы шесть суток пешего хода. Клех из Цанца уточнял, что идти пешком по такому солнцепёку живым людям глупо и опасно, в особенности — ведя с собой скоропортящийся человеческий товар (кто их потом купит, потасканных наложников, утомлённых тяжёлым солнцем?).
Большинство базимежцев соглашалось с Клехом, а вот у клямцев вызрело совершенно иное решение. Джамил, выступая от их имени, требовал путешествия с особым комфортом — в специальной зарешёченной кибитке для перевозки наложников.
— Поймите, — говорил старший наложник, — как мы въедем в Карамц, так к нам и отнесутся. Въедем на конях — примут за дешёвых наёмников, ни к каким изощрениям не способных. Войдём пешком — примут и вовсе за нищенствующих монахов, отдающихся за гроши исключительно ради умерщвления плоти. Если же мы въедем в специальной повозке, да ещё облачённые в дорогие уземфские шелка — тогда предстанем перед ценителями как истинные рабы утончённых наслаждений. Чтобы больше выручить, надо больше вложить!
Чичеро признал доводы Джамила вескими. К счастью, у базимежских бандитов нашлось достаточно денег и на самую богатую экипировку наложников замка Окс. Так уж выходило, что в ходе нападений банды Дрю на карликов-мародёров у бандитов скапливались некроталеры, которые и выбросить казалось жалко, и пустить в оборот было особенно негде. Теперь золотые монеты, полученные путём грабежа и разбоя, успевшие побывать даже за чёрной стеной Порога Смерти, обещали существенно поправить дела не слишком-то богатых торговцев Нефотиса.
Все сколько-нибудь достойные лавки торговцев шёлком и ювелирными изделиями в Нефотисе располагались вокруг небольшой базарной площади. Сюда и направились желающие приодеться наложники в сопровождении язвительного Клеха, хмурого Дгая и остальных начинающих работорговцев. Клямские наложники, желая приодеться, опирались на свой изощрённый вкус, базимежские работорговцы, желая заработать, вкладывали деньги.
Чичеро, приведя покупателей к торговцам изящной одеждой и украшениями, сам уже отправился было к каретному мастеру и торговцам лошадьми, но тут его сильно удивил Зунг.
— Я хочу отпроситься, — сообщил карлик, без предупреждения выныривая из-под чёрного посланничьего плаща прямо на глазах у нескольких утренних покупателей. И не успел Чичеро что-либо возразить, как Зунг шмыгнул в ювелирную лавку.
— Буду смеяться, если наш Зунг таки снова свистнул тот драконий камешек, — фыркнул Дулдокравн, — и теперь у здешнего ювелира пытается его пристроить.
Чичеро смеяться не хотелось. Он, выждав положенное для начала торга время, решительно зашёл в лавку вслед за Зунгом и убедился, что тот не продаёт ультрамариновую реликвию, а покупает изящный перстень с изумрудом. Вот уж чего не ожидали ни Чичеро, ни Лимн с Дулдокравном.
— Зачем тебе этот перстень? — спросил Чичеро.
— Поднесу жене, если встречу, — отозвался Зунг, — у неё глаза зелёные.
— Твоя жена что, в Карамце?!
— Нет, — прыснул Зунг. — Она в Отшибине. Если, конечно, жива. Забыл сказать… В Карамц я с вами не еду! У меня своя дорога.
— В Отшибину? — уточнил Чичеро.
— Нет, сначала в Адовадаи. Давно мечтал посмотреть на тамошние висячие сады. Глупо было бы не заехать, ведь здесь — рукой подать.
Янтарные глаза Зунга светились мечтательно. И что ему мог сказать Чичеро? Он и сам когда-то впервые приехал в Адовадаи из родного Кройдона, чтобы поглядеть на висячие сады.
— Ты всё обдумал? — только и спросил он.
Зунг кивнул:
— Не поминайте лихом! — а потом развернулся и пошёл прочь с гордо задранным носом. Карлики — они всегда останутся карликами.
По уходе Зунга оставшиеся карлики Чичеро не так уж и обрадовались. Дулдокравн высказался в том плане, что «скатертью ему дорога», но и сам, кажется, не очень-то верил своим словам. А Лимн, который знал Зунга очень давно, заявил прямо, что они «глупость спороли» и что ещё надеется на здравомыслие Зунга, который «подуется и остынет».
— Эй, ребята! Отчего бы вам было с ним раньше не помириться? — спросил Чичеро.
Но Лимн и Дулдокравн ещё не пришли к окончательному решению помириться с Зунгом, они пререкались между собой, когда тот проскакал мимо Чичеро вон из Нефотиса на большом гнедом коне.
Карлик на спине такого коня смотрелся комично, но в Нефотисе малорослых карличьих лошадок сроду не продавали, ибо и карлики-то сюда не высовывали носа из своей разлюбезной Отшибины.
— Счастливой дороги, Зунг! — сказал Чичеро в оставленный товарищем пыльный след, а сам продолжил путь к каретнику, дабы сыскать у него приличную повозку для семи дорогих наложников.
* * *
У торговцев Нефотиса нашлись по сходной цене изящные наряды, украшенные безумно ценным уземфским шитьём по шёлку. Принарядившись кто в яркие, кто в почти прозрачные блузы и шальвары, бывший мужской сераль прекрасной Оксоляны преобразился на глазах. Чичеро признал, что его спутники из замка Окс выглядят как утончённые игрушки, стоящие очень дорого. Пока на лица были опущены тончайшие белые покрывала — обязательная деталь костюма любого наложника — посланник даже затруднился определить, кто где. И правда, сераль даже в своём перемещении через базарную площадь выглядел как целостный слаженный в движениях организм. Видно, царевну Оксоляну слишком уж скрутила посмертная анестезия, раз этот сераль ей три года назад опротивел.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});